В жерле вулкана - Холл Адам (книги полностью .txt) 📗
– Сколько я должен вам, доктор ван Кеерлс? – Но и этот намек не подействовал.
Они прошли через полутемный зал, где в цветочных горшках росли маленькие банановые пальмы. Может быть, этот человек страдал агорафобией?
Вопрос о деньгах остался без ответа, и Рейнер задал его повторно.
– Поговорим об этом позже, – сказал доктор, распахивая перед ним дверь.
– Но если остальные уколы мне сделает аптекарь…
– О, вы еще вернетесь сюда. – Ван Кеерлс окинул ласковым взглядом свои домашние джунгли. – Но если вы не так упрямы, как Эль Анджело, я позволю себе дать вам совет.
Рейнер сошел на прохладную тропинку; под ногами мягко пружинили переплетенные корни. На мгновение ему захотелось доставить себе удовольствие заткнуть уши. Но совет мог оказаться полезным, а Рейнер не мог себе позволить отказаться от любой крупинки информации.
– Уверен, что вы сделаете это из лучших побуждений, – сказал он со всей доступной ему сейчас вежливостью.
– О да. Жаркий сезон в Пуэрто наиболее нездоров для европейцев. – На губах играла добродушная улыбка, но глаза были серьезными. – А пока следите за своей рукой. – Он тихо закрыл дверь.
Глава 8
Карта в холле гостиницы, которую Уиллис рассматривал в вечер приезда, была достаточно точна и подробна. Рейнер узнал все, что ему было нужно. С помощью своей веревки с тремя узлами он смог приблизительно определить координаты креста: пятьдесят миль от береговой линии, десять градусов к югу от чисто западного направления. Это давало 83° долготы и 2° широты.
Пол присел к письменному столу. Весь день он пытался придумать, что же включить в письмо руководству Трансокеанской компании. Жаловаться на лихорадку, полученную от укуса песчаной мухи, не имело смысла, так как это означало, что он должен находиться в постели, если не в больнице, а Уиллис мог в любой момент разоблачить ложь: ведь если Рейнер однажды видел его в городе, то следовало предположить, что Уиллис тоже заметил его. Он выше ростом. А простое сообщение о «прогрессе» ни в коей мере не удовлетворило бы Гейтса.
Произвести на него впечатление можно было только одним способом: написать то, во что он должен был поверить, зная, что это могла быть правда. Поэтому Рейнер составил почтительное письмо, вращавшееся вокруг единственной осмысленной фразы: «Затонувший самолет обнаружен на глубине 65 фатомов».
Он приблизительно указал координаты и пеленг. Даже при таких допусках можно было с уверенностью в успехе направлять в этот район водолазов.
Выпивая первый за день бокал перно, он смотрел, как свет окрашивает золотом стены домов на изгибе Авениды. Это было очень красиво, если, конечно, отвлечься от все усиливавшегося гула москитов и не обращать внимание на струйки пота, непрерывно сползавшие под одеждой. Угасание дня среди бульваров, усаженных густыми деревьями, и изящных зданий в испанском колониальном стиле привнесло ощущение чего-то уходящего навсегда, более существенного, чем еще один завершающийся день.
Возможно, дело было в том, что события этого дня касались не только его лично, но и множества других людей, и от этих событий ложились тени длиннее, чем от деревьев там, внизу. Сегодня он встретил совершенно незнакомого человека, который знал его имя и посоветовал покинуть город. И сегодня же написал письмо, которое должно было произвести в изящном офисе президента T.O.A. эффект разорвавшейся бомбы.
Через пять минут, когда Рейнер сделал последний глоток, за окнами было совсем темно и в гостинице зажгли свет.
С одной рукой ему потребовалось полчаса, чтобы принять душ и вытереться; за это время он успел вспотеть снова. В руке чувствовалось какое-то покалывание, правда, не неприятное, а в голове начинала пульсировать кровь, стоило лишь немного ускорить шаг. Примерно в восемь часов, когда город вышел на улицы, он медленно прогуливался по Авениде в остывающем воздухе под деревьями и пытался найти ответы на некоторые из вопросов.
С доктором ван Кеерлсом все было ясно. Как врач он пользовался доверием каждого, кто заходил к нему для какого-нибудь лечения, а несчастные случаи в рыбацком квартале города происходили достаточно часто. Тот факт, что вчера англичанин заказал поездку с Эль Анджело, в течение нескольких часов стал общим достоянием. Попытавшись подкупить Вентуру (о чем не переставал сожалеть), он обнаружил свои намерения, и это выделило его среди прочих. Вентура – Пуйо – Эль Анджело – а теперь еще и ван Кеерлс: цепочка тянулась все дальше. Если Эль Анджело знал местоположение затонувшего самолета и был почему-то заинтересован в том, чтобы сохранить это в тайне, то, вполне вероятно, он знал, где находится Линдстром, но это тоже было его секретом.
Кто угодно из дюжины людей мог сказать ван Кеерлсу:
– Мы не хотим видеть здесь этого инглиза. Пока с ним ничего не случилось, пожалуйста, предупредите, что ему следует убраться.
Это гораздо лучше, чем выстрел из темноты, и он исполнен благодарности за это. Но если они обнаружат, что он остался, их терпение быстро истощится.
Вопрос о том, почему кому-то хочется накинуть вуаль тайны на исчезнувший самолет, был куда сложнее.
Один ключ, похоже, предоставил его выстрел навскидку, случайно попавший в цель. Он сказал Жизели Видаль: «Скоро я покину эту страну», а она спросила: «Как?»
Если она была здесь пленницей, то и Линдстром мог оказаться в таком же положении.
И при этом тайну скрывали от живых. Вентура наотрез отказался говорить. Эль Анджело нашел потерпевший аварию самолет и тщательно нарисовал вертикальный крест – силуэт аэроплана – вместо своего обычного кружка, обозначавшего прочие затонувшие объекты. Ван Кеерлс велел Рейнеру покинуть страну.
Закрытый клуб расширил свой круг: теперь в него входили не только оставшиеся в живых участники того полета.
Мимо торопливо прошла кучка испанских студентов; они чему-то беззаботно смеялись, освещенные фонарями. Впереди у них была целая ночь, целый город и целый мир. Один из них случайно задел больную руку Рейнера, и тот почувствовал, как на его лице высыпали капли пота. При этом вспомнились слова Эль Анджело: «Вы три дня не выйдете в море ни на какой лодке». Даже прогулка по проспекту служила неприятным доказательством правоты этого утверждения.
Он медленно шел в сторону «Ла-Ронды». Дело было не в том, что он надеялся вновь увидеть там эту женщину – она могла никогда больше не появиться, как, вероятно, и Линдстром перестал бывать в баре Вентуры после того, как его узнал Марш. Он просто собирался поговорить с официантами. Один из них пожал плечами, когда его спросили, как зовут эту женщину, но, возможно, их молчание стоило не так дорого, как молчание Вентуры.
В первый момент Рейнер не обратил внимания на микроавтобус цвета слоновой кости, стоявший под деревьями в нескольких ярдах от ресторана. Но цвет пробудил воспоминания, и он взглянул на номер. Автомобиль был пуст.
Он пересек тротуар. Ресторан был освещен тем же мягким светом, что и при первом посещении: фонари на Авениде светили ярче. Юноша в костюме новильеро [4] играл на гитаре, неторопливо и старательно исполняя «Романеску» Мударры; может быть, эта вещь действительно нравилась ему. Время для фламенко придет позже, когда люди будут не так заняты едой. Помещение было наполовину заполнено людьми, но между столиками оставалось еще достаточно свободного места. Рейнер выпил перно около стойки и, укрывшись в тени, падавшей от двух огромных винных бочек, составлявших часть оформления, принялся осматривать зал. Прошло две или три минуты, прежде чем он увидел ее за столиком у дальней стены под одной из ламп, изливавших янтарный свет.
Лицо сидевшего с нею мужчины было ему незнакомо. Должно быть, они были здесь уже довольно долго; на столе перед ними стояла корзиночка с фруктами. Рейнеру лишь удалось разглядеть, что мужчина был испанцем или белым латиноамериканцем. Лицо Жизели Видаль казалось бледным, волосы были собраны в узел.
