Хроника смертельного лета - Терехова Юлия Константиновна (читаемые книги читать .txt) 📗

– А ты? – ответил он. – Как ты могла? Я тоже верил тебе. И Антон тебе верил. А ты его предала.

– Кто дал тебе право судить? – произнесла Анна, и это были ее последние слова. Молниеносно он заклеил ей рот заранее приготовленным куском скотча, а затем, схватив девушку в охапку, поволок ее в гостиную. Там он бросил Анну на диван.

В гостиной многое изменилось. Его впечатлила зеркальная стена – это будет красиво и трагично – смотреть на все как бы со стороны, и вообще – в зеркалах есть глубокая холодная тайна. Первым делом он надел перчатки, потом вынул диск из коробки и вставил его в плеер. По комнате полилась дивная увертюра к «Норме». Он достал из сумки видеокамеру и пристроил ее на низком журнальном столике. Он двигался неторопливо и обыденно. Анна, словно окаменев, следила за его приготовлениями неправдоподобно светлыми глазами. И только когда он снял очки и начал стягивать с себя рубашку, стала биться, как рыба, пойманная в сети…

Но все напрасно. Из прозрачных глаз непрерывно текли слезы, а худенькое тело сотрясали рыдания. Ему было невозможно жаль ее, но разве мог он остановиться? Изредка он вытирал Анне лицо – то сорванным с нее платьем, то собственной синей шелковой рубашкой, и под конец они стали совсем влажными от ее слез…

Звонок домофона раздался, когда он, поднявшись с дивана, начал готовиться к следующему акту своей страшной пьесы. Он вздрогнул и посмотрел на часы. Пятнадцать минут шестого.

– Кто это? – он повернулся к плачущей Анне, но она не могла ему ответить. Только замерла, видимо, охваченная наивной надеждой.

Домофон продолжал настырно звенеть.

– Какие назойливые люди, – усмехнувшись, проронил он, – нас нет дома. А если мы не открываем, значит, нам никто не нужен. Правда, Аннушка?.. Знаешь, у меня есть для тебя подарок, – он протянул руку и показал ей гребень. Его привел в замешательство дикий страх, мелькнувший в глазах Анны, и ее стон, заглушенный скотчем.

– Не пугайся, – успокаивающе сказал он и погладил девушку по голове, – это же всего лишь твой гребень…

Он аккуратно укрепил пейнету в светлых волосах.

– Вот так, – удовлетворенно проговорил он, чуть отходя и любуясь делом рук своих.

Он достал из сумки шприц, ампулу и резиновый жгут. Набрав в шприц морфин, он подошел к дивану и наклонился к Анне. Его длинные волосы упали ей на лицо.

– Я сделаю тебе укол, и ты ничего не почувствуешь. Мне, правда, жаль. Не должно было все так закончиться. Я бы никогда не обидел тебя… Кстати, твое Libertango божественно. Я так и не сказал тебе…

Он перехватил ее руку жгутом. Анна зажмурилась. И тут звонок в дверь хлестнул по нервам.

– Черт! – раздраженно проворчал он. – У тебя здесь проходной двор.

Он не стал откладывать шприц, а, держа его в руке, подошел к входной двери и посмотрел в глазок. То, что он там увидел, ему крайне не понравилось. Он вернулся к Анне. В ее заплаканных глазах вновь плескалась безумная надежда. Она лихорадочно всхлипывала и тяжело дышала.

– Так вот кого ты ждала, – с пренебрежением произнес он. – Он пришел. Только поздно. Я не дам тебе совершить эту жуткую ошибку. Я не позволю причинить Антону такую боль. Пусть уж лучше он получит тебя мертвую, чем потеряет навсегда. Он этого не заслужил. А теперь – не смей закрывать глаза! Я хочу, чтобы последний, кого ты видела в жизни, был я.

«Spargi in terra quella pace, che regnar tu fai nel ciel [79]». Звучала Casta Diva – моленье к Целомудренной деве о мире и покое… Будет тебе мир и покой, заблудшая душа…

И он, не колеблясь, вонзил иглу в вену на ее левой руке…

Все равно, последний акт оказался скомканным… В дверь то звонили, то стучали с силой, достойной лучшего применения. Все пришлось делать второпях. Несколько раз он подходил к двери и со все растущей яростью видел там Мигеля, который и не собирался уходить. А время начинало поджимать. Поэтому, наскоро сполоснув с себя ее кровь, он открыл окно, подхватил вещи и, словно ящерица, ловко сполз по стволу клена. Подоконник он протер прямо перед тем, как скользнуть вниз.

Слава богу, в такую жару никого не удивляет обнаженный по пояс мужчина, бредущий по улице. Он бросил испачканную рубашку в багажник машины, поставил туда же сумку, надел чистую футболку и отправился на встречу с другом – Антоном Ланским. Его переполняло чувство исполненного долга.

– Он не станет терзать ее, – с надеждой произнес Зубов. – Мы знаем, что он в нее влюблен.

– Это ни о чем не говорит, – хмыкнул Алексеев. – Маньяк – он и есть маньяк. Короче, так – срочно участкового сюда. Чтоб через пять минут был здесь. Вот наш психиатр, – кивнул он в сторону молодой женщины в строгом костюме, скромно стоявшей чуть поодаль от группы оперативников. – Троицкая Вера Кирилловна. Наш спец по маньякам. На ее счету – пять маньяков, которых удалось убедить сдаться.

– И пятнадцать, которых не удалось убедить, – саркастически усмехнулась женщина, – из них только шестерых сумели взять живыми.

– Впечатляющая статистика, – проворчал Зубов. А Виктор заявил мрачно: – Да, впечатляющая. Да только он – не маньяк.

– Как это? – удивилась Троицкая. – У него же серия.

– Нет, – отрезал майор, – сначала Рыков действительно пытался косить под маньяка, но потом забил. Он, конечно, патологически жестокий тип, но не маньяк…

Троицкая отрешенно ковыряла носком изящной лодочки землю. Она заговорила вновь спустя несколько мгновений.

– Судя по всему, мы имеем дело с психастеническим типом психопатии в стадии патологического развития, – изрекла она, – если это вам о чем-то говорит…

– Ни о чем, – устало пробормотал Глинский, – а что это такое?..

– Курс судебной психиатрии мы отложим на потом, – нетерпеливо вмешался Алексеев. – Вера, чего ждать от этого психа? Куда он мог направиться вместо этой дачи?

– Думаю, изначально он все же ехал сюда, но потом его что-то спугнуло. Скорее всего понял, что прежде всего его будут искать здесь. Не забывайте о высоком интеллектуальном уровне убийцы – такие люди просчитывают все на много ходов вперед.

– Ну, мы тоже не дураки, – буркнул Алексеев. – А вот и участковый!

– Старший лейтенант Ковалев, – отрекомендовался молодой парень в форме.

– Мне нужно знать, кто живет в ближайших домах, – сказал Алексеев, – и быстро!

– Здесь простые люди не живут, – ухмыльнулся старлей, – все сплошь или шишки, или знаменитости. Вон там, – он кивнул за высокий каменный забор, такой высокий, что за ним ничего, кроме корабельных сосен, не было видно, – депутат городской думы.

– Постоянно? – хмуро поинтересовался майор.

– Да, постоянно, глава семейства приезжает вечером. В доме – под завязку охраны и сигнализации.

– Отпадает, – Алексеев покачал головой.

– Вниз по улице – писательница детективов. Там полный дом прислуги и три собаки – ирландские волкодавы. Сейчас писательница где-то за границей, но прислуга и собаки – все на месте.

– Тоже мимо, – сказал Алексеев, – пустующие дома есть?

– Да нет, откуда? Здесь такие цены на недвижимость, что навряд ли кто-то угробит кучу денег и потом оставит дом стоять пустым.

– Допустим. А там кто живет? – Алексеев кивнул на другую сторону улицы. За металлической витой оградой виднелся двухэтажный кирпичный дом.

– Это дача композитора Соловьева, – пояснил старлей.

– Так он вроде умер, – удивился Глинский, – точно помню, пару лет назад.

– Умер, – подтвердил Ковалев, – но вдова осталась. Там и живет. Раз в неделю к ней племянница приезжает из Питера. Наследница. Вот три дня назад приезжала.

– Сколько лет вдове? – спросил майор.

– Под восемьдесят, – ответил старлей, и добавил, – но она совсем больная. Рак в последней стадии. Кстати, очень необычно, что окна закрыты ставнями – у нее сил нет закрывать их каждый вечер на ночь. Я ее предупреждал, что надо быть осторожнее, но она ответила, что ей уже все равно.

– Идеально, – уронила Троицкая.