Не будите изувера (СИ) - Фарди Кира (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
Варвара подхватила бабу Аню и повела ее в дом. Следом плелся, едва передвигая ноги, Юрок. Толян же еще хорохорился, пытался принять наглый вид, мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Но обоим было не по себе.
– Быстро в дом, – приказала Варвара сыну.
– Ага, щаз-з-з, разбежался, – огрызнулся тот, но в сени зашел.
Женщина усадила бабку на кухонную табуретку, быстро накапала валерьянки в стакан с водой.
– А теперь, баба Аня, рассказывай, о каких сильных таблетках ты на улице кричала? Почему внучке пить нельзя?
Юрок несмело подошел к столу и сел напротив женщин, а Толик так и стоял, прислонившись плечом к косяку.
– Ох, Варвара, я расскажу, только давай участковому позвоним сначала, искать ведь Надюху надо.
– Так зачем звонить? Вот эти паразиты сейчас все и скажут, – Варвара схватила полотенце и стала грозно надвигаться на сына. – Сынок, тебе как сподручнее: нам сейчас расскажешь, куда вы с Надькой ходили, или мы с бабой Аней Петра Макарыча покличем, чтоб он поиск организовал?
– Да отстань ты, мать, не знаем мы, где ваша девка гуляет, – попытался уйти от ответа верзила и небрежно почесал волосатую грудь. – Правда, Юрок?
Но дружок молчал. Ему от этого разговора было не по себе. Он ерзал на табуретке, вытирал влажные ладони о старые джинсы с вытянутыми и почему-то зелеными коленками, потом шумными, частыми глотками пил из ковшика ледяную воду. Она капала у него с подбородка, Юрок быстро вытирал ее рукавом и снова прихлебывал, как будто никак не мог напиться.
Женщины видели, что рыльце у дружков в пуху. Они наперебой совестили их, старались, как могли, вытащить из них правду. Однако ни уговоры, ни ругань, ни слезы не помогали. Баба Аня не выдержала и взмолилась:
– Парнишки, миленькие мои, ну, хотите я на колени перед вами встану? Скажите, куда вы ее увели? В беду Надюшка может попасть, в страшную!
Глава 11
Максимовы.
Незаметно день приближался к финалу. Сначала солнце было высоко, только чуть-чуть склонялось к линии горизонта. Потом его лучи стали касаться верхушек деревьев, оплетая лес золотой каймой. И скоро оранжевый шар наполовину погрузился в чащу, а редкие солнечные зайчики разбежались по листве, траве и лесным дорожкам. Уже разливался вокруг полумрак, становясь с каждой минутой все гуще. Он окутал прибрежные кусты, спрятал столбы линии передач, а в темной чаще дальнего леса приобрел черный оттенок.
Искать удобное место на обочине, чтобы остановиться на перекус, не стали. Света предложила домашним поесть в небольшой придорожной столовой. Ужин был не таким вкусным, как обед в кафе, но вполне съедобным. Ели быстро. Уставшие дети уже клевали носом, поэтому решили не задерживаться. Коля снова соорудил сыну лежанку, и семья сразу тронулась в путь.
Чем темнее становилось за окнами машины, тем сильнее в груди Светы разрастался страх: серой мышкой он сначала высунул из норки черный нос, потом голову, потом уже уютно пристроился в уголке сознания. Пока она выполняла обязанности жены и матери, она забывалась, страх прятался. Однако как только наступала минута тишины, он появлялся вновь, поднимая в душе волну тревоги.
Коля включил фары, и вскоре машина плавно понеслась вперед, в темноту. В узком коридоре света внезапно появлялись яркие пятнышки маленьких и больших дорожных указателей. Светлана, прищуривая глаза, следила за ними и сверяла маршрут с картой. Вскоре, однако, устала от однообразной, а главное – бессмысленной работы.
Коля включил негромкую музыку и попал на волну дорожного шансона. Света не узнавала исполнителей, но завороженно вслушивалась в бархатные мужские и женские голоса, протяжно поющие о неразделенной любви. Проникновенные слова песен невольно заставили ее вспомнить собственную жизнь, прошлое...
Муж Светы был сиротой. Подружки ей даже завидовали: нет злой свекрови, которая вмешивалась бы в их жизнь, делилась ненужными рецептами и говорила обидные слова. На это Света возражала: раз нет свекрови, то нет и бабушки, которая могла бы подарить ласку и нежность внукам или выручить в трудную минуту.
Он мало испытал родительской любви, поэтому трепетно относился к матери Светланы – Алесе Федоровне. Слово тещи было для него законом. Та любила зятя безмерно, но и о себе не забывала. Не раз Света обижалась на мать, которая не давала их дружной семье провести выходные вчетвером. После развода с отцом она снова вышла замуж, потом рассталась и со вторым мужем, бросила дом в деревне и взрослых дочерей с их семейными проблемами и перебралась в город.
Как бы Света ни строила планы на выходные, утром в субботу раздавался телефонный звонок, и драгоценная теща начинала одолевать зятя своими проблемами.
– Ну, что матери опять надо? – сердито спрашивала Света мужа, думая, чем заменить разрушенные планы.
– Шкафчик на кухне перевесить на другое место, – отвечал тот и, быстро позавтракав, отправлялся помогать теще.
В следующие выходные срочно требовался ремонт общественного унитаза, затем надо было снять, постирать и повесить шторы, или переставить мебель, а иногда сходить на рынок за продуктами – и так далее, по списку, который мать, казалось, старательно обдумывала и составляла в течение недели. Возвращался Коля домой поздно, и хорошо, если свободным оставалось воскресенье. Эти срочные, с точки зрения Алеси Федоровны, дела временно заканчивались, если у Светы лопалось терпение. Тогда она сердито звонила матери и требовала мужа обратно.
– Светик, не бесись, – успокаивал ее Коля, – мать – это святое.
Свете становилось стыдно за вспышку гнева, и эксплуатация мужа эгоистичной матерью продолжалась.
Навстречу с шумом пронеслась большая фура, машину тряхнуло душной волной, и женщина очнулась. Она посмотрела в окно. Уже была ночь. Трасса освещалась светом фар, и казалось, что они едут в узком тоннеле, по сторонам которого спрятались неведомые чудовища. Впереди, на границе света и тьмы, сверкали огоньки редких указателей. Женщина зябко передернула плечами. Света никогда не путешествовала на автомобиле ночью. Непривычно. Неприятно. Жутко и волнующе.
Дети уже давно спали, а Света никак не могла задремать. В голове крутились беспокойные мысли, на ум не раз приходил сон, который она видела накануне поездки. Детали уже исчезли из памяти, но ощущение надвигающейся опасности осталось.
– Ты чего не спишь, Светик? – спросил муж, не отрывая взгляда от дороги. – Я же сказал: все будет ок, не волнуйся.
– Что-то не спится. Коля, давай свернем с трассы на боковую дорожку и где-нибудь остановимся.
Не зная, что с ней происходит, Света всеми силами старалась побороть волнение и не передать тревогу, которая сжигала ее изнутри, мужу.
– Вот ты какая, вредная, – ласково пробормотал Коля и похлопал ее по колену. – Спи, ты сегодня устала. Не переживай. Я, как только почувствую, что клонит в сон, сразу остановлю машину.
Наконец Света задремала. Во сне она опять была в белорусском детстве. Коля, искоса поглядывая на жену, видел, что она то улыбается, то хмурит брови. Потом ее лицо разгладилось, исчезли морщинки, дыхание стало ровным.
– Ну и ладненько, – пробормотал он, – пусть спит, а то волнуется много.
Николай вел машину уже целый день, но сильной усталости не чувствовал. Так, чуть покалывали плечи из-за постоянного напряжения, иногда нечетко проглядывалась дорога, но съезжать с трассы он пока не планировал.
– Еще часик, а потом остановлюсь, – решил он и снова посмотрел на жену. Он вспомнил, как без памяти влюбился в молоденькую врачиху, когда лежал в больнице с обострением язвы желудка.
Николай опять покосился на жену, и глаза его наполнились нежностью. Где та юная Света-конфетка, карамелька-леденец, как он ее называл в молодости? Тоненькая и гибкая, как ивовый прутик (не зря в юности занималась художественной гимнастикой), с роскошными волосами. Рядом с ним сидела строгая женщина, прибавившая в весе килограммов двадцать, но такая же прекрасная, как в молодости.
Темные кудри спрятались в плотный пучок на затылке, но одна прядка по-прежнему выбивалась из прически. Яркий румянец все так же красил щеки, округлились угловатые локти и коленки, а кожа стала упругой. В минуты близости Николаю так хотелось ее покусывать, что челюсти от желания сводило судорогой. Но не кусал, боялся, что жена поймет неправильно.
