Прощальный взгляд - Ольбик Александр Степанович (читать книги полностью .TXT) 📗

Светлана. (Сдерживая рыдания) Нас...нас...Словом, нас пошло кинули... у нас теперь нет дома...Нет даже надежды...

Игрунов. Как это нет?

Борис Наумович. Да это похлещи цунами... Светлана, возьми мой платок (протягивает ей носовой платок), утри слезки и как можно внятнее поделись своими проблемами...

Светлана. Если бы эти проблемы были только моими... (Пауза) Наши квартиры в новом доме перераспределили... Дума решила отдать их ветеранам второй мировой войны...

Игрунов. То есть, участникам Великой Отечественной? Так это же славно, это же признание нашего замечательного воинства...Честно говоря, я такого гуманного хода от Думы не ожидал...

Светлана. Да, признание, только не тех, кого вы имеете в виду, а совершенно другой половины... Речь идет о тех, кто воевал не против, а за Адольфа Алоизовича...

Борис Наумович. Словом, хайль Гитлер! (выбрасывает вперед руку и пытается щелкнуть каблуками, но растоптанные сандалии не позволяют это сделать и он повторяет этот жест...) И да здравствует доблестный легион!..

(Появляется с ведрами Боголь).

Поставьте, Василий Савельевич, ведра на землю и держитесь зубами за воздух...

Игрунов. Да наш писатель большой гуманист, для него это не есть историческая несправедливость...

Людмила. Я не знаю, как об этом мы скажем Софье Петровне, она так надеялась, что скоро получит свое жилье...Это для нее будет сильнейший удар...

Боголь. А что нам может помешать его получить? Может быть, какой-нибудь очередной зи...зипун, черт бы его побрал...

Борис Наумович. (Снова выкидывает вперед руку) Хайль Гитлер, господин литератор! Дума надумала отдать наши квартиры тем, кто проливал кровь под знаменами, на которых символ древнеиндийских сектантов...

Боголь. (Хватаясь за сердце). Я так и знал, что все кончится прилетом астероида... Впрочем, легионеры тоже люди, они тоже мокли и мерзли в окопах и им тоже было страшно умирать...

Игрунов. Да, но у них не было своего "Синего платочка" и "В шесть часов вечера после войны"... Они были заодно с теми, кого осудило все прогрессивное человечество...

Боголь. Но зато у них был свой Хорст Вессель, замечательная, между прочим, мелодия...

Борис Наумович. (Поводит носом) И почему-то мне кажется, что в воздухе летает вирус Холокоста номер два...

Боголь. (Озабоченно) Софочка такого известия не переживет.

Светлана. Ничего, я пережила (имеет в виду иной смысл ) и она переживет...

Игрунов. Да, все люди, все человеки, но мораль не та...Что там Джон Мур говорил о всеобщей этике? Василий Савельевич, это, кажется, по вашей линии...

Боголь. Доброта и красота -- вершина вершин человеческих добродетелей...Но куда же нам к зиме деваться? Об этом Джон Мур, кажется, не сказал ни слова...

Борис Наумович. Пожалуй, такой поворот событий явно не совместим с моим дальнейшим пребыванием на этих (разводит руки) благословенных янтарных берегах...Подамся-ка я в землю обетованную, тем более, Юля умоляет меня поехать с ней...

Игрунов. Что ни делается, все к лучшему, нас со Светланой давно зовут в Подмосковье... Оформим документы и...катись все к такой-растакой бабушке...

Людмила. Тем более, разных водоемов вы всегда там найдете в избытке...

Игрунов. Да там каскад водохранилищ, Волга, Ока, больших и малых речушек навалом, словом красота среднерусских просторов...

Боголь. А нам с Софьей податься некуда...Но ничего не поделаешь, сами себе такую жизнь построили и будем хлебать до конца (ссутулив плечи, уходи в сторону своей палатки)...

Людмила. Я останусь с вами, Софочка... Мне тоже податься некуда...

Борис Наумович. (Смотрит на Людмилу) Как это некуда? Я без твоих блюд зачахну, так что готовься сменить широту на более южную...

Людмила вытирает платком глаза, отходит озадаченная в сторону. Звучит музыка...

Борис Наумович. Света, глянь, кто к нам идет...

Появляется Попкинс -- одет с иголочки, высок, молод, но на лице печать озабоченности...На плече сумка...

Попкинс. (С акцентом) Здравствуйте, я пришел вам сказать, что не согласен с решением Думы. Это нарушение прав человека и вызов мировому общественному мнению... А где можно найти Светлану?

Светлана. Я здесь, Айвар, (подходит к нему и протягивает руку). Что же нам теперь делать?

Попкинс. Надо бороться. Если все спускать радикалам, можно распрощаться с нашей юной демократией, которая у нас и так хромает на обе ноги...Можете располагать мною по своему усмотрению. Сегодня я подал прошение об отставке ввиду отмены решения о предоставлении погорельцам, то есть вам, полагающегося жилья вне очереди... И незамедлительно объявляю голодовку... Вот только немного перекушу (озирается). Где тут у вас стол? (Подходит к столу и выкладывает из сумки снедь, бутылки вина и пива). Давайте все к столу, немного гульнем и -- зубы на полку...

Светлана. Спасибо, Айвар, за моральную поддержку, но мы решили больше не обременять своим присутствием твою славную республику. Мы уезжаем...Правда, не все, остаются двое -- писатель и его больная жена. Я прошу тебя оказать им посильную гуманитарную помощь, у них здесь никого нет и они больны и одиноки...

Попкинс. (Целует руку Светланы) Клянусь, Мильдой*, я сделаю все возможное, чтобы облегчить их участь. Как их фамилия?

Светлана. Боголь... Писатель сам был на баррикадах, хотя я ему не советовала туда соваться...Но он идеалист, верит всяким басням о равенстве и братстве народов...

Попкинс. Нет, он поступил, как сознательный граж... то есть как сознательный миг... но власти к нему, конечно же, отнеслись по-свински... Издержи бархатисто-песенной революции... Когда вы уезжаете?

Светлана. Сразу, как только оформим все документы...Вы благородный человек и мы вас будем помнить...

Попкинс. (В порыве) О, я не нахожу слов! Может, вы еще раз уделите мне время, чтобы посидеть в кафе...

Светлана. Нет, мой друг, расстанемся здесь, на лоне природы. Прощайте, рыцарь без страха и упрека! Каждый человек носит в глубине своего "я" маленькое кладбище, где погребены те, кого он любил... Я вам обязательно выделю на этом кладбище самое солнечное и самое зеленое место и каждую весну буду сажать там незабудки...

Попкинс. Прекрасно! Давайте за это выпьем и приступим к голодовке...Мне не терпится показать ИМ пример стойкости и самопожертвования латышских стрелков...

Картина четвертая.

На переднем плане чемоданы, узлы, целлофановые пакеты... Все готово к отъезду. Слева, в коляске Софья Петровна, рядом -- Боголь, в своей обычной одежде...На переднем плане Роман Иванович -- он складывает из своих картин костер...Трижды он приносит из палатки полотна и бережно укладывает в кучу.

Людмила. (Просяще) Дорогой Роман Иванович, послушайте меня...Умоляю, это минутное затмение и оно скоро пройдет. Перестаньте, вы все равно судьбу не обманите...

Игрунов. Оставь, Люся, нравоучения, я ведь не маленький ребенок...

Людмила. Тем более, этого не надо делать, вы столько потратили на них сил и энергии. И какой энергии! Чистой, возвышенной!

Игрунов. Новую жизнь надо начинать без старого багажа. С нуля. С чистого листа, оставив позади весь хлам (чиркает зажигалкой).

Людмила. (Бегает вокруг картин, не знает, что делать. Кого-то ищет глазами) Света, ты посмотри, что тут вытворяет твой художник! Он своим детям устраивает ауто-дафе...

Светлана. (Появилась из палатки, с небольшим чемоданчиком) Не кричи, Люся, Роман Иванович знает, что делает...

Людмила. Боюсь, не ведает, что творит. Как можно труд жизни -- в огонь! (Обращается к Боголю) Василий Савельевич, хоть вы на него подействуйте. Сейчас случится непоправимое...

Боголь (к Софье Петровне) Софочка, дай сюда мою рукопись...

Софья Петровна. А может, не будешь, может, пошлешь свой роман еще в какое-нибудь издательство...

Боголь. Не уговаривай, мы уже все решили. Дай рукопись и, если не выдерживают нервы, можешь не смотреть (берет рукопись и идет к костру)... Люся, я тебя люблю, но не повинуюсь и более того -- делаю то же самое (бросает рукопись в набирающий силу костер)...