Любовь под прицелом - Карасик Аркадий (книги онлайн .TXT) 📗
Часто на улице я неожиданно останавливался и оглядывал людей, машины, витрины магазинов. В первые дни стремился обнаружить слежку. Все тихо, ни одной подозрительной личности. Непонятно. Потом уже искал не слежку — девушку. Должны
же мы встретиться!
Какой же я глупец! Тогда, после блуждания по магазину, я провел ее к дому, остановился возле подъезда, церемонно пожал руку и… ушел. О свидании — ни слова, хотя эти слова так и вертись на языке, так и рвались наружу. В тридцать с гаком лет я будто возвратился в наивную свою юность…
Чаще всего «гвозди» беспокоят меня на работе. Дома их забивают хозяйственные дела и заботы: купить картошку, запастись продуктами, пристроить обрушившуюся на меня денежную лавину.
Я усиленно изучал рекламу, выбирая акционерные общества и банки. Кому отдать предпочтение? Выберешь тот же «Гермес», а его руководитель соберет в дипломат вложенные в общество купюры и махнет, скажем, в Швейцарию. На постоянное место жительства. И я останусь с носом, в прежнем полунищем состоянии.
Зато на работе сяду за стол в прорабке, упрусь взглядом в изученные до мелочи чертежи и ломаю голову над чертовой проблемой: как вытащить два ржавых «гвоздя» и избавиться от шевеления третьего.
Прибежит в прорабку замороченный бригадир с заковыристым вопросом, а я никак не могу в этот вопрос врубиться. По несколько раз переспрашиваю. В голове — Тихон с дружеской улыбочкой и жестоким блеском в глазах; милиция потрясает моей подпиской и паспортом; сыщики, почему-то в старомодных котелках и с зонтиками в руках, подглядывают из-за углов…
Кажется, пора обращаться к психиатру…
— Ты что, прораб, часом не сбрендил? — удивляется рассерженный бригадир, потрясая накладной. — В третий раз прогну подмахнуть требование, а ты уставился на меня, будто на икону Богоматери и мычишь… Перебрал, небось, вчера и никак не можешь очухаться… Верный способ — надо похмелиться…
— Вот именно, перебрал, — наконец врубаюсь я. — Только не спиртное виновато… Понимаешь, задачки у меня с добрым десятком неизвестных, никак не могу разобраться… Эх, если бы — перепой! Немедля хватанул бы похмелку — и все дела.
Ничего не понявший бригадир соболезнующе кивает, а, выйдя за дверь, многозначительно крутит пальцем у виска. Дескать, поехала крыша у нашего прораба, пора его в психушку везти…
Нет, не к психиатру — в прокуратуру. Там вылечат.
Мысль о явке с повинной не раз и не два приходила мне в голову. Но я с испугом гнал ее вон. Если бы не «дело о наркотиках» — давно бы сдался. Попадем с Тихоном и Владькой в одну камеру по одному и тому же делу — что они со мной сделают? Убьют — туда и дорога, но ведь изувечить могут…
Сейчас я уже не гнал назойливую мысль о явке в прокуратуру, наоборот, обсасывал ее, прикидывая, как лучше осуществить, что сказать, в чем признаться… Пожалуй, пора поторопиться, пока не давит груз более серьезных преступлений…
Однажды бездумно шел по улице, машинально выглядывая «слежку», и вдруг остановился возле подъезда отделения милиции. Сейчас войду и просто скажу: «Пришел с повинной». Наручники оденут? А зачем, если я доброволец?… До входной двери — шагов десять, не больше. Но для меня — десять километров, одолеть которые так и не хватило сил…
Что же я собираюсь делать? После признания меня не выпустят — отвезут в ту же Бутырку… А я хочу жить на воле, мне решетки и издевательства надсмотрщиков противопоказаны.
Так и не дошел до входа, повернулся и бегом, весь в поту, помчался на стройку, где уже заканчивался обеденный перерыв.
Нет, нет, лучше вкалывать, переругиваться с бригадирами, получать замечания и выговоры от начальников; не спать, перевозя из города в город непонятные тихоновские «посылочки»; зубатиться с женой и тещей.
В общем-то, беспокоили меня на работе мало. Бригадиры состояли из опытных мастеров, построивших не один объект разного назначения и этажности. Начальник стройучастка, похоже, начисто забыл, что у него есть прорабы, бегал по начальству, выбивая материалы и инструменты, часами просиживал у проектировщиков, добиваясь упрощения больно уж сложной конструкции. Короче, занимался своими делами. Точно так же, как
в застойные времена.
А я занимался своими проблемами. Пытался извлечь заржавелые «гвозди», разрешить неразрешимое.
Этот день остался в памяти надолго.
Приблизительно за полчаса до конца смены, когда я, растолкав по полкам шкафа до смерти надоевшие чертежи, мечтал об ужине у матери, дверь в прорабку предупреждающе заскрипела. В комнату вошел… Тихон. В широком плаще и в берете — в своей обычной униформе.
Странно, откуда он узнал место моей работы? По запаху, что ли?
— Извини, Николай, за неожиданный визит, — скупо улыбнулся он, по-хозяйски усаживаясь за стоящий возле окна стул. Осмотрел в окно подступы к прорабке, перевел взгляд на меня. — Дело
такое, что пришлось побеспокоить… Поехали, поговорим.
— Я — не на машине…
— Пошли, пошли, что-нибудь придумаем. Беседовать здесь — ни мне, ни тебе не с руки… Сам понимаешь.
Кажется, я превратился в рыбку, глубоко заглотнувшую предательский крючок с денежной наживкой. Не сорваться, не нырнуть в глубину — напряженная леска тащит добычу наверх. Туда, где обессилевшей рыбке грозит неминуемая гибель.
Я покорился судьбе и первым шагнул за порог прорабки. Тихон, будто конвоир, следовал за мной, командуя, налево, направо.
Миновали ворота. Один из бригадиров с недоумением проводил нас взглядом. До конца смены добрых пятнадцать минут, а прораб уже намылился домой. Раньше такого никогда не было.
Или, на самом деле, у прораба поехала крыша?
«На самом деле, — подумал я. — Попал бы ты в такой переплёт, сам бы сбрендил».
За ближайшим к стройке перекрестком — шикарная иномарка, по-моему, «мерседес». За рулем осклаблился в наглой улыбочке Владька. Вот, дескать, мы каковские, на каких машинах ездим, не чета твоему задрипанному «москвичу»!
Краешек первой проблемы прояснился, «гвоздь» наполовину вышел из изболевшихся моих мозгов. Я нужен Тихону не в роли извозчика»… А в качестве кого?
— Садись, Николай, не стесняйся, — Тихон открыл дверь машины, заботливо посадил меня, сам уселся рядом. — Собрали мы с Владькой остатки деньжат, и купили сносную машинку. Не скрою, туго пришлось, твое освобождение из кутузки стоило немало…
Очередной намек на «долг чести». В последнее время Тихон частенько вспоминает о нем, чередуя это воспоминание с паспортом и подпиской. Я сделал вид — не понял.
— Поехали. Туда, где машин побольше, а народу поменьше. Разговор предстоит больно уж острый — как бы не порезаться…
Владик вел машину сверхотважно — метался по улице, менял полосы, подсекал медленно ползущие «москвичи» и «жигули», дважды лихо проскочил на красный свет. Тихон не останавливал лихача, не делал ему замечаний — задумчиво поглядывал в окно. Будто проигрывал предстоящую беседу.
Наконец, мы припарковались к тротуару рядом с какой-то фирмой. С одной стороны — «БМВ», с другой — «жигули-девятка». Прохожих мало — магазинов поблизости нет, а прогуливаться в наше время не только вредно для здоровья, но и опасно для жизни.
— Вот теперь можно поговорить спокойно, — на лице Тихона — ни следа недавней улыбки: брови нахмурены, губы сжаты, слова цедит медленно, скупо. — Звонил тебе домой — ответила женщина. Не жена — ее манеру говорить я уже усвоил, когда беседовал по поводу твоего исчезновения, — наверно, теща. Она терпеть не может, когда звонят мне или Ольге, считает — все новости обязательно должны проходить через хозяйку, то есть через нее. — Подозвать тебя отказалась. Вот и пришлось заявиться на работу.
— Ничего страшного, ко мне часто приходят, — изобразил я этакую значимость своей мелкой личности. Тихон пренебрежительно усмехнулся и снова нахмурился.
— Пора тебе выходить на… международный уровень. Хватит работать по мелочам. Мы тебе доверяем, знаем — не скурвишься, побоишься. Если не за себя, то за тещу, — снова ухмыльнулся он. — И за жену, конечно… Введение понятно?
