Белая горячка - Буало-Нарсежак Пьер Том (список книг TXT, FB2) 📗

— Конечно. Но когда он вернется… А если еще, не дай бог, отец его умрет, он никогда не простит тебе напрасных расходов… Ты ведь знаешь, какой он. Вы поссоритесь, а это нам с тобой жизнь не облегчит. Подумай немного о нашем будущем, милый… Я бы на твоем месте чуток повременила… Представь себе, что завтра или послезавтра он загнется, и тогда ты будешь вынужден все остановить.

— Старик не так уж плох.

— Был бы ты здесь минувшей ночью, ты бы изменил мнение. Доктор считает, что он обречен. Он даже посоветовал позвать сегодня священника… В общем, я звоню Эмманюэлю. Пусть он ненавидит отца, но сейчас его место здесь.

Я пожал плечами. Да, она стала настоящей Сен-Тьерри.

— И это говоришь ты, которая еще вчера спрашивала, когда мы сможем наконец остаться наедине! — желчно сказал я. — А теперь ты думаешь только о своем траурном туалете да о том, кому нужно будет разослать уведомления о кончине.

— Милый… Поставь себя на мое место.

— Мы уже больше месяца не были вдвоем.

Она погладила меня по волосам, не забыв при этом покоситься на входную дверь.

— Обещаю тебе, как только представится малейшая возможность…

— Держи меня в курсе. Я буду в кабинете.

Но сразу я к себе не пошел. Я заглянул в полюбившееся мне бистро неподалеку от собора. В основном туда забегали факельщики — пропустить по стаканчику белого, пока рядом служат заупокойную мессу. Я взял ар-маньяк и попытался представить себе дальнейший ход событий. Первым делом Меньель примется за павильон, но сначала выгрузит из машины инструменты. Пока рабочие будут готовиться к установке лесов, он еще раз осмотрит строение. Мне имеет смысл несколько запоздать. Я отнюдь не стремлюсь присутствовать при обнаружении трупа. Таким образом, раньше девяти мне там показываться ни к чему. Быть может, к тому времени они еще не успеют возвестить о своей находке. Тогда идти с этим к Марселине придется мне. Тяжко мне придется. И как с ней себя держать?

— Гарсон!.. Повторить.

Лучше всего держаться естественно. Я и так буду выбит из колеи. Сколько он к завтрашнему утру пролежит в подвале?.. Не так уж много… И все равно это будет для меня жутким зрелищем. Меньель покажет его мне; я буду вынужден выслушивать его суждения, догадки… Кошмарный намечается денек! А потом — полиция, газетчики… Дадут телеграмму Симону в Италию… Что будет дальше, я предугадать уже не мог. Судебный медик скажет: смерть наступила три дня назад. Марселина скажет: позавчера он мне звонил. Симон скажет: мы уехали вместе… А что скажу я?

Я выпил анисового ликера и купил пачку «Ройяль». Лично я понятия ни о чем не имею и не хочу иметь. Я заболею, если понадобится, или даже лягу в клинику. Пускай они сами расхлебывают!.. Мысли мои начали путаться. Стоп, хватит! Я вышел. Перед собором стоял катафалк. Очередное знамение. Уже три дня, как длится эта загробная свистопляска. И когда только все это кончится?

День уже клонился к вечеру, когда я наконец добрался до своего кабинета. Там меня ждала записка от Элианы.

Неужто все начнется сызнова?.. Подавленный, я опустился в кресло. Хотя нет! Просто Марселина нашла способ вырваться из замка. Зачем всегда предполагать худшее? Я набрал номер замка. В трубке раздался голос Марселины — ее «светский» голос, каким она говорила при свидетелях.

— Мадам де Сен-Тьерри у аппарата… А, это вы, Шармон… У моего свекра только что опять был приступ. Он без сознания… Видимо, это конец. По словам доктора, ему осталось каких-нибудь несколько часов… Да, все это весьма прискорбно… Я хотела поставить вас в известность, чтобы вы не приступали к работам… Когда вернется мой муж, он свяжется с вами…

Должно быть, поблизости находится Фирмэн или еще кто-нибудь из слуг. В любом случае сказать мне нечего. Доносившиеся из трубки слова вдруг стали неразборчивыми, словно прокручивали запись, сделанную на неисправном магнитофоне. Я машинально опустил трубку на рычаг. Вот так! Никто больше не извлечет Сен-Тьерри из его просторной могилы. Марселина никогда не станет вдовой. А ты, жалкий идиот, останешься тем, кто ты есть: нищим неудачником, преступником, временно пребывающим на свободе. Я отпер сейф, хлебнул из бутылки, поперхнулся и стал безудержно кашлять, до слез в глазах, мечтая задохнуться, чтобы покончить со всем этим раз и навсегда.

И все же я успокоился. Настало время пораскинуть мозгами. Уж в чем-чем, а в этом я скоро достигну совершенства. Итак, старик того и гляди окочурится. Что дальше?.. Кто приедет из Милана, а? Симон. Один Симон. Симон, которому придется объяснить… Однако едва я начинал думать о Симоне, как у меня появлялось ощущение, будто я брожу в тумане. Хотя, что это я? Старик еще не сказал своего последнего слова. Сколько времени он уже при смерти! Сплошь и рядом бывают больные, которые, погрузившись в бессознательное состояние, черпают в нем новые силы и растягивают свое пребывание на грешной земле еще на многие дни, а то и недели. Пока это будет тянуться, мертвец в своем подвале превратится в нечто безымянное, Он станет никем. Даже если его случайно и обнаружат, ничто уже не даст основания сказать: «Это Сен-Тьерри». С таким же успехом можно будет объявить: «Это какой-то бродяга». Опять выходит, что моя судьба в руках у старика. Хоть лбом о стену бейся. Стоит ли предупреждать Меньеля? Да. Если он узнает, что старик при смерти, он сам остановит работы — из опасения, что получать окажется не с кого. А он об этом узнает, едва появится в замке. Уж лучше его упредить. Поэтому я позвонил Меньелю и сообщил, как обстоят дела.

— Что ж, я, право слово, ничего не теряю. Работенка предстояла не из самых приятных.

Если б он знал!.. Лишенный возможности действовать, я в сильном возбуждении вышел в город. Там легче убить время. Работа-то у меня была — просмотреть несколько проектов, встретиться с клиентами, — но я был не в состоянии сосредоточиться на чем-то конкретном. Я брел, рассеянно разглядывая витрины, а голова лихорадочно работала в поисках хоть какого-нибудь способа привести в проклятый павильон свидетеля. Но, как ни крути, лишь два человека могли бы оплатить работы, и из этих двоих один был мертв, а другой собирался последовать за ним… Обычно убийцы пускаются на всевозможные ухищрения, чтобы спрятать труп жертвы. А я ломал голову над тем, как обнародовать факт убийства, и ничего не мог придумать. Разве только Марселина…

Я зашел в кафе позвонить ей. Трубку снял Фирмэн.

— Мадам не может подойти, — сообщил он мне тоном заговорщика. — Мсье сейчас соборуют.

— Он что, пришел в себя?

— Нет, мсье. Он в прежнем состоянии. Надежды уже никакой.

— Передайте мадам де Сен-Тьерри, что я позвоню ей через час. Пусть она простит меня за назойливость, но речь идет о безотлагательных работах, понимаете? А я понятия не имею, за что теперь браться.

До сих пор я и не подозревал, сколько вздорных мыслей, несбыточных прожектов может прийти в голову на протяжении какого-то часа. Я не смог противостоять искушению выпить стаканчик-другой, отчего рождавшиеся в мозгу образы начали принимать фантастическую окраску. Под ногами хлюпало. Бледным, немочным светом горели в спускавшихся сумерках фонари. То был час неясных очертаний, на смену которому вскоре должно было прийти время теней. Я брел по улицам наугад. Перед лицом у меня вырастало облачко пара от дыхания; в такие облачка в комиксах вписывают обычно реплики персонажей, вот и я забавлялся тем, что мысленно помещал туда слова: «Сен-Тьерри мертв…», «Ищите Сен-Тьерри…», «Ку-ку, Сен-Тьерри…». Веселенький комикс, ничего не скажешь! Наконец, зайдя в незнакомый бар, я попросил жетон, чтобы позвонить, и коньяку с содовой. Едва я набрал номер, как услышал в трубке голос Марселины.

— Марселина?.. Простите, я хотел сказать: мадам Эмманюэль де Сен-Тьерри?

Чувствовалось, что она нервничает. Должно быть, спрашивает себя, уж не болен ли я. Конечно же, я болен. Еще бы!