Вне закона - Перри Энн (первая книга TXT) 📗

— Мы говорили вам о синей звезде, верно? — спросил полицейский из Мидтауна.

— Да, сказали, — кивнул Мейер.

— Вот вам вещдок, пуля. — Полицейский протянул Мейеру запечатанный конверт. — Тут на ярлычке уже расписался один из МПБП, нужна и ваша роспись пониже. Похоже, в городе началось нечто вроде эпидемии, — добавил он после паузы.

— Или копирования почерка, — заметил Карелла.

— Как бы там ни было, желаю удачи, — сочувственно произнес второй полицейский из Мидтауна.

Карелла и Мейер двинулись через улицу к кондитерской.

Как и его погибший друг Салим, повар оказался из Афганистана и приехал в этот город семь лет назад. Он тут же вызвался показать детективам свою «зеленую карту», что заставило обоих заподозрить, уж не является ли он нелегалом с фальшивыми документами. Однако нацелены они были ловить более крупного зверя, а Аджмал Хан был готов им помочь.

На родном языке Аджмала его имя означало «симпатичный», «приятный на вид». Исходя из этого, нельзя было придумать более неподходящего имени мужчине, который рассказывал им о том, как услышал выстрел ровно через пять минут после того, как Салим допил кофе. Темные глаза чуть не вываливались из орбит от волнения, черные усы шевелились, кончик толстого бугристого носа непрестанно подергивался, как у кролика, словно он к чему-то принюхивался. Аджмал уверял, что выбежал из кафе в ту же секунду, как услышал выстрел, и увидел, как из такси Салима — автомобиль стоял через улицу — вылезает какой-то мужчина, со стороны водительского места, потом наклоняется над ветровым стеклом и в руке у него нечто, напоминающее банку. В тот момент Аджмал не понял, чем занимается тот человек. Зато теперь знал, что именно он и нарисовал еврейскую звезду на ветровом стекле такси.

— Вы могли бы описать этого человека? — спросил Карелла.

— Так именно этим он занимался? Рисовал звезду Давида на ветровом стекле, да?..

— Очевидно, — буркнул Мейер.

— Плохо. Ой как плохо! — удрученно покачал головой Аджмал.

Детективы были полностью с ним согласны. Плохо, хуже некуда. Ясно, что никакой это не маньяк, копирующий чужой почерк. Кто-то открыл охоту на таксистов-мусульман. Однако сыщики следовали обычной в таких случаях рутине. Задавали все вопросы, которые положено задавать при расследовании убийства.

Может, вам известно, были ли у него враги? Упоминал ли он об угрозах в свой адрес, говорил ли, что кто-то его преследует, был ли должен кому-то деньги, употреблял ли наркотики?..

Аджмал ответил, что его добрый друг Салим пользовался всеобщим уважением, все его любили. Словом, обычные в таких случаях слова, что говорят родственники и друзья жертвы. Был человеком спокойным, деликатным. Обладал прекрасным чувством юмора. Был заботлив и щедр. Был преданным другом и сыном. Аджмал просто не представлял, кому понадобилось убивать такого замечательного человека, каким был его добрый друг Салим Назир.

— Он всегда смеялся, такой веселый был и приветливый. Особенно с дамами…

— Что вы имеете в виду? — вскинулся Карелла.

— Ну, Салим… он был неравнодушен к женскому полу. Мусульманину закон позволяет иметь четыре жены, и обращаться с ними надо одинаково, чтобы не было обид. Ну, в смысле там чувств, секса, материальных отношений. Будь Салим богачом, уверен, он наслаждался бы обществом нескольких жен.

— А сколько жен у него было в реальности? — спросил Мейер.

— Да ни одной. Салим был холостяком. Жил с матерью.

— Вы знаете где?

— Конечно. Ведь мы были очень близкими друзьями. И я много раз бывал у него дома.

— Нельзя ли адресок?

— Есть и адрес, и номер телефона. А мать его зовут Гюлялай. В моей стране это слово означает «цветок».

— Так вы говорите, он был дамским угодником? — решил уточнить Карелла.

— Ну да. И женщины его любили.

— Не какая-то одна женщина? — не унимался Карелла.

— Ну, больше, чем одна.

— Может, он говорил, что какая-то из этих дам его ревнует?

— Да я понятия не имею, кто они такие, эти его дамочки. Салим, он был человек скрытный.

— И вы не знаете ни одной причины, по которой одна из его пассий захотела бы пристрелить его? — поинтересовался Карелла.

— Нет, не знаю.

— Но ведь он говорил, что встречается сразу с несколькими женщинами?

— Ну, в смысле разговора, да.

— То есть вы хотите сказать, его отношения с женщинами сводились к разговорам, так, что ли?

— Да нет, это в разговоре со мной он как-то намекнул, что встречается сразу с несколькими женщинами. Да… Поэтому я и сказал, что он был дамским угодником.

— А имен этих женщин он, случайно, не упоминал?

— Нет, не упоминал. И потом, я ведь уже говорил, сам видел, как из его такси выходит мужчина. Высокий такой.

— А может, то была очень высокая женщина?

— Нет, мужчина, точно вам говорю.

— Можете описать?

— Высокий. Широкоплечий. В черном плаще и черной шляпе. — Аджмал умолк, затем, после паузы, добавил: — Типа тех, что носят раввины.

Эти слова снова заставили вспомнить о звезде Давида на ветровом стекле. Два ветровых стекла с синей звездой. Ничего хорошего это не сулило.

Район был бедный и смешанный, здесь проживали белые, черные, латиноамериканцы. Этим людям хватало своих проблем, чтобы еще думать о двух убитых арабах. Сыновья или мужья многих здешних обитателей принимали участие в войне в Ираке. Многие, с кем говорили тем утром Карелла и Мейер, были, как принято выражаться, потенциальным «пушечным мясом». Их отправляли на войну чуть ли не со школьной скамьи. И многие из этих совсем еще молодых людей возвращались домой в цинковых гробах.

А ведь по телевизору никогда не показывали, как они там умирают. Все репортеры, побывавшие в войсках, давали примерно одну и ту же картинку: как продвигаются по пустыне вооруженные до зубов моторизованные части. И людям ни разу не показывали, как попадает между глаз солдату снайперская пуля, как хлещет кровь. Они ни разу не показывали артиллерийский обстрел, когда во все стороны разлетаются оторванные снарядами руки и ноги. Скорее можно увидеть, как убивают людей здесь, на улицах, нежели, как погибают молодые ребята в иракской войне. Просто удивительно: туда отправляют лучших репортеров, те не расстаются с камерами, и ни одного из солдат перед этими камерами не убивают. Может, они у них не заряжены, когда погибают эти молодые люди? Так что здешним обитателям было глубоко наплевать — несколькими убитыми арабами больше или меньше, какая разница?..

Чернокожая женщина объяснила детективам, что людям в этот час — сколько тогда было, два часа ночи? — положено спать, разве нет? Тогда к чему задавать дурацкие вопросы типа: слышали вы нечто похожее на выстрел этой ночью? Испанской наружности мужчина поведал, что по ночам здесь у них всегда слышна стрельба и никто больше уже не обращает на это внимания. Одна белая женщина рассказала, что как раз в это время поднялась с постели и пошла в туалет. И что-то такое вроде бы слышала, но подумала, это фейерверк.

В половине пятого утра Мейер и Карелла беседовали с чернокожим мужчиной, ветераном войны в Ираке. Он был слеп. Принял их в пижаме, купальном халате и очках с темными стеклами. К креслу была прислонена белая тросточка. Он помнил, как президент Буш произносил речь перед группой таких же, как он, ветеранов в госпитале. Сам пошел тогда на поправку, на глазах красовалась повязка. Он помнил, как Буш говорил слова, которые должны были понравиться простым солдатам. Нечто вроде: «Готов биться об заклад, ребята, эти иракские солдаты не обрадовались встрече с вами!» Сам он тогда подумал, что тоже не испытал особой радости от встречи с иракцами. «Я ослеп и до конца жизни слепым и останусь, как вам такой расклад, а, мистер президент?..»

— Я слышал выстрел, — заявил он детективам.

Звали его Трейвон Нельсон. Он работал мойщиком посуды в ресторане в центре города. Закрывались они в одиннадцать, но сам он обычно задерживался почти до часу ночи, затем садился на автобус номер 17 и домой добирался около двух. Он как раз вышел из автобуса и шел к дому, постукивая белой тросточкой по тротуару… некогда-то Трейвон мечтал стать знаменитым бейсболистом… как услышал выстрел, судя по всему, из пистолета или револьвера малого калибра. Затем услышал, как хлопнула дверца машины, а потом странный шипящий звук. И он никак не мог определить, что же это такое…