Имя убийцы - Незнанский Фридрих Евсеевич (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— А вы, должно быть, Лыбин?
— Так точно, — согласился охранник. — Станислав Витальевич Лыбин. А как вы угадали?
— Элементарно. Вы не причисляете себя к списку подозреваемых. Недоволин бы не стал так делать.
Легкая тень пробежала по челу вневедомственного милиционера. Но он не стушевался.
— А мне бояться нечего, господин… из Москвы. Меня тут не было… уже не было, когда это случилось. И все равно меня десять раз допрашивали. Ко мне никаких претензий.
— Допросим в одиннадцатый, — порадовал Турецкий, — там и подумаем насчет претензий. Непогрешимых и невиновных в нашей стране, как говорится, нет. Вы не волнуйтесь, Станислав Витальевич, я к вам еще подойду.
Он бродил по зданию прокуратуры, запоминая расположение кабинетов, лестниц, читая таблички на дверях. Сотрудников было немного, он не всматривался в их лица, но машинально ловил любопытные взгляды. Односложно отвечал на приветствия, дважды показал документ, когда не в меру подозрительные сотрудники просили предъявить удостоверение личности и объяснить цель визита. Люди извинялись, тихо пропадали. В здешнем прибежище закона и порядка он был кем-то вроде посланника пророка…
Особой витиеватостью планировка интерьера, в принципе, не отличалась. Центральная лестница, еще парочка — западная и восточная, коридоры на этажах, прорезающие здание насквозь. Табличка «Приемная» висела на втором этаже — на равном удалении от центральной и западной лестниц. Здесь и находился кабинет районного прокурора. Он поднялся на последний этаж, в задумчивости постоял перед лестницей на чердак, посмотрел по сторонам, осторожно поднялся, памятуя о словах Эльвиры, исследовал замок, к которому давно не прикасались. Внимательно обследовал весь этаж, не нашел ничего похожего на вторую лазейку на чердак, начал вспоминать, что он видел снаружи — гладкие стены, ни одного балкона, на первом этаже все окна задраены решетками, на остальных решетки тоже есть, но как-то выборочно. Нужно обладать чертовски развитым воображением, чтобы допустить, что убийца спустился с крыши…
— Здравствуйте, Александр Борисович, очень рады. — Прокурор долго и старательно тряс его руку. Словно чувствовал — выкатился из кабинета, когда Турецкий вошел в приемную. — Располагайтесь, просите все, что пожелаете, чай, кофе, можно и покрепче, кхе-кхе… Может, выделить вам отдельный кабинет? Вы. не смущайтесь, у нас пустуют несколько помещений…
— Было бы неплохо, Виктор Петрович, но для начала осмотрюсь в ваших владениях. Полагаю, сегодня все, кто меня интересует, находятся в прокуратуре?
— Да, конечно, я обзвонил людей вечером, распорядился, чтобы никаких выездных дел. Они готовы к беседе. Кстати, познакомьтесь, это Оксана, я вам уже говорил про нее…
Из-за стола в приемной, загроможденного компьютерами и стопками бумаг, показала нос полноватая молодая женщина с кудрявыми волосами. Глянула на посетителя со смесью испуга и любопытства, что-то чирикнула и снова спряталась.
— Вы можете расположиться в кабинете Рябцева, — говорил прокурор. — Это напротив приемной, рядом со мной. Там есть компьютер, чайник, хорошее освещение…
— Если позволите, я немного осмотрюсь.
Он отсек от себя внешние раздражители, забыл о существовании посторонних, сосредоточился. Осмотрел приемную. Длинный стол, где властвовала секретарша Оксана, располагался с правой стороны, что было несколько странно, если учесть, что освещение в офисе должно находиться слева от сотрудника, если он, конечно, не… Присмотревшись, он обнаружил, что Оксана, вносящая поправки в бумажный документ, держит карандаш левой рукой. Тогда все нормально. У окна произрастало тропическое растение с большими «поломанными» листьями, похожее на банановое дерево, левую стену занимал шкаф с папками. Имелась ковровая дорожка, кресло для посетителей, журнальный столик, на котором лежала одинокая книжка с интригующим названием «Закон РФ о прокуратуре». Он вошел в кабинет прокурора, жестом остановив Сыроватова, который вознамерился сделать то же самое. Шкафы, два стола, составленные доминошной «рыбой», посреди стола монитор со старой лучевой трубкой, стены обиты деревом, причем обиты много лет назад. Возможно, когда-то именно здесь располагался кабинет главврача…
— Вот здесь он сидел… — Прокурор проник-таки в помещение и с мистическим испугом в глазах показал на кресло, придвинутое к столу. О ком шла речь, не стоило уточнять. — А ударили сзади. Вон на той полке и стоял накопитель…
Убийца использовал первое, что попалось под руку. Потерпевший увидел вошедшего, но не поднялся. Или не успел. А может, вошедший сказал ему, что не надо подниматься — зачем утруждать себя пожилому человеку? Он просто возьмет кое-что на полке…
— Можете здесь расположиться, Александр Борисович, — бормотал в затылок прокурор. — А я уж найду, где мне сесть…
— Излишне, Виктор Петрович. — Турецкий сбросил оцепенение. — Я сяду в кабинете напротив. Ознакомлюсь с протоколами допросов, а потом мы поговорим с вашими работниками. У меня есть ваш сотовый, я позвоню…
Он сидел в пустующем кабинете, отгородившись дверью от шумного мира. Хозяин кабинета был педантом — на столе ничего лишнего, пыль еще не выросла. Ящики письменного стола закрыты на замок. Он включил компьютер, полазил по «рабочему столу». Отдельные файлы открывались, другие были закодированы. Возбуждение уголовного дела по статье о причинении тяжких телесных повреждений в поселке Маслово, объяснительная некоего бульдозериста Рябинкина, умудрившегося срыть своей машиной братскую могилу времен Великой Отечественной войны. Объяснительная некоего Потапова об исполнении требования прокурора к «Мжельэнерго» восстановить теплоснабжение пяти домов на улице Чаплыгина… Он раскрыл протоколы, начал знакомиться. Заварил чай, открыл первую страницу, начал сначала. Долго сидел, катая что-то в голове. Потом вскочил, забегал кругами по кабинету. Завертелись шарики…
Он вышел в коридор, сунул нос в приемную.
— Оксана Дмитриевна, зайдите, пожалуйста… — Угрюмо уставился на пустой стол. Постучался к прокурору.
— Виктор Петрович, мне нужна Оксана Дмитриевна. Нельзя решить?
— Конечно, — распахнул дверь прокурор, — сей момент. Я отправил ее в архив, сейчас она поднимется.
— Господи, кто придумал эти туфли на высоком каблуке… — сетовала Оксана, возникая в кабинете Рябцева. Турецкий сидел за столом с непробиваемо официальной миной, показал ей на стул. Женщина села, стала растирать лодыжку. Загонял ее прокурор.
— Туфли на высоком каблуке придумала женщина, которую все время целовали в лоб. Не возражаете, Оксана, если вы будете первой, с кем мы начнем наши светские беседы?
— Ради бога, — женщина пожала плечами. — Но не думаю, что сообщу вам что-то новое и сногсшибательное. Впрочем, воля ваша, спрашивайте.
Он смотрел на нее, оценивая кругленькое скуластое лицо с остреньким подбородком и смешными щечками. Брови она выщипывала весьма оригинально — тонкие ниточки полумесяцами возвышались над глазами, придавая верхней половине лица какой-то неуловимо восточный облик. Строгое синее платье, фигурные икры в колготках телесного цвета, над талией неплохо бы поработать. Зачем она таскает на работе эти лодочки с иглообразными шпильками?
— Извините, Александр Борисович… вас ведь так зовут? — Девушка нетерпеливо заерзала. — Вы все молчите и молчите. А меня работа, между прочим, заждалась.
— Придется потерпеть вашей работе, Оксана Дмитриевна. Не знаю, как у вас, а у меня порой молчание неплохо сочетается с работой. Я ознакомился с протоколами бесед прокурорских работников с сотрудниками милиции и открыл для себя неожиданную вещь. Оказывается, вы несколько минут сидели практически рядом с потерпевшим и…
— И ни о чем не знала. — Оксана сделала большие глаза. — Ужас какой. Как вспомню, так снова орать тянет. Эту печальную историю я уже рассказывала несколько раз.
— Расскажите в последний. А я послушаю. У вас такой приятный голос.
Она вздрогнула, посмотрела на него как-то несмело, уткнула глаза в пол и начала повествовать. Эту историю она могла произносить уже со сцены, потому что вызубрила наизусть. Не такая уж она впечатлительная и слабовольная, как может показаться, просто эти трупы… В половине девятого утра, когда Оксана уже накрасилась, подготовила для работы канцелярские принадлежности, включила компьютер, из кабинета выглянул непосредственный шеф и отправил работать к Рябцеву — именно в это помещение, где она сейчас находится. Нужно было извлечь из компьютера следователя все материалы, касающиеся махинаций на мясоперерабатывающем заводе. Этим делом Рябцев занимался полтора года, накопил кучу бумаг и файлов, поэтому Оксана застряла надолго. Примерно в восемь сорок заглянула следователь Шеховцова, спросила, что Оксана тут делает. Она объяснила. Та спросила, где прокурор. Она сказала, что был на месте. Та ответила, что его нет на месте — в приемной пусто, у прокурора — только рыбки. Оксана сказала, что она не виновата. Следователь Шеховцова фыркнула и сказала, что будет у себя — наверху. В восемь сорок пять заглянул помощник прокурора Лопатников и тоже поинтересовался местонахождением прокурора. История повторилась. Лопатников посетовал, что прокурор ему нужен до зарезу и испарился. Потом возник вновь и рассказал новый анекдот. Идет маршрутка по городу, в салоне пассажиры, бабушка с авоськой, шофер веселый. Маршрутка подпрыгивает на ухабе, у бабушки что-то вываливается из авоськи, шофер в шутку замечает: «Что упало — все мое». Бабушка тоже не промах, парирует: «Ты, сынок, езжай поаккуратнее, а то я сейчас тоже упаду и буду вся твоя». Нормальный анекдот, подумал Турецкий, только я его слышал, кажется, в позапрошлом году. В восемь пятьдесят Оксана вышла покурить (имеется у нее такая пагубная привычка), прошла к западной лестнице — а это пятнадцать шагов. Там уже курила следователь Ситникова Евгения Владимировна. Покурили вместе, поболтали ни о чем. Разошлись минуты через четыре — следователь Ситникова отправилась к себе на первый этаж, а Оксана вернулась в кабинет Рябцева. Завершила работу — она это помнит точно — в девять ноль-восемь, потому что на заставке у Рябцева забавный циферблат, и то, что показывали стрелки, автоматически осело в памяти (Турецкий тут же сравнил показания времени в компьютере Рябцева с показаниями своих «сверхточных» часов — особых расхождений не нашел). Выключила компьютер, сгребла бумаги и неторопливо прошествовала к себе в приемную. При этом ни в коридоре, ни в приемной никого не было. Дверь в кабинет прокурора была плотно затворена. Села на место, подвела реснички, пока позволяло время. То есть в девять часов и десять минут она уже точно была за своим столом. Прокурор пришел минут через пять, тащил, отдуваясь, какие-то папки, сказал, что был в архиве, поинтересовался, не звонил ли кто, прошел к себе в кабинет.
