Масть пиковая - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗

– Пойдемте в нашу спальню, я дам вам новую рубашку и галстук. – О том, что произошло до его прихода, он не спра­шивал.

Когда Сенатор примерял к новой рубашке галстук, Миршаб неуверенно спросил:

– Не стоит ли нам остановиться, опасную игру мы с то­бой затеяли, как бы не потерять того положения, что имеем?

– Ты, как всегда, прав, дорогой Салим. И дело опасное, и головы потерять можем. Но я сам себя загнал в угол и теперь не могу отступать. Единственное, что я могу тебе предло­жить, – остаться здесь.

– Ты же знаешь, мы с тобой что нитка с иголкой, – Са­лим Хасанович встал рядом и трогательно обнял старого това­рища за плечи.

– Спасибо, – сказал прокурор, глядя в зеркало, и оба не­вольно улыбнулись, но улыбка вышла грустной.

Они прошли на веранду, где младшая сестренка Наргиз все еще заставляла стол закусками. Салим, извинившись, ос­тавил его одного, пошел на кухню помогать хозяйке. Время то­ропило садиться за щедро накрытый дастархан, меньше чем через час должны нагрянуть сюда Беспалый с дружками, а многое еще предстояло обговорить наедине.

Оставшись один, Сухроб Ахмедович крепко пожалел о том, что предупредил владельцев белых «Жигулей» о грозящей им опасности. Этим он прежде всего обозначил себя, и не исключено, что сейчас у дома в старом городе поджидают его дружки Коста, люди Артура Александровича со странной кличкой Японец, которую прокурор уже не однажды слышал. Теперь, даже захоти он по какой-то причине избавиться от Ко­ста, не получится, спрос будет только с него. И на суду том, в отличие от нашего, народного, не станешь юлить, лгать, изво­рачиваться, пользоваться лжесвидетелями; не поможет ни судья, ни адвокат, и телефонное право там не имеет силы, при­дется держать ответ по всей строгости и отвечать головой. Вот что значит необдуманно включить всего лишь прерывистый свет дальних фар.

Выходит, основательно загнал себя в угол. Теперь при же­лании он никак не мог отступиться от налета на прокуратуру, правда, был ход, когда он представлял рискованный шаг само­му Артуру Александровичу. А что он имел в этом случае? Ко­нечно, на денежное вознаграждение они не поскупятся и за Ко­ста, и за информацию, в каком кабинете находится кейс, – можно считать, что тысяч сто уже в кармане.

Но деньги его не волновали, ровно половину этой суммы на неделе принесет капитан ОБХСС Кудратов, а таких источ­ников пруд пруди, повсюду тащат, куда ни кинь взор, и с прокурором поделятся, только пожелай. Нет, действительно, не в деньгах счастье, пословица народная, а народ, как правило, не ошибается. Ну, пожалуй, должностишку какую поприличнее можно у них выклянчить, не больше, – размышлял лихора­дочно Сухроб Ахмедович, но, как ни крути, ничего такого, о чем он мечтал, не предвиделось. Ах, как бы вертелись перед ним эти чванливые и с гонором господа, мечтающие занять кабинет на пятом этаже белоснежного здания на берегу Анхора, заполучи он дипломат!

Распорядиться компроматом он сумеет, в этом Сенатор не сомневался.

После разговора с Коста появился еще один жесткий ва­риант без выбора: дипломат в целости и сохранности следова­ло передать Артуру Александровичу и тем самым скромно, но с весомым паем вступить в некую могущественную корпора­цию, чьи люди так бесцеремонно метят на место самого Рашидова. Хозяева, имеющие такой пай, автоматически опреде­ляют свое положение в структуре, прокурор знал это. Но ведь информация, хранящаяся в дипломате, она действительна не на один день, и при смене власти, как сегодня, да и в разных ситуациях, она вновь обретает ценность, даже спустя десятиле­тия, а значит, обладая тайной, владеешь положением, судьба­ми людей, – мучился он сомнениями. Как ни крути, все воз­вращалось к мысли – стать единственным хозяином таинст­венного кейса, иначе опять рядовой на всю жизнь, даже если и член некой могущественной подпольной организации. Но как выполнить задуманное? Как воплотить столь яркую и вожде­ленную мечту в реальность?

Обхватив двумя руками голову, он понуро смотрел перед собой в одну точку, и как-то не вязался щедро накрытый стол, радовавший глаз и душу, от которого исходили манящие запа­хи, с его позой. Пожалуй, такая фотография имела бы под со­бой надпись: «Что бы это значило?», и ответ оказался бы не­простым. Трудные вопросы и клонили его седеющую голову, и богатый дастархан не радовал, не слышал он ни запахов, ни ароматов, витавших в доме. Одно ему становилось очевид­ным – следовало попытаться самому, без помощи Японца, добыть дипломат, а уж потом будет видно. Что я делю шкуру неубитого медведя, подумал он, и враз избавился от сомнений. Человек крайне эмоциональный, он легко возбуждался и так же быстро впадал в уныние, в пессимизм. Поэтому сест­ренка Наргиз, Мамлакат, удивилась, когда мрачный Сухроб-ака вдруг поднял голову, озорно улыбнулся ей и сказал неожи­данно заговорщически:

– Давай, пока нет сестры, пропустим с тобой по бокалу шампанского, боюсь, когда она появится, тебе этого не позво­лят.

– Давайте, – легко согласилась, засмеявшись, Мамла­кат, ей нравился Сухроб-ака, от него зависел даже такой бога­тый и влиятельный человек, как Салим Хасанович, купивший сестре роскошный дом, от которого она приходила в восторг – сад, бассейн, финская сауна.

– А вот и мы, – на веранде появился Салим с Наргиз.

Мамлакат едва успела сполоснуть бокалы и вернуть их на серебряный поднос рядом с ведерком для шампанского. Сест­ра любила порядок и к сервировке относилась с предельным вниманием, это в ней особенно ценил Салим-ака. Хозяйка до­ма поставила посреди стола большой ляган с горячей закуской: перепелки, фаршированные свежей бараньей печенью и курдючным салом.

– Ух! – вырвалось вдруг у прокурора, и он сразу услышал все запахи и ароматы, исходившие от стола, особенно оценил сервировку, серебряные приборы и высокие изящные бокалы для шампанского.

– Ну, Наргиз – волшебница! – воскликнул он искренне и предложил тост за нее.

Миршаб, десять минут назад оставивший шефа в глубо­ком раздумье, приятно удивился перемене его настроения, значит, надумал что-то толковое или отменил операцию, ре­шил он и с радостью поднял бокал за хозяйку. Он не знал, как отнесется шеф к покупке дома для своей любовницы, оттого и тянул с сообщением, выходит, снята еще одна мучившая его проблема.

Прежде чем приступить к перепелкам, прокурор спросил:

– А гостя не забыли? Жаль, если он не отведает коронного блюда Наргиз.

– Гость превыше всего, ему и магнитофон занесли, – ответил за хозяйку дома Миршаб.

С двумя десятками перепелок вчетвером справились быс­тро, от печеночной начинки тушки получились нежными, мягкими, хотя и жарились в кипящем оливковом масле, это совсем не то, что перепелки на вертеле. Когда женщины ушли за следующими горячими закусками, слоеной самсой с рубле­ными ребрышками молодого барашка и с курдючным салом матерого кучкара, мужчины на некоторое время остались одни за столом. И за двумя рюмками армянского коньяка, в отсут­ствии женщин, прокурор ввел помощника в курс дел второй части операции, опуская кое-какие детали.

– Теперь ты понимаешь, почему я не посвятил тебя сразу в свои планы. Мероприятие я затеял нешуточное, – сказал он, видя, как побледнел помощник. – Но отступать поздно, слиш­ком велика цена дипломата, и нам не простят малодушия, ос­тановки на полпути, – пытался воодушевить однокашника прокурор.

– Понимаю, – ответил Миршаб, – если нас не пристрелит охрана в прокуратуре, то наверняка это сделает Коста, ко­торого мы спасли от тюрьмы.

– Верно. Назад хода нет, – спокойно, по-философски, как однажды за этот странный вечер, ответил Сенатор.

Принесли пышущую жаром самсу, и запах баранины за­бил все другие ароматы, витавшие над богатым столом. Про­курор мельком глянул на часы и подумал, что Артем, по кличке Беспалый, как раз успеет с дружками к плову, главному блюду узбекского застолья. И плов Наргиз подавала не про­стой, а всегда из красного наманганского риса девзира, а мясо к нему Миршаб покупал только каракучкара, черного барана, оно особой калорийности, вот отчего не пьянеют мужчины за восточным дастарханом, хотя и тут потребляют не меньше, чем где-либо.