Железный Крест - Бондарь Александр (читать хорошую книгу txt) 📗

Бондарь Александр

Железный Крест

Бондарь Александр

Железный Крест

Раньше сюда иногда заглядывали мальчишки, чтобы побегать и полазить между осевшими и полуразрушенными сараями. Им очень нравилось здесь.

Когда-то, ещё до войны, сюда свозили колхозное сено и солому. Но это было давно. Военное время диктовало свои законы, и тем, кто этого не понимал, приходилось плохо. Народу объявили, что расхищение советской соломы - занятие небезопасное, и каждого, кого поймают с поличным, будут судить "по всей строгости".

С тех пор, когда комиссар Криволобов, тот самый, у которого яркая алая лента пересекала папаху, расстрелял здесь четырёх беспартийных и одного коммуниста, пропала не только у взрослых, но и у детей всякая охота появляться тут лишний раз. И остались стоять чёрные сараи, молчаливые, заброшенные.

Только Маша заходила сюда часто не потому, что ей не было страшно, но потому что здесь как-то особенно тепло грело солнце, приятно пахла горько-сладкая полынь, и спокойно жужжали шмели

над ярко-красными головками широко раскинувшихся лопухов.

А убитые?.. Так ведь их давно уже нет! Их свалили в общую яму и забросали землей. А старый нищий Авдей, тот, которого боится Топ и прочие маленькие ребятишки, смастерил из двух палок крепкий крест и тайком поставил его над могилой. Никто не видел, а Маша видела. Видела, но не сказала никому.

В укромном углу Маша остановилась и внимательно осмотрелась вокруг. Не заметив ничего подозрительного, она порылась в соломе и извлекла оттуда несколько книжек.

Перебрав их, она остановила свой выбор на томике стихов Пушкина. Маша раскрыла и начала читать. "Я помню чудное мгновенье...", "Мороз и солнце. День чудесный...", "Я вас любил. Любовь ещё быть может..."

Маша перечитывала эти стихи и начисто забывала про всё на свете. Иногда, она любила мечтать. Отодвинув в сторону книжку, она ложилась на солому и закрывала глаза. Маша воображала себя русской барыней, изящной великосветской красавицей. Старинное платье, украшенное жемчугами, бал, сверкают хрустальные люстры, блистательные кавалеры, склоняясь, целуют ей руки и говорят комплименты... Маша лежала на соломе и улыбалась собственным мыслям и смешным фантазиям.

Она так замечталась сегодня, что спохватилась только тогда, когда зазвякали колокольчики возвращающегося стада.

"Какой ужас, - подумала она. - Мать теперь ругаться будет, а то и есть, пожалуй, не оставит". И, спрятав свои книжки, она стремительно пустилась домой, раздумывая на ходу, что бы соврать такое получше.

Но, к величайшему удивлению, нагоняя она не получила, и врать ей не пришлось.

Мать почти не обратила на неё внимания, несмотря на то, что Маша чуть не столкнулась с ней у крыльца. Бабушка звенела ключами, вынимая зачем-то старый пиджак и штаны из чулана. Топ старательно копал щепкой ямку в куче глины.

Кто-то тихонько дёрнул сзади Машу за юбку. Обернулась - и увидела печально посматривающего мохнатого Шмеля.

- Ты что, дурачок? - ласково спросила она и вдруг заметила, что у собачонки рассечена чем-то губа.

- Мам! Кто это? - гневно спросила Маша.

- Ах, отстань! - досадливо ответила та, отворачиваясь. - Что я,

присматривалась, что ли?

Но Маша почувствовала, что мать говорит неправду.

- Это дядя сапогом двинул, - пояснил Топ.

- Какой ещё дядя?

- Дядя... серый... он у нас в хате сидит.

Выругавши "серого дядю", Маша отворила дверь. На кровати она увидела валявшегося в солдатской гимнастёрке здорового детину. Рядом на лавке лежала казённая серая шинель.

- Головень! - удивилась Маша. - Ты откуда?

- Оттуда, - последовал короткий ответ.

- Ты зачем Шмеля ударил?

- Какого ещё Шмеля?

- Собаку мою...

- Пусть не гавкает. А то я ей и вовсе башку сверну.

- Чтоб тебе самому кто-нибудь свернул! - с сердцем ответила Маша и залезла за печку, потому что рука Головня потянулась к валявшемуся тяжёлому сапогу.

Маша никак не могла понять, откуда взялся Головень. Совсем ещё недавно забрали его в армию, а теперь он уже опять дома. Не может быть, чтоб его так просто отпустили.

За ужином она не вытерпела и спросила:

- Ты в отпуск приехал?

- В отпуск.

- Вон что! Надолго?

- Надолго.

- Ты врёшь, Головень! - убеждённо сказала Маша, - Не отпускают сейчас в отпуск надолго, потому что - война. Ты

дезертир, наверно.

В следующую же секунду Маша получила здоровый удар по шее.

- Зачем девчонку бьёшь? - вступилась за Машу мать. - Нашёл воевать с кем.

Головень покраснел ещё больше, его круглая голова с оттопыренными ушами (за которую он и получил кличку) закачалась, и он ответил грубо:

- Помалкивайте-ка лучше... Кулацкие недобитки... Дождётесь, что я вас из дома повыгоню.

После этого мать как-то съёжилась, осела и выругала глотавшую слёзы Машу:

- А ты не суйся, дура, куда не надо, а то ещё и не так попадёт.

После ужина Маша забилась к себе в сени, улеглась на груду соломы за ящиками, укрылась материной поддёвкой и долго лежала не засыпая.

Потом к ней пробрался Шмель и, положив голову на плечо, взвизгнул тихонько.

- Что, дружок, досталось сегодня? - проговорила сочувственно Маша. - Не любит нас с тобой никто... ни Машу... ни Шмельку... Да...

И она вздохнула огорчённо.

Уже совсем засыпая, она почувствовала, как кто-то подошёл к её постели.

- Машенька, не спишь?

- Нет ещё, мам.

Мать помолчала немного, потом проговорила уже значительно мягче, чем днём:

- И чего ты суёшься, куда не надо. Знаешь ведь, какой он аспид... Всё сегодня выгнать грозился.

- Уедем, мам, отсюда. А?

- Эх, Машка! Да я бы хоть сейчас... Но разве проедешь теперь? Пропуски разные нужны, а потом и так - кругом вон что делается... Да и куда ехать?

...В сенцах темно. Сквозь распахнутую дверь виднеются густо

пересыпанное звёздами небо и краешек светлого месяца. Маша зарывается глубже в солому, приготавливаясь видеть продолжение интересного, но не досмотренного вчера сна. Засыпая, она чувствует, как приятно греет шею прикорнувший к ней верный Шмель...

...В синем небе края облаков серебрятся от солнца. Широко по полям жёлтыми хлебами играет ветер. И лазурно спокоен летний день. Неспокойны только люди. Где-то за тёмным лесом протрещали раскатисто пулеметы. Где-то за краем перекликнулись глухо орудия.

Между тем Головень ходил злой. Каждый раз, когда через деревеньку проходил красноармейский отряд, он скрывался где-то. И Маша поняла, что Головень в самом деле дезертир.

Как-то бабушка послала Машу отнести Головню на сеновал кусок сала и ломоть хлеба. Подбираясь к укромному логову, Маша заметила, что Головень, сидя к ней спиной, мастерит что-то. "Автомат! - удивилась Маша. - Вот так штука! Зачем он ему?"

Головень тщательно протёр затвор, заткнул ствол тряпкой и запрятал автомат в сено.

Весь вечер и несколько следующих дней Машу разбирало любопытство посмотреть, что за там за автомат: "Советский или немецкий? А может, там и наган есть?" При этой мысли у Маши даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы она проникалась почтительным, боязливым уважением.

Как раз в это время утихло всё кругом. Красная Армия ушла, немцы ещё не появились. Тихо и безлюдно стало в маленькой кубанской станице, и Головень начал покидать сеновал и исчезать где-то подолгу. И вот как-то под вечер, когда лягушиными песнями зазвенел порозовевший пруд, когда гибкие ласточки заскользили по воздуху, и когда бестолково зажужжала мошкара, решила Маша пробраться на сеновал.

Дверца была заперта на замок, но у Маши был свой ход - через курятник. Заскрипела отодвигаемая доска, громко заклохтали потревоженные куры. Испугавшись произведённого шума, Маша быстро юркнула наверх. На сеновале было душно и тихо. Она пробралась в угол, где валялась красная подушка в перьях, и, принявшись шарить под крышей, наткнулась на что-то твёрдое. "Приклад!"