Пятая жертва - Никольская Наталья (серия книг .TXT) 📗
На обороте одной из фотографий с общим видом было написано: «Тридцатое мая тысяча девятьсот девяносто девятого года четыре часа двадцать минут. Трауберг Маргарита Львовна, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения.» Ниже был написан ее адрес.
Вершинина передала фотографии Мамедову и взяла другую стопку.
– Ну, посмотрел? – спросила она Алискера, когда последняя стопка фотографий прошла через их руки. – Иди, скажи Болдыреву, чтобы отвез тебя домой.
– Погодите минутку.
Он достал из заднего кармана брюк небольшой блокнот и вынул из него численник.
– Давайте-ка посмотрим.
– Что?
– Вот, смотрите. Первая жертва – Береговая Людмила Петровна – двадцать седьмое декабря прошлого года, в январе – никого. Следующая жертва – Ермонская Елена Викторовна – седьмое февраля этого года, затем – четырнадцатое марта, девятнадцатое апреля и тридцатое мая. Это не может быть простым совпадением.
– Ты хочешь сказать, что все убийства были совершены в воскресенье? – посмотрела на него Вершинина.
– Вот именно. Кроме апреля. Девятнадцатое апреля был понедельник.
– Здесь указано не время убийства, а время, когда были сделаны фотографии. Маргарита Трауберг, скорее всего, была убита вечером двадцать девятого мая, а в три пятнадцать преступник покинул место убийства, это зафиксировано у нас в журнале.
– Тогда с большой долей вероятности можно предположить, что и всех остальных он убил в субботу.
– А как же девятнадцатое апреля?
– Значит, труп был обнаружен не сразу, это можно проверить в прокуратуре.
– Если даже это и так, – Вершинина закурила, – что нам это дает?
– У преступника есть своя система.
– Да, есть, – согласилась Вершинина, – и, разгадав ее, мы сможем быстрее отыскать этого маньяка.
– Как вы думаете, что означает это яблоко и надпись «TАРСУС» внутри?
– В этом знаке зашифрованы его фамилия и адрес, – усмехнулась Вершинина, – кстати, ты знаешь, – она вспомнила вчерашний разговор в ресторане, – это предположение может быть недалеко от истины.
– Вы скажете тоже, – скептически произнес Алискер, – может быть, там есть и год его рождения?
– Может быть… – задумчиво произнесла Валандра.
– А вы знаете, Валентина Андреевна, это словечко Тарсус чем-то мне знакомо. Скорее всего, это что-то латинское или греческое. Нет, все-таки латинское.
Мамедов взял одно фото с вырезанным знаком и начал его рассматривать.
– Это может быть все что угодно: имя собственное, географическое название или просто обозначение предмета, – задумчиво произнесла Вершинина.
– А места убийств никак не связаны одно с другим?
– Три убийства в центральных районах, два на окраинах, – ответила Валандра, взглянув на оборотную сторону фотографий.
– Нужно еще попробовать посмотреть по карте, – загорелся Мамедов, – я видел какой-то фильм, там маньяк из мест, где он убивал свои жертвы, составлял крест или что-то в этом роде.
– Карты у нас нет, – Вершинина сняла трубку внутреннего телефона, – алло, Шурик, скажи Сергею, пусть доедет до ближайшего киоска «Роспечати», купит карту Тарасова и принесет мне.
Она положила трубку и потянулась за сигаретой. Алискер тоже закурил.
– А что вы думаете по поводу брата Маргариты? По-вашему, он мог убить?
– Не знаю, – Вершинина сделала неопределенный жест, держа сигарету в руке, – нужно поговорить с его девушкой, Оксаной.
– Если он убил, то может предупредить ее.
– Скорее всего, он не имеет к убийству сестры никакого отношения – кишка тонка.
– Зачем же встречаться с Оксаной?
– Для успокоения совести, как говорят…
Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме появился Болдырев.
– Можно?
– Заходи, – Вершинина поманила его пальцем, – принес?
– Вот, – он положил на стол перед Вершининой голубой прямоугольник сложенной карты и повернулся, чтобы уйти.
– Погоди, – остановила его Валандра, – сейчас отвезешь домой этого инвалида-работоголика.
– Так нечестно! – возопил Мамедов, – мы еще не смотрели карту.
– Хорошо, – смилостивилась Валандра, – только после – сразу домой.
Она освободила стол, отодвинув в сторону фотографии, и расстелила на нем карту. Алискер подошел, вынул из блокнота ручку и начал отмечать жирными точками места, в которых произошли убийства. Болдырев, хоть и не понимал сути происходящего, с интересом наблюдал за его действиями.
– Твоя память, Алискер, похоже, не сильно пострадала, – улыбнулась Вершинина, намекая на недавнее сотрясение.
– Не жалуюсь, – Мамедов закончил свою работу и выпрямился, чтобы лучше видеть общую картину, – это вы меня хотите на пенсию отправить.
В это время вошел Толкушкин. Поздоровавшись со всеми, он приблизился к столу. Таким образом, в кабинете образовалось что-то вроде военного совета.
– Есть что-нибудь? – Вершинина обратилась к Толкушкину.
– Кое-что, – таинственно произнес он.
– Ладно, погоди немного, сейчас этого полководца домой спровадим и поговорим.
– Вы пока начинайте, – пошел на хитрость Мамедов, – а я здесь над картой немного поколдую.
– Нечего здесь колдовать, – раскусила его Вершинина, – я и так вижу – никакой системы.
– Попробуем соединить их прямыми линиями, – не унимался Мамедов, – где-то у нас здесь была линейка.
Он начал шарить на столе под картой и, не найдя чертежного инструмента, принялся искать его на полке.
– Вот она! – обрадованно провозгласил он, держа линейку над головой.
Но Вершинина уже сложила карту.
– Все, – она строго посмотрела на него, – на сегодня тебе достаточно.
– Ладно, – вздохнув, он положил линейку на стол и посмотрел на Болдырева, – поехали.
– Поехали, инвалид.
Болдырев с Мамедовым вышли. Когда за Алискером закрылась дверь, Вершинина опустилась в кресло, взглядом приглашая Толкушкина сделать то же самое. Едва он устроился и хотел было открыть рот, как дверь снова отворилась, и в кабинет заглянул Мамедов.
– Завтра я все равно приду.
Валандра собиралась уже рявкнуть на него как следует, но он исчез.
– Ну что там у тебя, Валера? – она облегченно вздохнула и приготовилась слушать.
– Удалось кое-что выяснить…
– Не тяни резину, Валера.
– Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее.
– Так, так, интересно…
– Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, – пояснил Толкушкин, – девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, – пошутил Валера.
– Серьезней давай, – Валандра строго посмотрела на него, – что за мужчины, как они выглядели?
– Один – блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой – бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает.
– Более подробного описания нет?
– Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу.
Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство.
– Валентина Андреевна, вы слушаете меня?
– Слушаю, слушаю, Валера.
– Что-то не так?
– Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями.
– Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, – Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, – наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое.
Валандра усмехнулась.
– А что смешного? – обиженно спросил Толкушкин.
– Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш!
– Так вы же сами к серьезности призывали…
– Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше?
