Дело закрыто - Вентворт Патриция (читаем книги .TXT) 📗
Хилари отправилась дальше, воодушевленная и окрыленная. Узнав у миссис Смит адрес миссис Эшли, она наверняка выведает у той что-нибудь, что поможет Джефу. Узнать что-то у миссис Томпсон она даже и не рассчитывала, поскольку все, что можно, из нее давно уже вытянули на слушаниях и суде. А когда не особенно на что-то рассчитываешь, не очень-то и расстраиваешься. Миссис Томпсон верила, что Джеф это сделал, но это ведь потому только, что она не знала его лично! Максимум, чего от нее ждала — и действительно дождалась — Хилари, это повторения ее показаний: «Я видела его с пистолетом в руке». Но теперь Хилари было уже не так-то легко сбить с толку.
Без особого труда найдя лавку зеленщика, она без лишних вопросов получила искомый адрес от энергичной блондинки миссис Смит, явно решившей, что Хилари требуется прислуга. «Уверена, мадам, миссис Эшли будет вам просто незаменимой помощницей. Все, кому я ее рекомендовала, оставались исключительно ею довольны. Пинмэнс-лейн, десять, мадам. Это совсем рядом. Сейчас повернете за угол, а там второй поворот налево и третий направо. Вы, наверное, ее застанете. С полчаса назад она была у меня и как раз направлялась домой. Дама, у которой она работает, сейчас в отъезде, и ей нужно только изредка проветривать дом».
Более унылой улицы, чем Пинмэнс-лейн, Хилари давно не видела. Дома были все как один старые, покосившиеся, с крохотными темными окнами. Она постучала в дверь дома номер десять. Ответа не последовало. Хилари постучала снова, и кто-то начал спускаться по лестнице. Услышав эти шаги, Хилари тут же поняла, почему миссис Томпсон так хотелось фыркнуть. Это были на редкость неуверенные, осторожные и боязливые — и не шаги даже, а скорее шажки. Не иначе, Джеймс Эвертон испытывал болезненное пристрастие к забитым женщинам, потому что и миссис Мерсер, без сомнения, принадлежала именно к их разряду. Или — в голове Хилари блеснул луч света — это ее муж старательно подбирал себе окружение из бесхребетных и послушных его воле женщин? Пока она размышляла над этим, дверь открылась, на пороге появилась миссис Эшли и, отведя давно уже утратившие всякий цвет волосы с точно таких же глаз, робко и вопросительно уставилась на гостью. Когда-то она, вероятно, была очень красива. До того как окончательно обесцветиться, она была пепельной блондинкой с мягкими бледно-голубыми глазами, правильными чертами лица и нежным румянцем, превратившимся теперь в морщины и нездоровую желтизну. Ей с одинаковым успехом можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят.
— Можно войти? — осведомилась Хилари и, справедливо рассудив, что в данном случае ожидать приглашения не приходится, решительно прошла мимо хозяйки и свернула в комнату направо. Торчать на пороге и обсуждать дело Эвертона на всю округу в ее планы решительно не входило.
Обстановка комнаты прямо-таки взывала к состраданию: до безобразия старый и растрепавшийся по краям линолеум с напрочь стершимся рисунком, будто подобранный на помойке коврик и диван со сломанными пружинами и пучками конского волоса, торчащими сквозь протертую клеенчатую обивку. Довершал убранство покосившийся деревянный стул, еще один — продавленный плетеный, и стол, покрытый шерстяной и когда-то красной скатертью.
Хилари остановилась у стола и подождала, пока миссис Эшли не зайдет внутрь и закроет дверь.
Глава 9
Миссис Эшли выглядела напуганной до смерти. Хилари в жизни еще не видела человека, который боялся бы чего-то настолько нелепо и безобразно. Нелепо — потому что бояться ей, собственно, было абсолютно нечего. Даже если ты работала в доме, где произошло убийство и кто-то пришел задать тебе несколько вопросов, это еще не причина выглядеть как попавшийся в капкан кролик. И, однако, миссис Эшли выглядела именно так. Ее рот превратился в бледное большое «О», а в глазах застыл самый настоящий ужас.
— Я кузина миссис Грей, — с нажимом сообщила Хилари.
Из бледного «О» вырвался какой-то невнятный звук. , Хилари даже топнула от раздражения. Ей страшно хотелось схватить это несчастное создание за шиворот и хорошенько встряхнуть.
— Миссис Джеффри Грей, жена Джеффри Грея, — втолковывала она. — А я ее кузина и хочу только задать вам несколько вопросов. Миссис Эшли, да чего вы, в конце концов, так боитесь?
Казалось, миссис Эшли перестала дышать. Потом ее губы вдруг затряслись, и она прижала их рукой.
— Я ничего не знаю! Я ничего не видела!
Хилари постаралась взять себя в руки. Было совершенно ясно: малейший нажим — и это будет все, что она услышит сегодня от миссис Эшли. Очень мягко и осторожно, как если бы она разговаривала с душевнобольным, Хилари сказала:
— Вам совершенно нечего бояться. Я только хотела спросить у вас о миссис Мерсер.
Знакомое имя, по-видимому, несколько успокоило миссис Эшли. Во всяком случае, ее руки скользнули вниз, бледная губка языка прошлась по губам, и она чуть слышно выдохнула:
— Миссис Мерсер?
— Ну да. Вы ведь помогали ей в Солвей-Лодж, верно? Так вот, жаловалась ли вам миссис Мерсер на зубную боль в день, когда застрелили мистера Эвертона?
— О! Нет, мисс, не жаловалась, — с облегчением выдохнула миссис Эшли, явно ожидавшая, что вопрос окажется куда более страшным.
— А вы знали, что у нее болели в тот день зубы?
— Нет, мисс, не знала.
— Значит, вы об этом не знали?
— Нет, мисс.
— Но вы ведь, наверное, частенько с ней разговаривали?
— Иногда, мисс, и только если мистера Мерсера не было поблизости. Но когда оставались — наверху, например, — наедине, миссис Мерсер очень любила мне рассказывать о том, как еще девушкой жила у моря. Это было самое первое ее место, и там была леди, и маленький мальчик, и еще джентльмен, но он жил не совсем чтобы с ними, и еще маленький ребенок, но поминала она все чаще того мальчика.
Миссис Эшли остановилась перевести дыхание. Звуки собственной речи, похоже, ее успокаивали, потому что загнанное выражение почти полностью исчезло с ее лица.
Хилари, однако, больше интересовала сама миссис Мерсер, а не ее девические воспоминания.
— Значит, вы не знали, что у нее болели зубы?
— Нет, мисс.
Хилари оставила эту тему в покое.
— А во сколько вы тогда ушли — шестнадцатого июля, я имею в виду?
Лицо миссис Эшли тотчас же снова приняло испуганное выражение. Блеснув белками глаз, как норовистая лошадь, она ответила:
— Выпила чаю и ушла как обычно.
«Да что же с ней, в самом деле, такое?» — с досадой подумала Хилари.
— И во сколько же это было? — спросила она.
Миссис Эшли судорожно глотнула воздух — в точности как попавшаяся на крючок рыба — и почти беззвучно выдохнула:
— В шесть часов.
— И вы никого не видели по дороге домой?
Миссис Эшли энергично затрясла головой.
— И ничего не слышали?
Хотя цветом лица миссис Эшли теперь сильно напоминала истаявшую свечу, а глаза ее отчаянно бегали, она снова потрясла головой. Терпение Хилари кончилось. Она вплотную подступила к миссис Эшли и со всей жестокостью двадцати двух лет произнесла:
— Нет, миссис Эшли, вы что-то слышали! И даже не пытайтесь отпираться, потому что я все равно вам не верю, и, если сейчас же не услышу от вас всей правды, думаю, мне придется обратиться в полицию.
Поскольку выглядеть более испуганной миссис Эшли никак уже не могла, она принялась дрожать, причем так. что вынуждена была уцепиться для опоры за стол.
— Я ушла в шесть часов — истинная правда, мисс.
— Но вы вернулись? Вернулись, миссис Эшли? — Вопросы Хилари втыкались в жертву безжалостно, точно стрелы, и та в конце концов не выдержала: обмякла, повалилась на колени и, в ужасе прикрыв руками глаза, захлебываясь и задыхаясь, позволила так долго копившейся словесной лавине сорваться наконец с языка:
— Я обещала ей молчать, и я молчала. Я поклялась ей не говорить. И я сказала полиции, что ушла, как всегда, в шесть, и не солгала, потому что действительно ушла, а об остальном меня никто и не спрашивал, кроме несчастной леди, но как раз ей-то я и обещала молчать.
