Дело Ван Меегерена - Шеви Джон (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
А он продолжает молчать, замыкается в тиши своей камеры, отказывается говорить со всеми, кто его допрашивает, и хранит презрительное молчание. Кроме того, отсутствие наркотиков (в частности, морфия), к которым он пристрастился, мешает ему принять определенное решение.
Полтора месяца он пребывает в опасной нерешительности. Затянувшееся молчание становится для обвинителей своего рода доказательством его виновности.
Наконец 12 июля барьер нерешительности рушится и неожиданно прорывается неудержимый поток признаний вперемешку с бранью:
– Дураки! Вы такие же дураки, как и все остальные. Не продавал я никакого национального сокровища! Я сам написал ее!..
Далее последовали другие, столь потрясающие признания, что очень скоро те, кто вел расследование, потеряли голову.
Они подозревали в нем нацистского агента – и вдруг перед ними предстал самозваный фальсификатор. Теперь уже проблема в том, чтобы проверить его утверждение. Все смещается: чтобы решить политический вопрос, теперь требуются исследования в сфере искусства.
Кроме того, масштабы дерзких притязаний Ван Меегерена порождают сомнения относительно нормальности его психики.
Коллаборационист? Фальсификатор? Патологический фантазер? А может, в этом человеке совмещаются все эти три качества? Кто же он, Хан Ван Меегерен?
Начинается проверка утверждений фальсификатора. Рентгенографический анализ «Христа и неверной жены» позволяет убедиться, что исходным полотном для этого религиозного сюжета послужила сцена охоты, как и указывал Ван Меегерен. Данное доказательство вызывает сомнение: Ван Меегерен мог сам узнать это, подвергнув в свое время картину рентгенографии. Тем не менее Вермер не мог бы написать религиозную сцену поверх сцены охоты. Бесспорно также, что картина написана той же рукой, что и другие произведения Вермера, на авторство которых претендует Ван Меегерен. И остается, наконец, подозрительным происхождение всех этих картин.
Несмотря на точные сведения, сообщенные художником, полиция и служба безопасности требуют дополнительных доказательств. Они хотят быть абсолютно уверенными, что Ван Меегерен способен имитировать мастера XVII века. Эти люди предлагают ему сделать копию «Христа в Эммаусе». Совершенно очевидно, что это свидетельствует об их неосведомленности в искусстве: ведь любой опытный художник в состоянии сделать копию с картины. Ван Меегерен сам презрительно указывает им на бессмысленность их затеи и предлагает другое. При условии, что ему будет предоставлена возможность работать в своей мастерской и полицейский будут добывать ему необходимые материалы (а также морфий), он берется создать у них на глазах нового Вермера в том самом религиозном стиле, который он ему приписал.
В конце июля в своем большом доме на Кайзерхрахт под постоянным наблюдением агентов службы государственной безопасности Ван Меегерен начинает писать своего последнего – десятого – Вермера. Это «Молодой Христос, проповедующий во храме», произведение (размером 149?142 см) столь же вермеровское, как и все остальные. Однако два месяца, которые требуются для создания полотна, проходят, мягко выражаясь, в неблагоприятных условиях. Художник окружен атмосферой подозрительности, отсутствует элементарное понимание со стороны полицейских. В мастерской царит давящая обстановка, из которой, однако, маниакальное вдохоновение Ван Меегерена извлекает пользу. Фальсификатор возвращается к своему первоначальному проекту: он открыто демонстрирует свой талант.
Впрочем, вся Голландия присутствует на этом спектакле. С конца июля в печати развернулась шумная кампания. Все обсуждают сенсационное дело Ван Меегерена. Повсюду ведутся споры. Был ли он соучастником Геринга? Нет, он – гений. Является ли он автором «Христа в Эммаусе» и других «Вермеров»? Да, но можно ли считать это творчеством? Он – фальсификатор. Но тогда он мошенник? И если ему удалось надуть Геринга, сумеет ли он убедить агентов службы безопасности?
А тем временем продолжается создание нового «Вермера». Напряженное ожидание не лишено своеобразия. Фальсификатор выступает с открытым забралом. В одной из газет появляется статья, озаглавленная: «Он пишет ради своей жизни».
Для властей самая неприятная сторона этого дела заключается именно в том простом факте, что Ван Меегерен – не крупный и не мелкий коллаборационист, а выдающийся фальсификатор. Теперь дело становится намного сложнее. Юридически трудно доказать его виновность, поскольку он сам раскрыл себя и поскольку покупатели его подделок отнюдь не случайные люди. Кроме того, задето само государство: налогоплательщики узнают, что в разгар войны они финансировали покупку, мягко выражаясь, дорогостоящей подделки. Этим объясняется довольно странное поведение в данном деле некоторых лиц… Министерские сотрудники, эксперты и светила в области искусства, торговцы картинами – все они оказываются в затруднительном положении. Правительства отнюдь не любят скандалов, затрагивающих их. Необходимо выиграть время. В конце сентября 1945 года Ван Меегерен заканчивает работу над «Молодым Христом, проповедующим во храме». Но следователи, проявляя чрезмерное усердие, требуют все новых разъяснений, все новых доказательств… С процессом по делу Ван Меегерена явно не торопятся.
11 июня 1946 г. наконец назначена по приказу министерства юстиции специальная комиссия по расследованию, в которую входят эксперты, историки искусства, химик. Прошло девять месяцев после окончания последнего «Вермера». Тем не менее интерес публики к делу не ослаб, несмотря на то что критика и искусствоведы всячески старались в течение всего этого времени, что называется, «напустить туману». В бесплодных дискуссиях, насыщенных противоречивыми мнениями, опростоволосившиеся достойные граждане пытаются заставить забыть о своей промашке. Так, Декун утверждал (и продолжает, не считаясь ни с чем, утверждать до сих пор), что «Христос в Эммаусе» и «Тайная вечеря» действительно принадлежат кисти Вермера. Другой специалист высказывает противоположное мнение. Но Ван Меегерен не намерен дать им обмануть свои ожидания и сам побуждает комиссию Кореманса (названа по имени ее председателя) активно действовать.
Ван Меегерен раскрывается здесь именно таким, каков он есть на самом деле: живым парадоксом. Фальсификатор признается, что он фальсификатор, и хочет, чтобы его доказательства стали подтверждением его гения. Он всячески содействует комиссии Кореманса в ее работе, раскрывает мельчайшие подробности своей техники. Он помогает химикам обнаружить присутствие веществ, которые он использовал и следы которых никому никогда бы не пришло в голову искать. Он руководит рентгенологами, тщательно описывая им, чтобы было ранее изображено на полотнах и какие следы первоначальных изображений еще должны просматриваться при рентгенографии. Так, он предварительно делает точный набросок того, что осталось от «Воскресения Лазаря» под написанным сверху «Христом в Эммаусе». Рентгенологи подтверждают факты. Он убеждает специалистов комиссии и, в частности, Кореманса, которые очень серьезно относится к делу и трудится над составлением солидного досье. Он направляет поиски полиции, которая обнаруживает на его вилле в Ницце многие вещественные доказательства.
Так, шаг за шагом подтверждается правота фальсификатора. Доказательства налицо. Оттягивать процесс больше нельзя.
Рано утром 29 октября 1947 года у дверей четвертой палаты амстердамского городского суда собралась огромная толпа. Сюда примчались журналисты со всего мира: из Франции, Англии, Соединенных Штатов, Италии. Слава Ван Меегерена порождена всемирным любопытством.
Уникальный процесс: обвиняемый, выступающий собственным непреклонным обвинителем, делает затруднительным вынесение приговора. Кого судят? Фальсификатора или весь мистифицированный рынок живописи?
Нельзя было, как бы того ни хотели, избежать вызова в суд непогрешимых и все же оплошавших знатоков, честных и тем не менее скомпрометированных торговцев картинами, деловых, но сомнительных посредников, безупречных, но расточительных крупных государственных чиновников. В суде пытаются спасти положение всеми средствами – законными, но чрезмерно поспешными. Им задают вопросы, но не по существу. Они дают показания, но не затрагивают сути дела. На процессе выступают 17 свидетелей, и их всех заслушивают за два часа. В среднем семи минут оказывается достаточным для каждого из них, чтобы уклониться от признаний, которые потребовали бы долгих речей. Такой процесс, который при обычных обстоятельствах затянулся бы на несколько недель, был проведен за один день, а точнее, за пять с половиной часов.
