Царское наследство - Жукова-Гладкова Мария (читать полную версию книги txt) 📗

Вообще-то теперь я думала именно так. Зачем Борис Сигизмундович это сделал – другой вопрос. Ответа на него я не знаю. Хотя можно предположить, что ради коллекции. Она гораздо важнее, чем возвращение на родину, на которой ему совершенно нечего делать. Он остался в живых – и увезен в неизвестном направлении вместе с коллекцией. Если вспомнить, что происходило во время налета… Он орал, отдавал приказы. Показательно? Он… играл роль? Его вытащили из машины, причем даже не очень грубо, демонстративно поддали и быстро пересадили в другую. И уехали. В живых и в сознании оставались мы с молодым чиновником Прохоровым. Стали бы мы кидаться на автоматы ради спасения Доброчинского? Да никогда в жизни. Все, кто мог оказать сопротивление, были убиты или вырублены. Я могла только порадоваться, что меня оставили в живых. Хотя этому тоже можно найти объяснение.

Милицейское начальство тем временем ухватилось за высказанную версию. Она должна была устроить многих, если не всех. Насколько я знала, в России в очень многом обвиняли Бориса Сигизмундовича Доброчинского, олигарха-диссидента, даже в том, к чему он никак не мог приложить руку. Но эта версия может очень помочь милицейскому начальству удержаться на занимаемом посту и не лишиться погон.

Судя по тому, как приободрился Петр Ильич, его эта версия тоже очень устраивала, в особенности если ему было поручено курировать передачу коллекции государству. Ведь все должны понимать – раз в дело влез Борис Сигизмундович…

Сигизмунд Сигизмундович начал громко орать. Больше всех досталось мне, но у нас с ним старые счеты, хотя вообще-то обижаться на него стоило бы мне, а не наоборот. С другой стороны, из-за меня ему пришлось кое-что менять в налаженном бизнесе. Я не сомневалась, что эти два хитрых братца опять наладили свой незаконный бизнес с драгоценностями [2].

Но зачем им было допускать попадание коллекции в Россию? Им следовало ее украсть на территории Англии.

Или это не получалось никак, а в России кражу организовать проще? Я не могла представить налет, подобный случившемуся пару часов назад, на одной из английских дорог.

А значит, коллекция скоро отправится назад.

Или на нее в России есть покупатель? Например, один из олигархов, выложивших денежки по требованию государства?

Внезапно Сигизмунд Сигизмундович осекся на полуслове и стал оседать на землю. Удар хватил? Или сердце?

Его подхватили двое журналистов, сразу же прибежал врач «Скорой», которая пока не уезжала – возможно, из-за того, что медикам было интересно узнать, чем закончится дело, чтобы потом рассказывать друзьям и знакомым. Да и, пожалуй, выехать с этого участка было невозможно.

Однако с Сигизмундом Сигизмундовичем «Скорая» все-таки выехала и помчалась в какую-то больницу с мигалкой. Нельзя так нервничать немолодому мужчине, страдающему излишним весом.

Петр Ильич опять объявил, что забирает ведра. Тут встрял представитель охраны, которой больше не существовало, и заявил, что доставит ведра на «Мерседесе» нанимателя в дом нанимателя, раз они являются его собственностью. По его заявлению, квартира Сигизмунда Сигизмундовича охраняется получше Эрмитажа и Управления.

После долгих споров в «Мерседес» загрузились охранник с водителем, который тоже уже пришел в себя, Игорь Прохоров от чиновников и два представителя правоохранительных органов. Признаться, я так и не поняла, куда их повезли. Уточню позже.

Мне с багажом пришлось ехать в Управление и давать показания под протокол.

В доме Павла Прокофьевича Криворогова я оказалась уже за полночь, но все равно первым делом села за компьютер и отправила длинную статью шефу с описанием всего случившегося и своих версий.

Павел Прокофьевич сказал, что на спор выпьет ведро чего угодно. Его друзья-нефтяники уже обсуждали возвращение к традициям русских пиров. Может, кто-то даже купит у Доброчинского ведра, если их еще официально не передали государству Российская Федерация. Пусть служат людям.

Глава 9

На следующий день я внимательнейшим образом изучила русскую прессу, как серьезную, так и желтую. Основной версией была организация налета самим Борисом Сигизмундовичем. Я подумала, что в последние годы в России во многих бедах стало принято винить вполне определенных олигархов. В советские времена винили американцев. Например, в пятидесятые годы двадцатого века в СССР вдруг заявили, что американские спецслужбы запустили колорадского жука с целью загубить урожай советской картошки. Правительство СССР тех лет делало вид, что в его ошибках виноваты нехорошие дяди из-за океана. Теперь изменились антигерои, но принцип сваливания вины за свои провалы в политике остался тем же.

Мне звонил дядя Ричард, который очень переживал из-за случившегося, хотя коллекция уже ему не принадлежала. Он просил меня сделать все от меня зависящее для ее поисков – подключить знакомых из русских правоохранительных органов, журналистов, кого угодно. Коллекция должна служить людям, а не одному олигарху! Я не стала напоминать, что много лет коллекция хранилась в доме дяди Ричарда и люди (включая меня) о ее существовании не имели ни малейшего представления.

– Может, не стоило отдавать ее России? – печально спросил меня дядя Ричард. – Надо было просто выставить ее на «Сотби» или «Кристи»?

Но время не повернуть вспять.

Представители российских органов заявляли, что приложат все силы для поиска национального достояния и точно не позволят ему уйти за рубеж.

Я не думала, что коллекцию станут переправлять за рубеж прямо сейчас. Воры – кто бы они ни были – какое-то время переждут. Куда торопиться? Коллекция стала известна на весь мир, этот налет еще привлек к ней внимание. Следовательно, ее цена повысилась по сравнению с уплаченными пятьюдесятью миллионами долларов.

Признаться, я не ожидала звонка от Сигизмунда Сигизмундовича, с которым мы вчера, можно сказать, не очень хорошо расстались.

– Ты можешь приехать в больницу? – спросил он, сразу же приступая к делу. – Поговорить надо.

– Как вы? – только спросила я.

– Да вроде пока жить буду, – усмехнулся он. – В особенности если ты не будешь портить мне нервы.

Я поехала.

Внизу меня встретил охранник и проводил к палате Доброчинского, где он, естественно, лежал в одиночестве. В коридоре дежурил парень, к которому присоединился мой провожатый. В палате мы разговаривали без свидетелей.

– Я тебя терпеть не могу, но уважаю, – начал разговор Доброчинский. – Извини, что вчера сорвался. С тобой у меня связаны не самые лучшие воспоминания. Но я уверен, что ты коллекцию не воровала. И Борька тебе точно без надобности.

– Спасибо за доверие, – усмехнулась я.

Словно не слыша меня, Сигизмунд Сигизмундович продолжил выступление:

– Я уже нанял частных детективов, но хочу, чтобы и ты подключилась к расследованию. Если потребуется какая-то помощь – звони. Вот, я написал все телефоны – и свои, и детективов. Они в курсе, что ты тоже будешь искать коллекцию. Оплачу любые расходы. Как я понимаю, гонорар ты берешь эксклюзивными репортажами?

Я кивнула и спросила, кто, по мнению Сигизмунда Сигизмундовича, организовал налет и кражу коллекции.

– Петр Ильич, – отрезал он. – Очень хитрый жук. При всех режимах на плаву удерживался и становился только богаче. И его верного помощника не тронули. Это тоже подтверждает мою версию.

– Еще какие есть кандидатуры?

Сигизмунд Сигизмундович развел руками.

Я сказала, что сделаю все, что смогу, а при выходе из больницы позвонила Клавдии Степановне.

– Ой, Бонни, приезжай ко мне. Я сейчас смотрю интервью Юры Свиридова. Помнишь, он должен был приехать сниматься в сериале?

– И когда он приехал?

– Позавчера, – сообщила Клавдия Степановна и отключилась.

Я помчалась к ней.

Для начала пришлось рассказать о вчерашних приключениях, потом Клавдия Степановна включила запись интервью с Юрочкой, которую сделала специально для меня. Этот тип вызывал у меня большие подозрения, хотя, конечно, лично не мог участвовать в краже коллекции из-за того, что поклонницы не выпускали его из вида и постоянно дежурили у дверей гостиницы.