«Мустанг» против «Коломбины», или Провинциальная мафийка - Печенкин Владимир (книги без регистрации TXT) 📗
– Я могу понять психологию заурядного уголовника, – сказал Мельников. – Уличного хулигана, к примеру, толкает на гнусные подвиги комплекс собственной неполноценности. А что движет твоими подопечными, Костя? Растратчиками, взяточниками, махинаторами с высоким положением? Публика все неглупая, работать они умеют, неплохо зарабатывают. Они рискуют несравненно большим, нежели прощелыга-тунеядец, который не имеет ни служебного положения, ни уважения окружающих, ни имущества, ни семьи. Тот же таксист Зворыкин, если он, допустим, в самом деле бомбежник. Спекулянтов штрафует милиция, грабят и бьют алкаши-покупатели, так стоит ли игра свеч?
– Ну, во-первых, всякий мнит, что в неприятные обстоятельства попадают другие, а он, такой умный и удачливый, никогда. Это свойственно и твоим блатным, так ведь? Во-вторых, доход от спекуляции многократно превышает сумму штрафа в случае провала. В-третьих, стирается грань между законным и незаконным занятием: в государственном магазине говяжья тушенка по так называемой договорной, весьма высокой цене продается открыто, так почему бомбежнику не заниматься водочным бизнесом? Заурядный вор все же сознает, что совершает проступок, а бомбежник видит в преследовании лишь каприз милиции. Закон, между прочим, ограничивает наши права куда суровее, чем спекуляцию водкой, пугая бомбежника символическим штрафом…
В дверь кабинета коротко стукнули, заглянул старший лейтенант Репеев.
– Здравия желаю, друзья. Как жизнь? – Репеев подал руку Мельникову, Калитину, сел верхом на свободный стул.
– Жизнь, Лев Николаевич, бьет ключом. И все по голове. И нельзя ее привлечь за хулиганство по двести шестой статье. – Мельников подмигнул Калитину. – Поэтому обэхээсник высказывает недовольство существующими законами.
– То есть как недовольство? – дружелюбно усмехнулся Репеев. – Закон требует неукоснительного исполнения, а не обсуждения.
– Вот и я ему то же. А он говорит, что закон охраняет спекулянтов. Ты ему объясни, Лев Николаевич.
– А что, собственно, не устраивает капитана Калитина?
– А он считает, что водочных барыг надо этапировать прямо на каторгу, чтоб другим неповадно было.
Мельников проговорил это с серьезной миной, Калитин изобразил на лице непреклонную хмурость. Репеев посмотрел на них обоих и поверил – «купился».
– Это, товарищи, обывательское заблуждение. Доказано, что жестокость наказания не исправляет, а только усугубляет преступные наклонности.
– Да что ты?! И кем же это доказано? – притворно изумился Мельников.
– Ну, наукой доказано. – Политотделец уловил наконец иронию в глазах собеседника, сам охотно засмеялся. – Что, вам потрепаться захотелось? Сами газеты читаете, что вам объяснять.
– Лева, на то ты и прикомандирован к нашему отделению, чтобы приобщать нас к новейшим достижениям науки. Растолкуй, сделай милость, какими же экспериментами ученые мужи установили бесполезность жестких наказаний?
– Дело не в жестокости, а в неотвратимости кары, понятно объясняю? Ленин учил, что надо сначала убедить, потом уж принудить.
– Где это Ленин сказал?
– Ну, я не помню… На курсах усовершенствования нам говорили…
– Оно и видно, как там тебя усовершенствовали: повторяешь цитату, как попугай, не осмысливая.
– Мельников, я попросил бы…
– Погоди, Лева, не ерепенься. Ты мне понятно объясни: если сперва убедили, так зачем же потом принуждать?
– Ты, Михаил Сергеевич, и мысль из трудов Ленина ставишь под сомнение?
– Хочу прочитать эту мысль в контексте, а не в изложении инструктора политотдела. Но ты продолжай, Лева. Итак, жесткие кары преступника не исправляют? Так что же с ним делать, с убийцей, вором, насильником, чтобы он стал полезным членом общества?
– Какие-то детские вопросы ты ставишь!
– И детские вопросы требуют взрослого ответа. Видишь ли, Лева, мы практики, реалисты. А мудрецы вроде тебя почему-то все надеются, что будет как в песне: «Вдруг у разбойника лютого совесть господь пробудил». И разбойник тот песенный «бросил набеги творить», в монастырь подался. Я вот, грешный, во внезапную совесть от господа не верую. Не верю и в нашу нынешнюю «гуманизацию», при которой преступность растет как на дрожжах.
– Верь не верь, а на политзанятия ходи, Миша. Два пропуска у тебя в прошлом месяце. Занят был, расследовал там что-то – объективные причины каждый находит. А пока политорганы не ликвидированы и политучебу никто не отменял, так что будьте добры посещать. Ну, пошутили, и хватит. Я, собственно, капитана Калитина хотел видеть.
– Меня? В чем же я грешен?
– Почему обязательно – грешен?
– Черти и политработники являются смертному лишь тогда, когда грехопадение уже свершилось. До этого не обращают внимания.
– Опять критиканствуешь, Калитин. А я ведь к тебе с добром. Слушай, на прошлой неделе приходил к тебе старший сержант Демидов из конвойного взвода? Рвется, понимаешь, на оперативную работу.
– Похвально. Только пусть он рвется в какой-нибудь другой отдел.
– Да почему? Хороший парняга, разрядник… Отслужил в армии, исполнительный. И вообще. Не знаю, чем он тебе не показался.
– Отчего влечет его именно в ОБХСС?
– Говорит, призвание чувствует в себе.
– А я сомнение чувствую в себе. Вы, Лев Николаевич, обратили внимание на его часы? Гонконгская фирма. Кольцо с печаткой, довольно массивное, не латунь, а золото 583-й пробы, поверьте моему опыту. Все приобрел на сержантское жалованье? Или расстарался, когда служил в армии кладовщиком? Да, кладовщиком, полистайте его личное дело. Не оттого ли чувствует призвание к службе в ОБХСС, чтобы войти в контакт с дельцами теневой экономики?
– Излишнюю подозрительность надо, капитан Калитин, в себе подавлять.
– Поверхностную доверчивость тоже. Лучше посоветуйте своему протеже Демидову оставаться в конвойном взводе, там у него больше свободного времени для заочной учебы в юридическом, если пожелает, или в другом вузе. Получит диплом, тогда поговорим. А сейчас что ему делать в ОБХСС? Знания отрывочные, интеллект невысокий, отсюда и страсть к внешнему антуражу вроде перстня с печаткой, бакенбардов…
– Не нужны тебе сотрудники, так надо понимать?
– Нужны. Толковые. И обязательно порядочные.
– Ясненько, учтем. Ну, не буду отвлекать вас от… от искоренения преступности, гм. А на политзанятия ходить начальники отделов обязаны, чтобы для подчиненных являться образцом дисциплинированности.
Когда за Репеевым закрылась дверь, Мельников сказал:
– Все мне думается, что коэффициент полезного действия таких Львов близок к нулю, а в званиях они растут успешнее нас, практиков. Костя, а ты не знаешь, где это Ленин говорил насчет «убедить-принудить»? С некоторых пор фразу эту долдонят часто, но откуда взята, не слышал.
– Не взята, а выхвачена. Из речи на десятом съезде РКП (б). Речь о профессиональных союзах. В основном полемика с Троцким, Рудзутаком, другими оппонентами. Наверно, современникам каждое слово было понятно, нам же не всегда. У Ленина фраза об «убедить-принудить» совершенно не связана с уголовной проблемой.
– Костик, ну ты силен! Тебя бы в политотдел!
– Вскоре выгнали бы. Ну, мне надо идти, Миша. Ведь я, слава богу, не политотделец, а простой ловец жуликов.
