Любимая песня космополита - Курков Андрей Юрьевич (книги TXT) 📗
Вацлав был против голосования.
– Лично мне нравится треугольное солнце! – сказал он.
– Почему?! – удивился Айвен.
– Это же имеет исторические аналогии. Здесь есть что-то и от древнего Египта, и от масонов…
– А кто это – масоны?! – поинтересовался кто-то.
– Евреи, – коротко бросил Айвен.
Опять возникла пауза и я заметил, как было неуютно венгру в этой напряженной, недружественной тишине. Он уже не смотрел на лица своих соратников – взгляд его был потуплен и только дыхание, порывистое и тяжелое, говорило о его нервозном состоянии.
– Я думаю, что Тиберию придется сделать еще пару вариантов! – произнес наконец Айвен.
Венгр кивнул.
– Вот и хорошо, а теперь перейдем к следующим вопросам. – Айвен расправил плечи и, допив кофе, предложил. – Завтра мы объявляем о нашей независимости. Текст декларации уже отпечатан, осталось только завтра расклеить его по городу и передать по радио. А что у нас с гимном?!
И Айвен уставился мне в глаза так, что я почувствовал себя прижатым к стенке.
– Есть, – кратко ответил я. – Я решил взять за основу припев одной русской песни…
– Какой?!
– «Пусть всегда будет солнце».
Айвен пожевал губы, подумал, потом снова глянул на меня.
– А какая мелодия?! – спросил он.
– Та же, только чуть медленнее.
Айвен попробовал напеть этот припев в замедленном ритме – остальные внимательно слушали. На словах «пусть всегда буду Я», он непроизвольно, чуточку по-детски улыбнулся и улыбка эта осталась на его лице.
– Интересно! – произнес он. – Я бы никогда не подумал, что это может стать гимном, но припев действительно хорош!
– Да! – поддакнул Вацлав.
Остальные пока не решались высказать свое мнение.
– А ну-ка послушайте еще! – твердо предложил Айвен и снова запел.
Подошла Ирина, держа в руках поднос, заставленный чашечками с кофе. С интересом прислушалась.
– Нравится?! – спросил у нее Айвен, закончив петь.
Ирина кивнула, улыбаясь немножко заискивающе. Нет, в этот момент она не была собою, она была «балериной», очаровательной и почти бессловесной официанткой.
– Через пару дней ты уже будешь здесь хозяйкой, и вывеску новую повесим… – пообещал ободряющим голосом Айвен и я заметил, как при этих словах изменилось выражение лица моей «балерины». Даже показалось, что ее полненькие, словно налитые соком, губы стали тоньше, и взгляд как бы заострился, словно сквозь некую плотность реальности видела она сейчас, чуть сощурившись, свое уже близкое будущее. Интересно, называла ли она сейчас в мыслях это будущее «нашим», как иногда, когда мы бывали наедине?!
Мой сосед по номеру так долго смотрел на Ирину, что мне стало как-то не по себе. И почувствовал я себя раздраженно, словно приревновал.
– Я уже говорил с генералом Казмо, – Айвен, к моему облегчению, вернулся к делам. – И хочу вам высказать некоторые соображения об экономическом будущем нашего вольного города. Как вы понимаете, никакой экономики здесь не было, и, похоже, не будет. Но зато есть великолепные возможности для организации международного туризма и отдыха. Эти планы мы еще разработаем подробно, но уже то, что жителями города будут только герои из разных армий мира – одно это – прекрасная реклама, не говоря уже о климате, море, горах! Таким образом тем из нас, кто не войдет в правительство, предстоит работать в сфере обслуживания. И, кроме этого, думали мы с генералом и о том, как поддерживать порядок. И пришли к мысли о создании добровольных дружин, в которые будет входить все мужское население и которые по очереди будут патрулировать город и поддерживать в нем мир… Еще предстоит решать многие вопросы, но – главное – начать! И начнем мы завтра… Я уже сообщил вам о декларации…
Все так внимательно слушали Айвена, что не заметили, как к столику подошел генерал Казмо и остановился за спиной у говорящего.
– Ну как дела, ребята?! – спросил он бодрым голосом, опустив правую руку на плечо Айвена. – Тряхнем завтра стариной?!
– Конечно тряхнем! – ответил Айвен.
– Ну, тогда мне кофе и водки! – самодовольно произнес Казмо, присаживаясь на услужливо поставленный кем-то из ребят стул.
Балерина засеменила вглубь кафе, а генерал кашлянул и заговорил:
– Я не знаю, о чем вы тут говорили, но я должен сказать, что вы мне нравитесь и я полностью вам доверяю, особенно министру обороны! – и он, протянув сильную руку, дружески хлопнул Айвена по плечу. – И, как ваш президент, я приготовил маленький праздник для узкого круга будущих министров… Так что через пару часов жду вас у себя на вилле. Айвен знает дорогу. А пока желаю вам плодотворно трудиться. Эй, где мой кофе и водка?!
Балерина уже спешила к столику, неся на маленьком подносе чашечку с кофе и рюмку водки.
Генерал с видимой поспешностью одним глотком уничтожил водку и с такой же скоростью залил себе в глотку кофе, после чего встал из-за стола, слизывая языком с зубов кофейную гущу, произнес не очень отчетливо «до встречи!», и зашагал к выходу.
После его ухода все были немного опешившие. И у меня возникло такое ощущение, будто над столиком пронесся ураган и хотя он уже исчез, но в ушах все еще завывал ветер.
Первым «оттаял» Вацлав и попросил еще кофе. Следом за Вацлавом и я захотел кофе, а там уже и все остальные.
Так мы и сидели потом молча, попивая кофе и обмениваясь что-то значившими взглядами – со стороны, должно быть, можно было подумать, что это сидит группа заговорщиков и терпеливо ждет означенного часа для совершения чего-то таинственного. Впрочем, так оно и было на самом деле. Деловой разговор как-то не вязался. Айвен в конце концов назначил всем встречу через полтора часа на площади святого Лаврентия и мы разошлись.
Я хотел было остаться в кафе, чтобы поговорить с Ириной и разузнать, что значила фраза Айвена о том, что Ирина станет хозяйкой кафе, но потом решил сначала прогуляться по набережной. Погода сопутствовала прогулке – было не так жарко, и небо, украшенное полупрозрачными облаками, смягчало солнечный свет.
Проходя мимо чугунного литого столба, я заметил приклеенную к нему бумажку и из любопытства остановился, чтобы ее прочитать.
"ПРОПАЛА МАЛЕНЬКАЯ РЫЖЕНЬКАЯ СОБАЧКА. ОТКЛИКАЕТСЯ НА КЛИЧКУ ЭСМЕРАЛЬДА. НАШЕДШЕГО ПРОСИМ ПРИНЕСТИ ЕЕ ПО АДРЕСУ: "Авеню Цесаря 45, вилла «КСЕНИЯ»
Прочитав, я вспомнил и даму с собачкой, и собачку отдельно, заглядывавшую в кафе и искавшую кого-то на улице. Все меньше и меньше оставалось у меня сомнений, что это именно та собачка, о которой шла речь в объявлении. И если это было действительно так, то на авеню Цесаря под сорок пятым номером располагался красивый особняк с широкой террасой, по краям которой росли пальмы, а в центре ее, контрастируя по цвету с пальмами, стоял красный пластмассовый столик с такими же дачными стульями.
Первой мыслью после прочтения этого объявления было пойти и разыскать заблудившуюся собаку, чтобы вручить ее черноволосой хозяйке и таким образом услышать ее голос, посмотреть ей в глаза вблизи и, может быть, даже узнать: кто она, эта таинственная, по-восточному красивая девушка. Но довольно быстро я понял, что одно дело – искать в этом городке танк или большой грузовик, и совсем другое дело – маленькую собачонку, которая могла спрятаться в любой подворотне, а то и вообще сбежать в холмистые и лесистые окрестности. Но пойти на эту авеню так хотелось, и я подумал, что, возможно, хозяйке будет интересно узнать о том, где я видел ее собачонку?! Так я и решил сделать и уже знакомой дорогой направился в верхнюю часть города. Интуиция меня не подвела и как только я ступил на авеню Цесаря, я увидел впереди выглядывающий из-за поднимающихся в гору крыш других домов краешек знакомой террасы. Сам удивляясь той легкости, с какой я решился на этот визит, я тем не менее не шел, а почти бежал вверх по улице, и когда остановился перед деревянными массивными воротами, пришлось потратить несколько минут, чтобы отдышаться. Уже придя в себя, я дернул за бронзовую цепочку, свисавшую из дырочки в воротах, и тут же услышал мелодичный звон колокольчика. В особняке хлопнула дверь и за воротами прозвучали шаги. Заскрипел плохо смазанный дверной засов – я весь напрягся, ожидая увидеть перед собой, впервые так близко, ту таинственную незнакомку, о которой так часто думал и мечтал – но врезанная в ворота калитка отворилась и я уперся взглядом в пожилую женщину, одетую в темно-синее легкое платье, очень напоминавшее покроем наряд монахини католического монастыря.
