Загадка акваланга - Безымянный Владимир (электронные книги бесплатно .txt) 📗
— Сейчас принесу воды… Минуту… Где же у них могут быть лекарства?.. Хоть какие-нибудь капли….
Он бросился в кухню, но его остановил тихий и твердый голос:
— Спасибо, не надо, майор, никаких лекарств…
— Но, позвольте…
— Не волнуйтесь. Уже все прошло, все нормально. Минутная слабость… А вот и Васенька приехал.
В коридоре послышались громкие шаги, и через несколько секунд в кабинет ввалился стриженый ежиком невысокий крепыш в черных джинсах и темной рубашке.
«Довольно странный траур», — подумал Корнеев, вставая.
— Майор Корнеев, — назвался он. — Примите мои соболезнования, Василий Ефимович. Понимаю ваше горе, и поверьте, сейчас я больше всего хочу того же, что и вы — убийцы должны быть найдены.
— Откуда вам знать, чего я хочу?.. Отца-то не вернешь!.. Вы лучше маму пожалейте… Не ройтесь по живому, — парень говорил взволнованно, но не громко, стараясь не тревожить снова впавшую в безразличие женщину.
— Может быть, вы могли бы подсказать, где у отца хранились какие-нибудь записи, дневники или что-нибудь в этом роде? В них может оказаться след.
— Насколько мне известно, отец такой ерундой не занимался. А записную книжку он всегда держал при себе.
— Мы ничего не обнаружили. Как она выглядела?
— Старый, затрепанный зеленый блокнотик. Сколько себя помню, один и тот же. Но я в него ни разу не заглядывал. Зачем? Какие там у него дела? Завод, склад, вечные совещания. Вдобавок, еще и в кооператив зачем-то врюхался. Будто с голоду помирали. Я вот из армии год как пришел, тоже…
— Год достаточный срок, чтобы заметить что-нибудь неблагополучное.
— Я ж не шпион при отце. Если бы я знал!..
— Ну, мало ли — какая-то обмолвка, случайно оброненное слово?
— Не в моих привычках прислушиваться к чужим разговорам.
— Простите, Василий Ефимович, вы работаете или учитесь?
— Вот-вот, я был уверен, что доберемся и до этого! — вспылил Василий. — Вместо того, чтобы разыскивать убийц хорошего человека, вы нас вопросиками терроризируете!
— Можете не отвечать, — нахмурился майор.
— Нет, почему же?.. Я… присматриваюсь пока. Что ж мне, после Афгана и отдохнуть нельзя?.. Пока вы тут сами с собой боролись, я там душманов молотил. Мы там жизни клали, а вы развели здесь маленький капитализм. Отец всю жизнь на заводе горбатился, что бы купить развалюху, на которой я езжу, а торгаши на «Мерседесах» катаются!
— Вася, прошу тебя, не горячись. Не надо кричать… Тебя товарищ майор не о том спрашивает.
— Хорошо, мам… Но что от меня хотят?.. Я ведь в тот вечер не знал, где он и когда явится. Не было еще такого, чтобы я отца из гостей встречал. Ты ведь сама как-то говорила, что до дома Светы минут двадцать пешком. А этот, председатель, как его, Борис! Всегда на «Волге» раскатывает, и пьяный, и трезвый. Все у него куплены… Неужто он, скотина, подбросить не мог?.. Видно, здорово отец кому-то насолил! А кому?.. Не представляю… Ух, попадись он мне под Кабулом!.. А вам, майор, чего, еще? В доме хотите пошарить?.. Ищите, ройтесь!.. У нас все на виду.
— Успокойтесь, Василий, — Корнеев уже и сам рад не был, что затеял разговор с парнем, взведенным, как пружина.
«Не мешало бы ему психиатру показаться. Как это там сейчас называется — реабилитационный центр?» — подумал майор. И словно прочтя его мысли, Василий немедленно взорвался:
— О нервах моих беспокоитесь?.. А где вы были, когда рота моя в Кандагаре загибалась? Какие нужно иметь нервы, чтобы спокойно смотреть, как твоему лучшему другу сносит череп снайпер?.. Мои нервы там остались, когда БТР развернул и всех, кто был в кишлаке, духи — не духи, с дерьмом смешал… После мимо проезжали: горелое, грудами тряпки валяются, где старики, где женщины — не разобрать. Наша работа… Как такое человеку вынести?.. За что убивали?.. За что гибли сами?.. Теперь это, видите ли, политическая ошибка… А домой вернулся — жулье жирует напропалую. Деловые, понимаешь, люди, миллионеры, уже не подпольные, а вполне натуральные, наши, советские. А тут и мы — здравствуйте! — со своими нервами, ранами, а то и вовсе без рук без ног, без крыши над головой, без профессии. Кому мы нужны — такие?..
— Спокойней, Василий. Я тоже не от дедушки слышал, как пули свистят! — прервал взмокшего парня майор. — Надо во всех ситуациях оставаться мужчиной. Матери нужна опора. И не забывайте запирать дверь. Убийцы пытками хотели вырвать у вашего отца какую-то тайну. Не исключено, что они объявятся и здесь. Так что при любых подозрительных событиях немедленно звоните мне, — майор протянул Василию листочек с телефоном. — Уверен, что мы распутаем этот клубок, и ваша помощь понадобится.
Тамара Сагаловна после слов майора приоткрыла глаза и болезненным голосом выговорила:
— Это я не заперла. Уже в комнате вспомнила, да сил вернуться не было. Дай, думаю, присяду на минуточку… И заснула… Вот видите, какая я?.. Ефим мертвый лежит, а я сплю в кресле… Господи, да что ж это такое! — она схватилась за горло, гася рыдания.
Василий бросился к ней, пытаясь успокоить, а Корнеев, наскоро распрощавшись, удалился. И все равно он не мог проникнуться симпатией к этому человеку, пусть и погибшему мучительной смертью.
Позывные «Маяка», возвещающие, что в Москве уже девять часов утра, Корнев услышал в кабинете Куфлиева. Еще около часу после этого он впустую перелистывал бумаги в папке. Каждую справку, каждый протокол он знал почти наизусть, но возвращался к ним еще и еще, подолгу вчитываясь в каждую строку.
«Что-то непунктуален наш председатель… А может, И с ним что-нибудь случилось?» — подумал было Корнеев, но в это время, настежь распахнув двойные двери, на пороге появился хозяин кабинета. Выглядел он озадаченным, смущенным и, против обыкновения, хмурился. На ходу расстегнув пуговицу нагрудного кармана рубашки, он извлек белую полоску бумаги и пришлепнул ее ладонью к лежащей перед майором папке.
— Что, Игорь Николаевич, не явился наш красавец?
Майор хмыкнул и развел руками.
— Боюсь, что и не явится. Полюбуйся бумажечкой… Не знаю, как там у тебя, а по моей части как бы не пришлось в розыск подавать. Зря я вчера не настоял на своем в банке. Можно было еще вечером попросить объяснения у товарища Фришмана… Успеется! … Лопух я, лопух…
— Да перестань ты шуметь. Помоги лучше разобраться в этих иероглифах, — он протянул капитану обратно полоску, испещренную цифрами.
— Все очень просто. В понедельник кооператив «Сатурн», точнее его бухгалтер, снял со счета в качестве зарплаты за июнь практически все деньги — сто тысяч. По правилам полагается не позднее следующего дня перечислить с них подоходный налог — что-то порядка тринадцати тысяч. Не говоря уже о прочих платежах. А у них на счету — девятьсот рубликов.
— Погоди! Но именно в понедельник и утонул Ачкасов.
— Правильно. Но на него деньги не спишешь. На сей случай установлена солидарная ответственность всех членов кооператива.
— А если нападение на кассира с похищением денег?
— Перед получением денег в банк каждый раз подается письмо, в котором кооператив гарантирует сохранность суммы при транспортировке. И в нашем случае письмо подписали председатель и бухгалтер… Основная ответственность — на этих двоих. Поэтому те документы, которые должен был принести Фришман, могут многое прояснить.
— Теперь кое-что понятно.
— А всего и я без бумаг не понимаю. Кто у них члены кооператива, кто по договору работает, сколько каждый получил зарплаты? Ведь возмещать государству ущерб придется пропорционально заработку. Короче говоря, роль каждого кооператора можно установить только по документам.
— А если документы утрачены?
— Тогда вся тяжесть ответственности ложится на руководящую тройку: председателя, бухгалтера и ревизора.
— Причем бухгалтер канул в неизвестность, а председатель до сих пор не явился, — подвел итог Корнеев.
— Именно поэтому я тебя прошу, Игорь Николаевич, съездить в «Сатурн» за ревизором и пригласить его на беседу. Хотя бы этого не упустить. А я подожду Фришмана, может, он все-таки передумает и соизволит посетить меня. Да и еще есть чем заняться в твое отсутствие. Я ведь и половины бумаг по этому делу детально не изучил…
