Шелкопряд - Гэлбрейт Роберт (онлайн книга без .txt) 📗

– Можете высадить меня прямо здесь, – громко сказала пассажирка. – Кому сказано: высадите меня здесь!

– В такую непогоду вы не найдете другого такси, – возразила Робин.

Они-то рассчитывали, что Тассел будет слишком подавлена и не сразу заметит, куда ее везут. Такси еще только подъезжало к Слоун-сквер. До Нового Скотленд-Ярда оставалось больше мили. Робин стрельнула глазами в зеркало заднего вида. «Альфа-ромео» виднелся вдалеке маленькой красной точкой.

Элизабет отстегнула ремень безопасности.

– Тормози! – закричала она. – Тормози, я выйду!

– Здесь остановка запрещена, – сказала Робин, изо всех сил сохраняя спокойствие: пассажирка приподнялась со своего места и ломилась в стеклянную перегородку.

– Сядьте, мадам, прошу вас…

Перегородка скользнула в сторону. Рука Элизабет сгребла шапку Робин и клок волос; головы женщин оказались почти рядом; Элизабет кипела от злости. Потные пряди волос лезли Робин в глаза.

– Прекратите!

– Кто ты такая? – заорала Тассел и принялась дергать Робин за волосы, намотав их на кулак. – Раф говорил, что видел блондинку, которая рылась в мусорном баке… Кто ты такая?!

– Не смейте! – закричала Робин, когда Тассел другой рукой схватила ее за шею.

Метрах в ста пятидесяти сзади Страйк зарычал на Ала:

– Гони, черт побери, там что-то неладно, гляди…

Такси неслось вперед, виляя по мостовой.

– В гололедицу на этой тачке хрен разгонишься, – простонал Ал: «альфу-ромео» слегка занесло, а такси на скорости вошло в поворот на Слоун-сквер и скрылось из виду.

Тассел почти переползла, вопя во все свое израненное горло, на переднее сиденье… Робин как могла отпихивала ее одной рукой, чтобы только не отпустить руль… она не разбирала дороги: волосы лезли в глаза, на лобовое стекло налипал снег, а Тассел уже двумя руками вцепилась ей в шею и стискивала пальцы… Робин попыталась нащупать ногой тормоз, но нажала на газ, и автомобиль бросило вперед… она задыхалась… бросив руль, она попыталась разжать пальцы Тассел… а дальше – крики пешеходов, резкий толчок, оглушительный скрежет металла по асфальту и острая боль от впившегося в тело ремня… Робин проваливалась в черноту…

– К черту тачку, брось ее, надо пробиваться туда! – заорал Страйк, перекрывая вой магазинной сигнализации и крики разбегающихся прохожих.

При торможении «альфа-ромео» неуклюже заскользил боком и остановился посреди проезжей части, метрах в ста от того места, где такси врезалось в толстое витринное стекло. Ал тут же выскочил; Страйк едва смог удержаться на ногах. Компания одетых в смокинги и вечерние платья людей, которые возвращались с рождественского банкета и чудом не угодили под колеса такси, въехавшего на тротуар, в изумлении провожали глазами Ала: тот, поскальзываясь и едва не падая, мчался сквозь буран к месту аварии.

Задняя дверца такси распахнулась. Элизабет Тассел вывалилась из салона и пустилась бежать.

– Держи ее, Ал! – выкрикнул Страйк, увязая в снегу. – Держи ее!

В школе-пансионе «Ле-Розэ» отлично учили игре в регби. Ал привык схватывать приказы на лету. Рывок – и он сбил ее образцовым подкатом. Элизабет грохнулась на снег под негодующий визг женщин; Ал, барахтаясь и ругаясь, пригвоздил ее к тротуару. Ему стоило немалых трудов отразить натиск галантных мужчин, ринувшихся на помощь его жертве.

Ничего этого Страйк не видел. Его шаткий, неровный бег напоминал замедленную съемку. Только бы не упасть, думал он, устремляясь к зловеще притихшему такси. Зеваки, наблюдавшие за Алом и его буйной, сыплющей бранью пленницей, даже не вспомнили о водителе.

– Робин…

Она завалилась набок, повиснув на пристегнутом ремне. Ее лицо было залито кровью, но, услышав свое имя, она отозвалась глухим стоном.

– Жива… матерь божья… жива…

Площадь огласили полицейские сирены. Они заглушили и сигнализацию, и нарастающие протесты возмущенных лондонцев; Страйк отстегнул удерживавший Робин ремень, осторожно усадил ее на сиденье, хотя она сделала попытку выбраться, и сказал:

– Не двигайся.

– Она просекла, что мы едем в другую сторону, – бормотала Робин. – Сразу просекла.

– Это уже не важно, – задыхаясь, выговорил Страйк. – Скотленд-Ярд сам к тебе примчался.

На голых деревьях по периметру площади алмазами сверкали гирлянды. Снег падал на собравшуюся толпу, на такси, торчащее из разбитой витрины, и на спортивный автомобиль, брошенный посреди дороги. Полицейские машины, светя мигалками, затормозили на битом стекле. Вой сирен сливался с воем сигнализации.

Пока его единокровный брат исходил криком, объясняя полицейским, почему он лежит на шестидесятилетней женщине, изможденный детектив с облегчением рухнул на переднее сиденье рядом со своей помощницей и – вопреки собственной воле, вопреки всем нормам приличий – рассмеялся.

50

Неделю спустя

Страйк никогда прежде не бывал дома у Робин и Мэтью в Илинге. Ему с трудом удалось заставить Робин не выходить на работу и отлежаться после небольшого сотрясения мозга и железной хватки душительницы.

– Робин, – терпеливо внушал он своей помощнице, – мне так или иначе пришлось закрыть контору. Вся Денмарк-стрит запружена репортерами… Я перекантуюсь у Ника с Илсой.

Но он не мог уехать в Корнуолл не попрощавшись. Когда она открыла дверь, он, к своему немалому облегчению, отметил, что кровоподтеки у нее на лбу и на шее уже выцвели до бледно-желтой голубизны.

– Как себя чувствуешь? – спросил он, вытирая ноги о коврик.

– Отлично! – сказала она.

Квартирка оказалась маленькой, но уютной; здесь пахло ее духами, о которых он раньше как-то не думал. Видимо, после ее недельного отсутствия он стал более восприимчив к этому аромату.

Робин провела его в гостиную, где стены были выкрашены в цвет слоновой кости, совсем как у Кэтрин Кент, а на кресле обложкой кверху лежал привлекший внимание Страйка том «Допрос как следственное действие: психология и практика». В углу стояла небольшая елка, украшенная белыми и серебристыми шарами, как голые деревья по периметру Слоун-сквер, хорошо заметные на газетных фотографиях разбитого такси.

– Как Мэтью это пережил? – спросил Страйк, опускаясь на диван.

– Не могу сказать, что прыгал от счастья, – усмехнулась Робин. – Чаю?

Она знала, какой он любит: дегтярного цвета.

– Рождественский подарок, – объявил Страйк, когда Робин вернулась с подносом, и протянул ей невзрачный белый конверт.

Робин с любопытством вытащила на свет пачку скрепленных степлером распечаток.

– В январе пойдешь на курсы наружного наблюдения, – сказал Страйк. – Чтобы в следующий раз никто не заметил, как ты вытаскиваешь из мусорного бака пакетик с собачьим дерьмом.

Она засмеялась от радости:

– Ой, спасибо. Спасибо тебе!

– Нормальная женщина ждала бы цветов.

– Я же не нормальная женщина.

– Угу, я заметил, – сказал Страйк и потянулся за шоколадным печеньем.

– Это уже посылали на экспертизу? – спросила она. – Собачьи какашки?

– Естественно. В них полно человеческих внутренностей. Она размораживала по мере надобности. В миске у добермана тоже нашли следы, а остальное хранилось в морозильнике.

– Господи! – вырвалось у Робин; ее улыбка исчезла.

– Она – криминальный гений, – сказал Страйк. – Прокралась в кабинет Куайна и подбросила за письменный стол две кассеты с лентой от своей машинки… Энстис нехотя согласился отправить их в лабораторию; следов ДНК Куайна на них не обнаружено. Следовательно, Куайн к ним не прикасался, а значит, и не писал того, что на них отпечаталось.

– Энстис не перестал с тобой разговаривать?

– Цедит сквозь зубы. Ему не так-то просто со мной порвать. Он как-никак мне жизнью обязан.