Золотая девушка - Гандольфи Саймон (бесплатные книги онлайн без регистрации txt) 📗
Барракуда сделала два полных круга. На какое-то время она просто замерла, не шевельнулся даже кончик плавника. Но каждый раз, делая круг, она немного приближалась к Тренту. Он готов был поспорить, что она атакует, хотя с этими барракудами никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Большая барракуда в море – что-то вроде льва в саванне или тигра в джунглях. Она не знает страха, потому что у нее нет врагов. Охотник он или добыча? Трент понимал, что, если он промахнется, его шансы выбраться из воды целым и невредимым будут равны нулю. Подводное ружье с восемью резинками отнимает у рыбака слишком много времени на перезарядку, чтобы можно было еще раз выстрелить. И если хищница решит поохотиться, то он – труп.
Зная, что в момент выстрела барракуда метнется вперед, Трент прицелился немного ниже челюсти. Отдачей руку отбросило вправо. Вначале он не мог ничего рассмотреть из-за пены, поднятой острогой, попавшей в смертельную точку, расположенную на два с половиной сантиметра позади челюстного сустава. Хищница выпрыгнула из воды, щелкая челюстями и изогнувшись так, что, казалось, послышался хруст ее позвоночника. Блеснула на солнце хромированная острога… Четыре прыжка – и она мертва. Жена Джимми гордилась своим умением тушить мясо барракуды. Трент поплыл к катамарану, волоча рыбу на буксире. Он протянул ружье Луису, и тот втянул его вместе с добычей на борт.
Трент предложил своим пассажирам поплескаться в воде, но они отказались.
– Тогда отдыхайте, – сказал он. – Вы не против, если я пойду наловлю рыбы на ужин?
Следующие два часа он нырял у кромки рифа за окунями и размышляя о своих гостях. Они провели на рифе три дня и сфотографировали каждый пригодный для жилья уголок каждого кораллового островка. Один из банковских «бюрократов» записывал что-то в блокнот. Они ни разу не выпили больше чем по две банки пива, ни разу не повысили голоса и каждый раз отпускали Тренту комплименты по поводу приготовленной им в гриле рыбы. В этот день за завтраком они сообщили ему, что исследования завершены, но у них остался свободный день, мол, хорошо бы отдохнуть. Гомес дал ему еще одну хрустящую тысячедолларовую банкноту, но Трент отказался: независимо от того, останутся они на борту или нет, он собирался провести этот день на рифе, и ему приятно, что они останутся. И теперь латиносы выжидали, и что-то подсказывало ему, что они ждали этого момента с самого начала путешествия.
Мимо проплыл голубой тунец килограммов на пятнадцать. Трент не стал его трогать. Он лег на воду и сделал шесть глубоких вдохов, чтобы провентилировать легкие перед тем, как нырнуть, затем бесшумно ушел под воду. На пятнадцатиметровой глубине он выровнялся, снял гарпунное ружье с предохранителя и стал медленно огибать коралловый риф. Над ним проплывал косяк окуней, он выбрал самого крупного и угодил ему прямо в живот. Двух взмахов ластами хватило, чтобы подняться на поверхность моря, словно ртуть колыхавшегося в ослепительных лучах солнца. Он отвинтил наконечник гарпуна, снял рыбу и бросил ее в садок. По два окуня на каждого – неплохо. Волоча за собой сетку, он медленно поплыл к «Золотой девушке».
В который раз Трент поразился красоте катамарана. Но это была не та красота, которая отличала яхты, например, тридцатых годов. Ольховые кечи или изогнутые клиперы «Херришов» так нравились традиционалистам! Своим плавным ходом они напоминали лебедей, в то время как «Золотая девушка» была барракудой. Трент вспомнил огромную рыбу, едва заметно кружившую вокруг него. Как и барракуда, «Золотая девушка» умела мгновенно увеличивать скорость, даже снимаясь с якоря. А это было то, о чем капитан судна с одним корпусом мог только мечтать…
Подплыв к транцу, Трент привязал сеть к левому румпелю. Педро Гомес протянул руку, чтобы взять у него гарпунное ружье, Трент отдал ружье вместе с ремнем и грузилами, снял ласты и маску, бросил их на гакаборт и, подтянувшись, забрался в кубрик. Прополоскав и сложив рыболовные снасти в кормовой шкафчик, он прошел к холодильнику за пивом.
Два «бюрократа» дремали в кубрике, два других отдыхали на палубе. Луис небрежно развалился на одном из стульев, а Гомес сидел на ведре спиной к трапу, и вдруг в его руке появилась автоматическая десятизарядная «беретта». Он не целился в Трента, в этом не было необходимости. А мог бы: мозоль на указательном пальце правой руки была от спускового крючка пистолета и верхней кромки предохранителя – результат ежедневной многочасовой стрельбы в тире. На лице Гомеса играла легкая улыбка человека, который выполняет такую работу, несколько смущаясь из вежливости.
Трент не был ни поражен, ни, к своему удивлению, напуган.
– Хочешь пива? – спросил он.
– Не сейчас, – ответил Гомес. Как профессионалы, они не испытывали друг к другу личной неприязни.
Трент уселся на гакаборт, приподнял банку с пивом и, взглянув на Луиса, сказал:
– Ваше здоровье! С вашим умением управлять кораблем, сеньор Луис, вы проплаваете здесь до конца жизни, если застрелите меня.
Луис поднес к носу один из своих бесчисленных носовых платков. – Мы хотели бы просить вас об одной услуге.
– Платите. Чем больше вы предложите, тем быстрее я соглашусь.
– Быть может, пистолет убедит вас в серьезности наших намерений, – прогнусавил Луис.
– Считайте, что я согласился. – Трент посмотрел на стаю чаек, летевшую вдалеке в сторону побережья, на большую рыбу, уходившую на глубину. Высунул язык, будто слизывая пиво с губ. – Ни малейшего дуновения…
– Нам надо встретиться с судном, – сказал Луис.
– Я знал об этом с первого дня, как только Гомес проверил навигационные приборы на яхте. Вы уезжаете или хотите взять кого-то на борт?
Луис шмыгнул носом:
– Взять на борт. Двадцать человек. «Полторы тонны», – подумал Трент.
– И много груза?
– Семьсот килограммов. – Поднимается ветер, придется половину груза буксировать в «Зодиаке». «Зодиак» выдержит такой вес и достаточно легко пойдет на буксире, – объяснил Трент.
Луис аккуратно свернул вчетверо носовой платок и положил его на палубу рядом со стулом. Его руки снова спокойно легли на колени. Он опустил глаза. «Будто проверяет, его ли это руки», – подумал Трент. Но вот Луис поднял глаза, и Трент почувствовал, что теперь он оценивает его как абстрактный организм, самое большее – как инструмент. Сейчас необходимый, но такой, который после одноразового использования, не задумываясь, следует забраковать. «Это смертный приговор», – подумал Трент, вновь вспомнив ирландца с такими же руками – интеллигента и психопата.
Воспоминание об Ирландии навело его на мысли о полковнике: эта мышиная возня, из-за которой полковник держит своих фаворитов в неведении перед лицом нависшей опасности! «Отдохни несколько месяцев. Расслабься. Загорай. Создай себе новую легенду». Легенду трупа… Фотография на рояле дона Роберто… Молодой светловолосый уланский офицер, присевший у ног матери, изящное усатое лицо с выражением самодовольного собственника. Трент тоже был его собственностью. Не изо дня в день, но был. Именно так воспринимал Трент отношение к себе полковника. Сам же он с детства испытывал к полковнику Смиту чувство неизменной и естественной преданности и еще ощущение зависимости полевого офицера от начальства. Это состояние он никогда не ставил под сомнение, потому что в полковнике было что-то от его отца.
«Черт возьми их обоих, – подумал Трент, – британского полковника и латиноамериканского киллера».
А латинос тем временем ждал объяснений.
– Катамаран построен как скоростное судно, – начал Трент, – а не для перевозки груза. Когда налетает шквал, обычная яхта кренится, сбрасывая ветер с парусов. Катамаран с его постоянным ускорением глушит силу ветра. Перегрузите его – и первый же шквал сорвет мачту, – предупредил он. – Возьмите «Зодиак» на буксир и посадите Гомеса на гакаборт с мачете в руках. Как только налетит шквал, он перерубит трос.
Гомес улыбнулся, услышав о том, какая роль ему предлагается.
– Но мы потеряем груз, – холодно предположил Луис.
