Сухая ветка сирени - Мелентьев Виталий Григорьевич (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
– Пожалуй… – согласился Грошев. – Крупные ориентиры – истоки и устье, так сказать, лощины, овчарни, остатки хуторов, как правило, не нанесены – составляющий схему их отлично помнил. А вот мелкие – окопы, разбитые танки, которых на этот раз, к сожалению, уже нет, кустарник – нанесены достаточно тщательно. И по ним можно довольно просто выйти к нужной точке. Только вот к какой?
– Вот именно – к какой, – улыбнулся Тихомиров. – Я, признаться, не совсем понимаю ваш замысел.
– Поймете, если получится.
– Может быть, спустимся вниз, на дно лощины?
– Да. Но у меня к вам просьба. Не могли бы вы сделать – вы ведь, вероятно, все умеете – обыкновенный металлический щуп. Такой, каким на фронте саперы искали мины в деревянных или глиняных оболочках – их, как известно, обычные миноискатели не брали.
– Вы были на фронте? – с долей сомнения спросил Тихомиров.
– Конечно, не был. Но служил в армии. Уж что-что, а опыт войны мы осваивали довольно успешно. Поэтому и поиск веду, если вы заметили, по армейским правилам – от близких ориентиров к дальним. Чтобы ничего не пропустить.
Тихомиров усмехнулся, кивнул и пошел к машине делать щуп. Как у всякого истинного автолюбителя, у него в багажнике лежала своя маленькая мастерская с набором нужных и главным образом ненужных материалов.
Биолог исследовал последние заросли и вместе с Николаем спустился вниз. Группа Радкевичиуса тоже окончила осмотр склонов и стала спускаться вниз.
Биолог шагал тяжело, дышал еще более шумно и часто фыркал: его донимала жара. Внезапно он остановился, подался вперед, вглядываясь в заросли, и торжественно сообщил:
– Кажется, это именно то, что нам нужно!
Кусты росли возле большого оплывшего окопа. Неподалеку не столько виднелась, сколько угадывалась затравевшая полевая дорога. Когда-то она соединяла уже не существующие хутора, наискосок пересекая лощину. Грошев с досадой посмотрел на биолога. То, над чем он думал все последнее время, вряд ли могло произойти рядом с дорогой.
Но биолог уверенно шагнул вперед и решительно, шумно стал перебирать ветви. Теперь Николай ясно увидел, что здесь росли различные сорта сирени. Впрочем, на первый взгляд она не казалась разной. Те же стволы-ветви с буро-коричневыми метелками старых соцветий на вершинках, те же ровные, как стрелы, побеги-пасынки, те же жирные, глянцевитые листья, чем-то похожие на масть «пик» из карточной колоды.
И все-таки стоящий на обочине куст – поменьше, поскромнее – неуловимо, но отличался от остальных зарослей более темной, как бы концентрированной зеленью листьев и своим общим очертанием. Его побеги-пасынки теснее прижимались к собранным стволам-ветвям, и оттого куст казался не растрепанным, а собранным, законченным, как хорошая копна, оставшаяся после грабель опытного копнильщика. Такому кусту-копне не так страшны сильные ветры и глубокие снега. Стволы и побеги сообща прикрываются от них и одолевают ненастье.
И Грошев не столько понял, сколько почувствовал – вот это и есть русская сирень. Неприхотливая, собранная, дружная и потому сильная. Пока биолог возился с листьями и соцветиями, Николай осмотрелся. Пологие скаты лощины были перечеркнуты уже давним, скрытым травостоем, росчерками танковых гусениц – они только угадывались по более высоким вершинкам трав и цветов, по кромкам. Один из таких росчерков пересекал старый окоп.
Вспомнив Тихомирова и его восклицание о минувших боях, Николай всмотрелся в окоп. Да. Бои здесь шли осенью и, видимо, после дождей: гусеницы вдавались глубоко. А окоп уже в то время был старым, оплывшим, потому что след гусениц прерывался только на его середине, поближе к краю. Впрочем… Впрочем, за три года между боями оборонительными и боями наступательными так глубоко окоп, пожалуй, не оплывет. Значит, он был осыпан. И еще. Если бы это был свежий окоп, любой танк не просто перемахнул бы его, а обязательно поелозил, чтобы гусеницами сровнять землю бруствера, а вместе с ней и защитников окопа. Тот безвестный танкист, что провел машину несколько десятилетий тому назад, не сделал этого. Видимо, окоп был уже не страшен ни танку, ни идущей следом пехоте. Он уже тогда был пуст и полузасыпан.
Да, тот танкист был опытным водителем, умеющим мгновенно учитывать обстановку. Он прошелся гусеницей по окопу, потому что не боялся подорваться на мине или застрять – окоп обязательно был полузасыпан. Если бы он был нетронут, неизвестный механик-водитель наверняка бы принял левее, чтобы не попасть в ловушку, и подмял бы под себя кусты сирени. Но механик был уже из тех, кто впитал в себя опыт войны, а вот те, кто в самом начале войны вырыл этот окоп, по-видимому, опытом не отличались. Делать окоп на целое отделение возле ориентира – сиреневых зарослей – можно только при неопытности или в крайней спешке. Недаром и воронок здесь побольше, чем в иных местах. Противник бил по ориентирам – сиреневым кустам.
Старый окоп сорок первого года как наглядное пособие рассказал Николаю о своих защитниках. Об их желании драться, но неумении сделать это, об их бесстрашии и силе врага. А танковый след рассказал о тех, кто был и бесстрашен, как его старшие товарищи, и так же жаждал боя, но уже умел мгновенно ориентироваться, учитывая десятки важных деталей. Это были уже мастера своего дела.
– Да! – все так же торжественно произнес биолог. – Это она! Именно та сирень, которую мы ищем.
К биологу пришла минута его торжества, и отказаться от нее он не мог, но, когда почувствовал, что, кажется, переборщил, смутился и отошел в сторонку. Грошев сложил ладони рупором и закричал:
– Ого-го-го!
С той стороны лощины стали спускаться люди из группы Радкевичиуса. Николай сказал биологу:
– Если это единственный куст, то, кажется, начинается самое важное.
– Не знаю… Вы думаете, что есть еще один?
– Во всяком случае, проверим этот вариант. – В Грошеве все нарастало щемяще-тревожное нетерпение. – Мне кажется, что именно здесь мы можем найти нечто интересное.
– А что? – совсем по-мальчишески спросил биолог и остановился с приоткрытым ртом.
Он смотрел на Николая с ожиданием и в то же время с легким испугом, как смотрят на следственных работников очень честные, благополучно прожившие жизнь люди. Все, что касается преступлений, кажется им невероятным, а те, кто занимается их раскрытием, – необыкновенными.
– Не знаю… еще не знаю… – вздохнул Николай. – Но чувствую. Точнее, логика подсказывает… Впрочем, посмотрим.
Ему удалось подавить и волнение и нетерпение, и он опять стал собранным, чуть суховатым и зорким.
Подъехал Тихомиров и передал сделанный им из проволоки щуп, подошла группа Радкевичиуса, и старичок-любитель сразу, еще не доходя до кустов, определил:
– Вот это – она!
– Внимание, товарищи! Выслушайте мою легенду. Версию, – чуть повысил голос Грошев. – Волосов что-то спрятал в этой лощине. Поскольку в его бывшей машине мы обнаружили немалые деньги, можно быть уверенным, что это «что-то» имеет ценность. Время, как вы видите, сглаживает следы, и чтобы чем-то отметить свой тайник, он высадил неподалеку необычный в этих местах куст сирени. Оговорюсь сразу – мне непонятна такая его скрупулезность. Свой тайник, да еще такого сорта, человек, по логике вещей, должен помнить днем и ночью. Однако найденная нами схема и ветка сирени – как образец – показывают, что Волосов почему-то думал по-иному. Почему – разберемся позже. Сейчас попробуем найти и вскрыть этот тайник. Александр Иванович, как по-вашему, могут быть в этом старом окопе мины или снаряды?
– Там, где были бои, они могут быть в любом месте. Но… в свое время эту местность тщательно обследовали саперы.
– И кроме того, здесь ползали танки, рвались снаряды. Они подорвали мины. Наконец, здесь стояло немало подбитых танков. После войны их вывозили в металлолом. Значит, местность опять проверяли. Мне думается, шанс попасть на мину – ничтожный. А вот неразорвавшийся снаряд…
– Не исключено. Но я думаю о другом. Если здесь прошли саперы, может быть, они уже нашли то, что вы ищете?
