Дальний поиск - Кузнецов Олег (читать книги бесплатно полностью .TXT) 📗
— Кушай! Кушай! Моя не жалей! Лето придёт, Огадаев новый сено запасёт — много! Однако странно. Почто опять народ? — сказал старик, когда пегаш, приободрясь от предвкушения близкой кормёжки и отдыха, без понуканий затрусил по улице Тернова.
И было чему удивляться: собак в посёлке явно прибавилось, а возле управления толпилось все местное население — второй раз за день!
Люди расступились, давая дорогу подъезжавшей повозке, но лошадь не пошла в образовавшийся коридор. Испуганно захрапев, пегаш шарахнулся в сторону и едва не опрокинул сани. Георгий Андреевич спрыгнул наземь и стремительно прошёл сквозь толпу. Возле ограды на сделанной из веток волокуше лежал мёртвый тигр. В скудноватом свете предвечерья он, казалось, мерцал, подобно тлеющему под чёрными головнями костру. Поблёскивала на его боку струя замёрзшей крови, глаза жёлто светились, не выражая ни злобы, ни страдания, ни страха — ничего… Нагнувшись, Георгий Андреевич провёл ладонью по жестковатой шерсти, под которой глухо угадывалась холодная плотность тела.
По плечу Белова довольно чувствительно хлопнули. Он рассеянно обернулся. Перед ним стоял незнакомый полупьяный мужичок в перепоясанной патронташем телогрейке с берданкой за плечами.
— Здорово, директор! Шли мы к тебе, шли, насилу дошли. Интерес имеем, чтобы, значит, снял ты нас на фотографию и с нашей трофеей. А мы, ты не сомневайся, не обидим — уплотим и вина выставим.
— Кто вы такой?
— Я-то? А бригадир бригады охотников, и вся бригада моя тут. Костин, фамилию слыхал? «Тигриная погибель» прозываюсь. Не мог ты не слыхать.
— Со вкусом прозвище. Сами придумали?
— А то кто же?
— Зачем ребёнка убили?
Ї К-какого ребёнка? — ошарашенно отодвинулся Костин.
— Да ведь ему и трёх лет нет. С матерью, наверное, ходил. Хромая была тигрица?
— Это… — подивился осведомлённости Белова Костин. — Ну, как есть, точно. Своими глазами не видел, апо следу заметно: на левую заднюю ногу припадала малость. Их, вишь ли, трое сошлось аккурат за Чухунтинским перевалом. Поначалу вот этот был и с тигрицей, а опосля и сам старик в компанию к ним присуседился. Но как токо мы этого взяли, тигрица — в одну сторону, старик — в другую, и теперича, значит, он в Маральей пади держится. Небось надеется, в заповеднике не тронут. А мы-то тут как тут! Порешили, тигрица пущай пока поживёт, а его брать нам необходимо, потому как у нас трудовой договор ровно на три шкуры, для чучел. В музей — в Москву повезут. Ну как, сымать-то будешь на фотокарточку? Мысля у меня: тигрюшку нашего надо приподнять и подпереть палками, чтобы он, будто живой, стоял. А я со товарищи вот туточки сядем, рядком. Эй, мужики, подавайсь сюда ближе!… А назавтра или на послезавтра, ежели фарт нам не изменит, мы опять придём и опять тебя попросим…
— С-сымать не буду, плёнка кончилась, — не своим голосом сказал Белов; губы у него вздрагивали. — Да я любого! За тигра! Как бешеного пса!
Произошло нечто несообразное: директор, схватив бригадира, что называется, «за грудки», тряхнул его с такой силой, что голова Костина беспомощно замоталась и с неё слетел небрежно надетый треух, обнажив изрядную лысину, неожиданную у этого, в сущности, ещё молодого человека.
Так же внезапно Георгий Андреевич отпустил Костина. Минуту он стоял, глядя сверху вниз на тигра, и, когда вновь повернулся к толпе, его лицо было бледным и отрешённо спокойным.
— Без специального разрешения вход в заповедник запрещён, — тускло сказал он. — Тем более с оружием. Объявляю вас и вашу бригаду задержанными. Следуйте за мной для составления протокола. — И он направился к крыльцу управления. Сделав несколько шагов, обернулся к Костину. — А лично у вас я прошу прощения. Я, кажется, был не очень вежлив… Но за вами остаётся право потребовать от меня удовлетворения в законном порядке, через милицию,
— Чего?
— А зверя сфотографирую. Вы, кажется, хотели подпереть его палками? Хорошо, подоприте, пожалуйста
— Чего?
Оказалось, ещё не кончилась плёнка в трофейной «лейке» Георгия Андреевича. Наверное, целую катушку измотал он, с разных точек снимая тигра, при этом с помощью рулетки сделал тщательные замеры и исписал несколько страниц в блокноте. Исполнил он и свою угрозу насчёт протокола, а затем самолично, очень спокойный и непреклонный, выпроводил смущённую бригаду за пределы Тернова. Под конец всё-таки не сдержался — на прощанье погрозил охотникам кулаком.
Между тем не на него одного вся эта история подействовала удручающе. Житель посёлка, обыкновенный, в сущности, житель глухого таёжного угла, привыкший чтить охотничью удачу или, в крайнем случае, завидовать ей, если она ни с какого боку его самого не греет, тоже ощутил что-то вроде нависшей беды, причём, пожалуй, и какую-то свою собственную виноватость. Впрочем, внешне ничем особенным это не выразилось, разве что сварливостью матерей, непроходящим испугом самых маленьких ребятишек, сосредоточенностью дедов, в молчании полезших на свои печи, да ещё поступком одноногого Силантьева, который, встав на пути Георгия Андреевича, сказал шутливо: «Слышь, теперь впору меня взять в охранники. А что? Я себе из багра костыль сооружу и тогда любого браконьера не так, так этак достану».
Вернувшись в управление, директор повёл себя довольно загадочно: сделал несколько беспорядочных распоряжений, которые и назавтра, а иные так даже и через неделю мог бы сделать, был стремителен, сосредоточен и непоседлив: то в столе ящиками подвигает, то в кладовку метнётся, то к сейфу, то попишет, то вдруг замрёт, склонившись над трёхвёрсткой. Агния наконец догадалась: это сборы.
— Георгий Андреевич, никак за Чухунту намечаете, матёрого тропить?
— Намечаю, Агнюша, намечаю. Раз следы там есть — полагаю, Костин их не выдумал, — значит, надо идти.
— Завтра?
— Завтра как бы поздно не было. Сегодня.
— Это на ночь-то глядя?
Прикрыв ладонью рот, Агния осеклась: ну дело ли оговаривать человека, который в тайгу уходит. Только он сам, уходящий, может знать точно свой час и свою минуту.
Георгий Андреевич положил в мешок кое-какой лабораторный инструмент, бинокль, новую толстую тетрадь в синем коленкоровом переплёте, «лейку»… Из харчей же — кое-что: чай, да соль, да хлеба немного… «Не так чтобы уж очень надолго уходит», — решила все примечавшая Агния, но тут Георгий Андреевич взялся за своё ружьё, которое ещё ни разу не расчехлял со дня своего приезда. Вздохнув, он попестовал его, проверяя, сколько в нём тяжести, вынул затем из коробки пять патронов и, подумав, два из них положил обратно. Агния забеспокоилась:
— Стало быть, не на один день, Георгий Андреевич?
— Не на один, не на один, Агнюша… — рассеянно отозвался он и вдруг, как бы что-то вспомнив, испытующе, чуть нахмурясь, посмотрел на девушку. — Вообще-то я могу здорово задержаться, ты это прими, пожалуйста, к сведенью и позаботься, я тебя очень прошу, чтобы, в случае чего, не было никакого беспокойства и паники. Понимаешь ли, вся работа должна идти так, будто я и не отсутствую, я очень на тебя надеюсь.
— Сколько же вас ждать, Георгий Андреич? Неделю?
— Кто знает, кто знает… Да, насчёт мальчика. Хотел я его сам отвезти в Ваулово… Надо договориться с учительницей и насчёт квартиры, и всё такое… Может, это ты сделаешь? Где он, кстати?
— Да здесь же. В канцелярии сидит. Пишущей машинкой заинтересовался. Привести:
Приведённого тотчас Юрку Георгий Андреевич поставил перед собой между колен, погладил его остриженную наголо голову, немного замялся, не зная, что сказать. Все известное о мальчике можно было собрать в одну щепоть: сиротство, детский дом, бегство из детского дома, небольшая компания коренщиков, от которой он ненароком отбился и решил на свой страх и риск в одиночку искать дорогой корень…
— Ну вот, Юра, в понедельник поедешь в школу…
Но дальше этой фразы напутственное слово Георгия Андреевича не пошло. Мальчишка, зажмурив глаза, решительно замотал головой.
— Ты что?
— Зачем посылаешь в школу, Андреич? Я грамотный. Писать умею, читать умею, считать умею. Мне хватит.
