Личная рана - Блейк Николас (книги полностью txt) 📗
Я ответил хозяйке, что работа продвигается не так успешно, как хотелось бы. Майра задала мне множество разумных вопросов, и я с удивлением отметил растущую симпатию к ней и удовольствие от нашей беседы. Я стал понимать, как мне не хватало такого интеллектуального общения в последние месяцы. Гарриет и Фларри никогда не говорили о литературе и не проявляли ни малейшего интереса к моему творчеству. А мать семейства оказалась не такой уж и пуританкой, как можно было предполагать. Мы, к примеру, коснулись «Госпожи Бовари», и она заговорила о достоинствах и недостатках произведения с точки зрения литературы, а не морали. Потом сравнила существование Эммы Бовари в провинциальной Франции того времени с положением женщины в современной Ирландии. Неужели Майра скучала? И пыталась мной манипулировать?
После нескольких стаканов шерри я почувствовал приступ несварения желудка, которым страдал в то время. Я спросил у хозяйки дома, как пройти в туалет. Я чуть было не поднял руку, спрашивая разрешения, так она напоминала мне учительницу. Майра вспыхнула и проводила меня мимо кабинета Кевина к двери. Предупредила, что поднимется наверх уложить младших детей в кровать. Найду ли я дорогу в гостиную? Кевин вот-вот вернется.
Только я расположился в туалете, как услышал, что дверь кабинета скрипнула, открываясь. Вошли двое. Я различал голоса Кевина и еще одного незнакомого мужчины. Мысль о появлении из туалета в самый разгар деловой беседы смутила меня. Сквозь тонкую еловую дверь я уловил, что Кевин и тот, другой разговаривали по-ирландски, время от времени сбиваясь на английский.
– Насилие никому не принесет пользы, – говорил незнакомец. – Вы лишь напрасно потратите время. Вам следует обратиться к… – И назвал имя, которое я не расслышал.
Я шумно дернул слив унитаза. Войдя в кабинет, я застал Кевина в одиночестве. Я извинился за невольное вторжение.
– Я вовсе не хотел подслушивать…
Кевин смерил меня подозрительным взглядом с головы до ног.
– Подслушивать?
Он вдруг приобрел довольно внушительный вид.
– …ваш деловой разговор, – невинно продолжил я. – Впрочем, вреда от этого не будет. Я не понимаю ирландский.
– Неужели? – не особенно удивленно переспросил он. – Ну конечно. Да и зачем вам его знать?!
Когда я нервничаю, то начинаю нести чушь:
– Но я полностью согласен с утверждением о насилии. Не люблю жестокости.
– Неужели?
Странно непроницаемое выражение лица Кевина изменилось.
– Вы правы, вреда от вашего невольного любопытства не будет. Пойдите и выпейте еще. Жена составит вам компанию, пока я не вернусь. Я должен удалиться на пару минут, чтобы повидаться с одним человеком. Вы поужинаете с нами, и никаких возражений.
Кевин проводил меня назад в гостиную. Майра, уложив детей спать, писала письмо.
– Налей мистеру Эйру, дорогая. Я вернусь через несколько минут. Потом мы поужинаем и, может быть, немного помузицируем.
Несмотря на мою оплошность, вечер оказался очень славным. У Кевина был приятный баритон, а потом я исполнил несколько песен соло, закончив любимой «Часто в тихую ночь…». И основательно испортил эту мелодию – виски, влитое в меня Кевином, не позволило мне чисто воспроизвести ее предательски простое, протяжное звучание.
Направляясь домой в легком подпитии, я размышлял, что в ирландском гостеприимстве есть что-то симпатичное. Непринужденное «принимайте нас такими, какие мы есть» сочеталось здесь с приятной церемонностью – вас везде принимали как друга.
Я оставил машину неподалеку от моего жилища. Распахнул дверь и вошел. Позади возникло какое-то колебание воздуха. В следующее мгновение я почувствовал ужасный удар, словно моя голова раскололась надвое, а содержимое вот-вот вывалится наружу.
Глава 6
В висках пульсировала острая боль, словно какой-то зверек внутри моего черепа пытался прогрызть себе путь на свободу. Я попытался поднять руки, чтобы задержать его внутри или выпустить наружу, но руки мне не повиновались. Где-то рядом слышался непонятный ритмичный звук, частота которого не совпадала с пульсацией в моей голове.
Попытка повернуть голову вызвала новый приступ непереносимой боли, словно мозг пронзила молния, поэтому некоторое время я оставался в неподвижности. Должно быть, меня терзает чудовищное похмелье. Но потом я собрал обрывки воспоминаний и восстановил последние события: ужин с Кевином Лисоном, возвращение в коттедж, удар по голове.
Не знаю, сколько времени я приходил в себя. Но в конце концов я открыл глаза и с трудом сфокусировал взгляд на ближайшем предмете. Это оказалась кожаная спинка кресла, а сам я был засунут на заднее сиденье автомобиля, позже оказавшегося моим собственным. Волна тошно ты подкатила к горлу, но меня не вырвало. Я понял, что рот мой заткнут чем-то вроде кляпа. Вспомнив случаи, когда люди задыхались от блевотины, я снова затих, пытаясь сладить с упрямым желудком.
Через некоторое время мне полегчало. Мой взгляд заскользил по рулю, панели управления, ветровому стеклу, а потом я стал всматриваться в пейзаж, открывавшийся передо мной. Как младенцу, мне приходилось собирать из мозаики своих ощущений связную картину.
Песок, скалы, волны, небо, окрашенное в розовые тона. Пейзаж показался мне знакомым. Так оно и было. Старательно сопоставив все детали, я обнаружил, что нахожусь на сиденье собственной машины, стоящей на песчаной отмели, где мы с Гарриет впервые были на пикнике. Зарождался новый день. Ритмичным звуком, который я слышал в забытьи, оказался шум морских волн, набегающих на отмель. Мои руки были связаны за спиной.
Некоторое время я блаженствовал, радуясь, что остался жив. Кто-то нанес мне сокрушительный удар предыдущей ночью, запихнул в автомобиль и привез сюда. Почему? Зачем тратить столько времени и сил? Если меня собирались убить, можно было придумать более эффективный способ, чем тащить меня на эту косу, где, несмотря на безлюдье, рано или поздно кто-нибудь появится и заинтересуется машиной. Нападавший не мог подумать, что его удар лишил меня жизни, иначе не стал бы вставлять мне кляп и связывать руки.
Значит, это предупреждение? Третье предупреждение что-то «прекратить»? Я снова почувствовал неприятный холодок в груди, осознав, что служу мишенью для анонимного врага.
В этом неопределенном положении мне потребовалось некоторое время, чтобы обнаружить, что для замирания сердца есть более веская причина. Автомобиль время от времени покачивался, незаметно увязая в песке все глубже и глубже. С каждым толчком взаимное расположение ветрового стекла и линии бурунов вдалеке изменялось. Теперь я понял, что машина находилась в той самой блюдцеобразной впадине, о которой меня предупреждали. «Если это и в самом деле зыбучие пески, – глупо хихикнул я, – то зыбь у них очень медленная».
Но вскоре я заметил, что линия прибоя приближается. Начался прилив. Вероятно, через полчаса море заполнит впадину. Насколько я знаю, вода усилит вязкость зыбучих песков. Или море зальет машину (точно, окно рядом со мной наполовину открыто) и утопит меня раньше, чем я дождусь помощи в этих предательских песках.
«О, злое, коварное, алчное море».
Я загипнотизированно следил за подступающей линией бурунов.
Что происходит в душе человека, наблюдающего неотвратимое приближение собственной смерти? Я не помню ничего, кроме удушающей паники. В романах потенциальная жертва всегда находит острый предмет, которым можно перерезать веревку. Я метался на заднем сиденье, обезумев от ужаса, но внутри машины не было ничего острого. Я старался ослабить узел веревки на запястьях, но он не поддавался. Мне удалось перебраться на кресло водителя (машина была двухдверная) и уцепиться пальцами за ручки, но обе дверцы оказались заперты. Я попытался изжевать пластырь, затыкающий рот. Безнадежно. Я снова вернулся на заднее сиденье. Мне оставалось только безмолвно кричать.
Машина снова накренилась и опустилась. Море приближалось, чтобы ускорить мой конец. Теперь оно находилось всего лишь ярдах в пятидесяти от меня. От набегающих волн меня отделял невысокий, поросший травой каменный гребень, где мы с Гарриет в первый раз поцеловались. Губы мои болели, слезы катились по щекам.
