Каждый может умереть - Кин Дей (бесплатные версии книг TXT) 📗
Мелкха развернул вечернюю газету и снова взглянул на заголовки. Или она вообще устанет от этого глупого занятия и поступит так, как поступила сегодня утром Глория Амес, — найдет легкий выход.
Он понял, что миссис Уайли что-то ему говорит:
— Простите?
— Я только сказала, — женщина кивнула на заголовки, — что жалко, правда?
— Да, — согласился Мелкха. — Жалко.
— С ее-то деньгами! Вы уже читали статью?
— Нет.
Женщина поведала:
— Там пишется, что доктор Гэм, тот, что живет в этом самом доме, был ее психоаналитиком.
— А-а-а…
— Он был одним из самых первых, кого допросила полиция. — Миссис Уайли была уверена в собственной правоте. — И правильно, если вы хотите знать мое мнение. На мой взгляд, большинство этих айболитов гораздо больше нуждаются в лечении, чем их пациенты, у которых хватает глупости платить те высокие гонорары, которые с них запрашивают.
— Может быть…
Мелкха снова переключил внимание на девушку, плавающую в бассейне. Нет уж, спасибо. Этим путем он уже хаживал. Он, хотя и не имел никакого отношения к карьере Глории Амес, раскрутил немало звезд. Ну и кто он теперь? Консультант по сценариям за паршивые тысячу двести долларов в неделю. Да и держат его в основном из-за былых времен, да еще из-за того, что он знал, где и с кем было проведено так много впустую потраченных уик-эндов.
Актер или актриса могут сыграть в ряде провальных картин и все равно остаться на высоте. Но продюсер-режиссер хорош лишь настолько, насколько хороша его последняя картина, чему служат показателем кассовые сборы. А он сделал четыре провальные картины подряд. Зато остался честен перед самим собой. Он приписывал зрителям больше умственных способностей, чем у них было на самом деле, потому что настаивал, что садизм и извращения не являются семейным развлечением и что даже в картине для взрослых наиболее интимные любовные сцены с героем и героиней должны происходить за закрытой дверью, а не демонстрироваться во весь экран в цветном изображении.
Наблюдая, как Колетт вылезает из бассейна и вытирается, Мелкха продолжил ход своих мыслей. Впрочем, нынешняя лавина книг и журналов ничем не лучше. Да и реклама, если уж на то пошло. Все они имеют одну направленность: мадам, вы хороши в постели? Если нет, то почему?
Неудивительно, что Джек Гэм может позволить себе жить в пентхаусе.
И это жизнь? И это людской образ жизни? Что случилось, с огромной массой нормальных представителей среднего класса, супругов, которые любят свой дом и друг друга, для которых неверность и половая распущенность, извращения и садизм были вещами немыслимыми?
Мелкха снова отпил из своего стакана. Есть одна философская школа, которая во всем винит бомбу. Ешь, пей, совокупляйся, веселись, потому что завтра мы вполне можем стать обугленным мясом, невидимым газом с недавним прошлым в семь тысячелетий.
Если дело обстоит так, то чем скорее сбросят бомбу, тем лучше для всех. Хотя, размышлял Мелкха, наблюдая, как в небе сгущаются сумерки, вряд ли уничтожение данного мира принесет какую-то долговременную пользу. Уж он-то знает эту породу, по меньшей мере, глава студии, режиссер, съемочная группа и писатель, эти любители подхалтурить, наверняка успеют наскоро состряпать сценарий и заснять последних мужчину и женщину, исполняющих мистический обряд, в результате которого по прошествии нескольких тысяч лет инцеста мир будет заселен новым поколением сучек и ублюдков.
Он бессознательно процитировал вслух:
— "И все превозносили герцога, который выиграл эту великую битву. «Но что в конечном счете из этого вышло? — промолвил маленький Питеркин. — О, этого я не могу сказать, — сказал он, — но то была славная победа».
Он понял, что миссис Уайли снова обращается к нему:
— Простите?
— Я только спросила, — любезно проговорила женщина, — вы что-то хотели мне сказать?
— Нет, — ответил ей Мелкха. — Боюсь, я цитировал вслух. Из «Бленхеймской битвы».
Миссис Уайли продолжала выказывать свое дружелюбие:
— Это одна из ваших картин? Я видела «Пушки Наварены», «Андерсонвиль» и «Самый длинный день». Но «Бленхеймскую битву» я, кажется, пропустила. Она цветная?
Мистер Мелкха задумался над ответом. Беседа с миссис Уайли была чрезвычайно сложным делом. Скажи он ей, что «Бленхеймская битва» — это стихотворение, а не кинокартина, не исключено, что она бы обиделась. С другой стороны, ему нужно было что-нибудь сказать.
— Я бы сказал: и да и нет, — проговорил он в конце концов.
Он снова посмотрел туда, где прежде стояла Колетт, и почувствовал легкую досаду. Черноволосая девушка ушла. Все, что осталось, — это маленькая лужица воды на кафеле, там, где она стояла.
Конечно, он может ошибаться насчет положения дел в мире.
А люди выживают уже тысячи лет. Может быть, просто он сам состарился.
Глаза Веры Уайли сощурились, когда она искоса посмотрела на старика в соседнем кресле. Сумасшедший — вот кто такой мистер Мелкха! Самый что ни на есть сумасшедший! Виски разъело его мозги. Либо так, либо он ее разыгрывает. «И да и нет». Что это за ответ такой? Всем известно, что картину делают либо черно-белой, либо цветной.
Не лишенная привлекательности женщина лет двадцати пяти, она надула свои тонкие губы. С этих пор мистер Мелкха вычеркнут из ее списка. Пошел он к черту! Он такой же дрянной, как и все болваны в доме, которые стараются, чтобы она почувствовала себя существом низшего порядка. Она ничуть не хуже любого другого здесь. Ну и что с того, что она работает на сборочной линии? Она специалист высокой квалификации. Ее зарплата чистыми — сто шестьдесят два доллара в неделю. Том в среднем получает от мастерской в два раза больше. Четыреста восемьдесят долларов в неделю — достаточно, чтобы жить в Каса-дель-Сол, в любом другом месте, где они захотят жить. Более того, часть денег они уже положили в банк, и к ним скоро добавятся доходы от второй мастерской по починке автомобильных кузовов и крыльев, которую Том вот-вот откроет. Так что через несколько лет она сможет купить больше норковых шуб и бриллиантов, чем есть у них у всех, вместе взятых. И, когда это произойдет, она покажет им, что она — леди. Тогда они могут поцеловать ее в задницу. Так-то вот!
С превосходством окинув взглядом жильцов, остававшихся у бассейна, Вера встала со своего кресла и уже направилась было к лифту, когда ее остановил мистер Мазерик.
— Прошу прощения, — сказал он. — Но я хотел бы узнать, вы, случайно, не видели сегодня днем мою жену?
— Нет, — сказала Вера. — Не видела.
Она опять направилась к лифту и доехала до третьего этажа вместе с мистером Ромеро, черноволосой девушкой и мальчиком лет пяти-шести, которого черноволосая девушка называла Пепе.
Боксер держал в каждой руке по дешевому чемодану. Она никогда прежде не видела ни эту девушку, ни ребенка. Они почти доехали до третьего этажа, когда Ромеро запоздало вспомнил о правилах хорошего тона:
— Миссис Уайли — мои жена и ребенок. Алисия — миссис Уайли.
— Как поживаете? — Алисия улыбнулась.
— Лучше не бывает, — сказала Вера.
Хотя девушка и старалась держаться дружелюбно, видно было, что и она, и ребенок недавно плакали.
Ну да, конечно, жена! — подумала Вера. Жена? Как бы не так!
Девушка скорее показалась ей мексиканской потаскухой. Это доказывало то, о чем она думала у бассейна. В Лос-Анджелесе слишком, слишком много иностранцев. Сколько бы вы ни платили за аренду жилья, вам никуда от них не деться. Потаскухи, иностранцы и двуногие волки, рыщущие-ищущие, чем бы поживиться. А Ромеро — один из худших преступников. Он всегда приводит в дом странных девушек и ухлестывает за здешними. Время от времени она предупреждала Руби:
«Никогда не связывайся с мистером Ромеро. Никогда не разговаривай с ним, если нас с Томом нет дома. Никогда не связывайся ни с каким мужчиной или мальчишкой. Им бы всем только заговорить тебе зубы да обрюхатить, и будешь ты нянчиться с сопляком, который тебе не нужен. А я хочу, чтобы ты была другой. Я хочу, чтобы ты чего-нибудь добилась».
