Искушение - Макдональд Джон Данн (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗

– Вот ведь как можно заблуждаться, – заметил Винс. « ..только что нами получено еще одно известие – о личной секретарше Мелендеса, Кармеле де ла Вега. По-видимому, узнав о готовящемся разгроме восстания, она сегодня утром вылетела на одномоторном самолете из поместья Мелендеса. Не имея пилотских прав, она сделала отчаянную попытку перелететь через границу и приземлиться в городке Виадиад, расположенном двумястами милями южнее. Высказывается предположение, что именно она, будучи лояльной гражданкой своей страны, сообщила генералу Пералю о заговоре, а затем бежала, опасаясь победы Мелендеса и последующей расправы. Или же она рассчитывала просто исчезнуть? Теперь уже никто не ответит на эти вопросы, так как самолет потерпел аварию, а Кармела де ла Вега найдена мертвой».

Сразу вслед за этими словами на нас обрушили рекламу новой зубной пасты. Я выключил радио и украдкой взглянул на Винса. Лицо его точно окаменело. На нем совершенно ничего не выражалось.

– Поскользнулась на ровном месте, – произнес он наконец. – Она всегда была склонна к тому. И ощущения высоты у нее не было. Всегда или слишком снижалась или пыталась садиться, когда еще оставалось метров десять до земли.

– Как долго ты еще сможешь продержаться? – спросил я.

– Ну, теперь уже не очень-то… Недолго, Джерри. Я слишком много крови потерял. И пить хочется.

Остановиться мы решили в Старке, Флорида. Мотель был новый, с иголочки. Уже стемнело. Полная женщина, встретившая нас очень радушно, сообщила, что одна двухместная комната свободна. Я объявил, что тогда мы с другом займем ее. Она ответила, что очень рада. Мальчик покажет нам, где поставить машину, и принесет нам льда.

Я последовал за мальчуганом; он остановился возле двадцатого номера. Мальчик отомкнул дверь, отдал мне ключ и пошел за обещанным льдом. Как только он скрылся с глаз, я помог Винсу перебраться в комнату. Лед, вскоре принесенный мальчиком, я взял в дверях, сунув ему чаевые. Я внес багаж, запер дверь, опустил жалюзи и задернул занавески. В кондиционере что-то жужжало. Винс сидел в единственном кресле. Он выпил подряд пять стаканов воды, и ему как будто полегчало.

– Что будем делать?

– Как договорились.

– Тебе нужно лечь.

– Сначала я хочу видеть, что там у нас. Убедиться, что чемодан набит не булыжниками.

– Ну ладно. Кто бы спорил…

Я опустил чемодан с табуретки на пол. Он был заперт. Я сходил за домкратом, снова изнутри закрыл комнату на ключ, взломал домкратом оба замка и поднял крышку. Содержимое чемодана было прикрыто белой тряпицей. Я сорвал и ее, и тогда мы увидели, что там было.

Глава 5

Однодолларовая бумажка скромна и выглядит бедновато. Пятерка задирает нос повыше. Десятка поигрывает мускулами, все в ней надежно и честно. Двадцатидолларовая банкнота шелестит, как музыка в хорошем баре, тихая и волнующая. Пятьдесят? Тут уж в ушах словно бы раздается отдаленный рев публики на конных скачках. Полтинник – удачливый игрок, уверенный в себе; ему не мешало бы побриться; на мизинце у него – видите? – посверкивает желтоватый бриллиант. Ну а стольник, – что говорить, в нем проглядывает уже порода, чувство достоинства, истинного, а не напускного.

А теперь о количестве. Несколько мелких купюр на дне грязного кармана или веер долларовых бумажек в верткой руке шулера где-нибудь в глухом закоулке. Или три пятерки, захватанные и сальные, старательно запечатанные в дешевом конверте. А теперь представим себе солидный портфель, набитый пятерками, десятками, двадцатками. Увидели? Следующей ступенькой в этой иерархии стал бы неброский портфель с банковскими пачками, почти плоский, одними сотнями, – вот он украдкой меняет хозяина где-нибудь в коридоре помпезного правительственного здания.

И все это – ничто в сравнении с увиденным нами. Ничто. После того, что открылось нашим глазам, я был уже другим человеком. И я знал, что мне уже никогда не сделаться прежним, таким, каков я был еще минуту назад. Перед тем как замки черного металлического кейса были взломаны.

Я присел перед ним на корточки. Посмотрел на Винсента. Наши глаза встретились, и около секунды мы смотрели друг на друга так странно – растерянные, объятые неясным чувством то ли стыда, то ли вины, то ли тревоги. И мы сконфуженно отвели глаза в сторону.

– Да-а… – протянул Винс. – Что, собственно, принято говорить в таких случаях?

Деньги были сложены в пакеты высотою около четырех дюймов, каждый пакет перевязан крепко-накрепко проволокой. Пачки лежали плотно, впритирку. Я вытащил одну. Верхняя и нижняя купюры были по сто долларов, и ни та, ни другая не была новой. Взвешивая пачку на руке, я рассматривал ее. Винс тоже хотел увидеть деньги поближе. Я взял второй пакет, передал ему. Он зажал пачку между колен и провел большим пальцем по боковой поверхности, состоящей из краешков множества банкнот.

– Должно быть, пятьсот, – сказал он.

– Это по пятьдесят тысяч в пачке.

– А сколько тут пачек?

Я стал вынимать по одной, считая.

– Хотел в уме сосчитать – не получается, – сказал Винс.

– Минуточку!

На дне кейса лежала записка. Деньги закрывали ее. Тут были цифры, напечатанные слепо, нечисто, – видно, лента была старая, а в шрифт набилась краска. Я взглянул на записку, потом протянул ее Винсу.

34000 х S 100 = S 3400000

500 x S 500 = S 250000

S 3650000

– Кармела не в счет? – спросил я.

– Ты же сам слышал.

Итак, мне принадлежит миллион триста двадцать пять тысяч долларов. Мне лично, одному мне. Я смотрел на всю эту кучу денег.

– Одну пачку придется раздраконить.

– Давай.

Когда я развязал пакет, одна банкнота порвалась. В разъятом виде деньги занимали гораздо больше места. Я на глазок разделил развязанную пачку пополам. И ближнюю ко мне половину сосчитал. Двести шестьдесят две банкноты. Двенадцать штук я переложил в оставшуюся часть. Мои двести пятьдесят сотенных я сунул в свой чемодан, под белье. Карманные деньги. Каких-то двадцать пять тысяч долларов. Порванная сотняга лежала сверху. Я помахал ею Винсу.

– Эту мы, пожалуй, выбросим?

– Бога ради! Давай ее сюда и возьми из моих другую.

– И ты жертвуешь ею с легким сердцем?

– Для надежного друга – да.

Я достал сигареты и зажигалку. Он держал разорванную купюру. Я поджег ее. Он поднес горящую сотню сначала к моей, потом к своей сигарете. Он держал купюру за уголок, пока не обжег себе пальцы.

– Никогда не думал, что когда-нибудь смогу себе это позволить, – сказал он.

И вдруг мы начали хохотать как безумные, задыхаясь от смеха и кашля.

Отсмеявшись, мы разделили всю эту уйму денег. Я получил двадцать шесть пачек сотенных. Винс сказал, что хотел бы взять себе купюры по пятьсот долларов. Там, куда он направляется, их легче сбыть. Я полюбовался своей горой денег, развалил ее и сложил заново. Потом взглянул на ту, на чужую груду денег. И внезапно почувствовал, как злость шевельнулась во мне. Та груда была выше, она и выглядела значительней, да что там – она внушала трепет. Однако тут же я одернул себя: ребенок ты, что ли?

Итак, мы определились с тем, что и кому принадлежит. Я сложил все купюры обратно в кейс. И похвалил себя: взламывая замки, я обошелся с ними достаточно деликатно, они и теперь не отскакивали, и кейс был снова благополучно закрыт (хотя и не заперт). Я поставил его в большой шкаф, запер дверцу на ключ. Принес Винсу еще воды, потом помог ему пройти в ванную и обратно, раздеться, лечь в постель. Я успокоил его: мне знакомо это ощущение, оно пройдет.

Я вышел, сел в машину, отыскал первый попавшийся ресторан, поел и взял для Винса два гамбургера; мне нашли даже какой-то сосуд и дали с собой кофе. Когда я отпирал дверь, во мне вдруг вспыхнула дурацкая мысль – а не смылся ли тем временем Винс со всеми деньгами?

Но он спал. Я считал, что ему необходимо поесть, и потому разбудил его. Он съел гамбургер и выпил половину кофе.