Здесь мертвецы под сводом спят - Брэдли Алан (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
– Такое впечатление, будто вы уже тут были, – заметила я, стараясь поспевать за ним.
Я хотела пошутить, но почти сразу же осознала, что я сказала. В потайной комнате в моем разуме на железную решетку подкинули угля, и вспыхнул огонь.
Высокая фигура в окне лаборатории. «Шесть футов и три дюйма, может быть, четыре», – сказал Доггер.
Тристрам Таллис остановился так резко, что я чуть не влетела в него.
Он повернулся. Слишком медленно?
Пронзил меня взглядом скрытых капюшоном глаз.
– Разумеется, я тут был, – ответил он. – В тот день, когда твоя мать передала мне «Голубого призрака».
«Вы тогда были одеты в униформу американского сержанта? – хотела я спросить, но промолчала. – Это вы копались в бумагах в окне лаборатории дядюшки Тара»?
– Ах да, конечно, – сказала я. – Совсем забыла. Как глупо с моей стороны.
Тень миновала, и через миг мы шли рядом вдоль красной кирпичной стены кухонного огорода с видом старых приятелей.
Я подумала, но только на миг, о том, чтобы взять его за руку, но сразу же отказалась от этой идеи.
Это излишне.
– Надеюсь, вы не против воспользоваться кухонной дверью, – сказала я, подумав о длинной череде скорбящих у парадного входа в дом.
– Не впервой. – Он ухмыльнулся, галантно придерживая дверь передо мной.
– Мистер Тристрам! – закричала миссис Мюллет, увидев его лицо. – Или теперь вас надо величать майор авиации?
Она подбежала к нам, протягивая испачканную мылом руку и отдергивая ее, не успел он пожать ее, и упала в нечто вроде забавного реверанса, опустившись на одно колено.
Тристрам галантно поднял ее на ноги.
– Чайник на плите, миссис М.? Я зашел на чашечку этого вашего волшебного чаю.
– Идите прямиком в гостиную, – сказала она, внезапно приняв чопорный вид. – Если вы будете так добры показать дорогу мистеру Тристраму, я принесу чай прямо туда.
– Я бы предпочел остаться с вами на контрольно-диспетчерском пункте, – заметил он. – Прямо как в старые добрые времена.
Миссис Мюллет сильно покраснела и заметалась по кухне, бросаясь в кладовую и сжимая руки каждый раз, когда смотрела на него.
– Я прибыл в печальное время, – сказал он, вытаскивая стул из-под кухонного стола и устраиваясь на нем.
– Это верно. Садитесь. Я угощу вас кусочком хлеба, который испекла к похоронам. Я делала его по особому рецепту, для мисс Харриет, к ее похоронам, имею в виду, благослови господи ее душу.
Она утерла глаза передником.
Тем временем мой разум описывал круги вокруг разговора. «Майор авиации», – сказала миссис Мюллет. И разве сам Тристрам не сказал, что летал с эскадроном истребителей Биггин Хилла во время битвы за Британию?
Как, черт побери, в таком случае он мог быть в Букшоу перед войной, одетый в форму американского сержанта?
Да, разумеется, я видела нелепый фильм «Янки в королевских ВВС» во время одного из приходских киносеансов, в котором Тайрон Пауэр и Бетти Грейбл неслись над прудом, чтобы спасти нас от участи худшей, чем смерть.
Но Тристрам Таллис не янки. Я в этом уверена.
– Оставлю вас поболтать вдвоем, – сказала я, изображая тактичную улыбку. – Мне надо кое-что сделать.
Я взлетела вверх по восточной лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз.
Сначала самое главное. Одной мысли о том, что Лена находится в одиночестве в моей лаборатории, было достаточно, чтобы у меня случились судороги. Надо было вежливо выдворить ее, перед тем как полететь сломя голову на Висто, но у меня не было времени на размышления.
Однако не стоило беспокоиться. Дверь лаборатории была закрыта, и в помещении никого не было, кроме Эсмеральды, задумчиво восседавшей на полке для мензурок, где я ее и оставила.
Я проверила многочисленные ловушки, которые всегда оставляю для неосторожных нарушителей: волоски на шкафах, смятые клочки бумаги, там и сям рассованные по ящикам (исходя из предположения, что ни один воришка не сможет удержаться и не расправить их) и, за каждой из внутренних дверей, наперсток, до краев наполненных раствором слаборастворимого ферроцианида железа, или желтой кровяной соли, который, если его пролить, не отмоют и семь горничных с семью швабрами за полгода.
Однако моя спальня тоже оказалась нетронута, и я неохотно прибавила Лене пару очков за честность.
Теперь, наконец, подготовив сцену, я могла приступить к следующему и самому сложному акту: взяться за Фели.
Я не забыла свой план по воскрешению Харриет. О нет, отнюдь! Я задвинула эту идею подальше, просто чтобы не вопить от радости.
Одной мысли о том, как будет ликовать отец, было достаточно для восторга.
Когда я пересекала вестибюль, из гостиной в западном крыле донеслись звуки «Адажио кантабиле» из «Патетической сонаты» Бетховена. Каждая нота на миг повисала в воздухе, будто ледяная, хрустальная капля воды, капающая с тающей сосульки. Однажды в присутствии Фели я назвала эту сонату «Патетической старушкой», и сестрица чуть не прибила меня метрономом.
Именно эта часть Бетховена, по моему мнению, – самое печальное музыкальное произведение, написанное с начала времен, и я знала, что Фели играет ее, потому что она опустошена. Она предназначалась только для ушей Харриет – или ее души, или того, что осталось от нее в этом доме.
Просто слушая ее из вестибюля, я ощутила, что у меня глаза на мокром месте.
– Фели, – сказала я у дверей в гостиную, – это прекрасно.
Фели проигнорировала меня и продолжила играть, уставив взор куда-то в иную вселенную.
– Это «Патетическая соната», да? – спросила я, изо всех сил пытаясь произнести название с французским прононсом, будто я родилась на левом берегу Сены и меня крестили в Нотр-Дам.
Иногда мне удаются такие вещи.
Фели захлопнула крышку, и рояль застонал всеми ранеными струнами, и его эхо удивительно долго еще звучало в комнате.
– Ты просто не можешь удержаться, верно? – крикнула она, замахав руками в воздухе, как будто продолжала играть. – Ты каждый раз это делаешь!
– Что? – Обычно я не возражаю, если меня прищучили, когда я виновата, но ненавижу безосновательные упреки.
– Ты прекрасно знаешь, – рявкнула Фели. – И не надо мне тут строить дурочку. Закрой свой рот.
Я понятия не имела, о чем она.
– Ты просто не в духе, – заявила я. – Мы договорились, что я могу говорить тебе, когда ты раздражаешься, и что ты не откусишь мне за это голову. Ну так вот, ты не в духе.
– Я в духе! – завопила она.
– Если ты не раздражена, – сказала я, – тогда твои мозги, по всей видимости, пожрали глисты.
Глисты были одним из моих последних увлечений. Я сразу же осознала их криминальные возможности, когда Даффи однажды принесла их к завтраку. В смысле, ее не стошнило ими, конечно же, но она упомянула, что читала о них в каком-то романе, где их разводил сумасшедший ученый, движимый низкими побуждениями, – напомнивший мне меня.
Я сразу же ухватилась за эту возможность: колония глистов, выращенных в стеклянной емкости в лаборатории, где у них есть возможность ползать по почве, пропитанной цианистым калием. Губителен ли цианистый калий для глистов? Выживут ли они и смогут распространять смертельный яд в мозгах своих жертв с помощью усиков, которые, как сказала Даффи, именуются setae и которые у них вместо ног?
Фели набирала пар для взрыва, когда я остановила ее на полпути.
– На самом деле я пришла извиниться, – заявила я.
– За что?
– За невнимательность. Я знаю, как тебе трудно сейчас. Я беспокоюсь о тебе, Фели, правда.
– О, офонареть! – сказала она.
В определенных обстоятельствах Фели на удивление хорошо выбирает слова.
– Что ж, я правда беспокоюсь. Я знаю, ты недосыпаешь. Посмотри на себя в зеркало.
Если есть на свете одна вещь, которую не нужно говорить Фели, так это «посмотри в зеркало». Зеркала в Букшоу – все до единого – чешутся и шелушатся от того, что Фели постоянно изучает свое отражение: глаза, волосы, язык, кожу…
