Казанскй треугольник (СИ) - Аввакумов Александр (прочитать книгу TXT) 📗
Петрович все больше хмелел. Его слова становились все более критичными и жесткими. От него Светлана узнала, что администрацией колонии предпринимаются все меры по переводу зоны в разряд «красных». Что ими на днях получено негласное одобрение от руководства области не щадить никого, кто не желает подчиняться.
— Ты, Света, знаешь, что мне достаточно щелкнуть пальцем, и твой Марков исчезнет с лица земли, словно никогда и не было. Но я пока этого не сделал, потому что знал, что ты его не бросишь и еще раз приедешь сюда, и мы с тобой еще встретимся и поговорим. Видишь, я оказался прав! Ты приехала, и мы с тобой сидим в этом ресторане и говорим!
Усов потянулся за бутылкой и, увидев, что она пуста, жестом подозвал официанта.
Пока официант ходил за водкой, Светлана отсчитала деньги и молча передала их Усову. Константин Петрович, не пересчитывая, сунул их в карман форменных брюк и стал поедать уже остывшую свинину.
Несмотря на только что принесенную бутылку, Светлана уговорила Константина Петровича отправиться домой. Он не стал себя долго уговаривать и, сунув бутылку в карман, пошел на выход.
Света расплатилась и вышла вслед за ним. Она видела, как водитель Усова довел его до машины.
«Вот и все! Договорилась! — с облегчением подумала Светлана. — Пока все складывается хорошо. Как бы не сглазить!»
Максим встретился с Могилой в столовой, но прошел мимо, словно они не знакомы.
— Шило, сегодня в двадцать три жду в каптерке. Будь осторожен! — шепнул Могила.
В условное время Марков подошел к каптерке и трижды постучал. Дверь открылась, и Марков вошел внутрь.
— Слушай, Шило, — начал Могила, — я пробил тебя, и Шато Резаный подтвердил малявой, что знаком с тобой, и что он лично прицепил тебе это погоняло. Ты и вправду честный арестант, и у нас к тебе претензий нет. Сперва мы думали, что ты — красная прокладка, и через тебя кум хочет выйти на нас. Мы рады, что ошиблись! Шило, знаешь, в шестом отряде у тебя есть земляк из Казани? Он тоже наш человек и, если хочешь, можешь его увидеть сегодня здесь. Тебя позовут пацаны, приходи, не бойся.
Максим вернулся к себе. На соседней койке двое заключенных играли в карты и громко спорили. Один из них явно проигрывал, и поэтому споры с каждой минутой становились все громче.
На шум подошли старший по отряду и двое общественников.
— Вы что здесь бакланите! Порядка не знаете? — прикрикнул старший.
Они стали отбирать карты, что вызвало отчаянное сопротивление картежников. Один выхватил из-за голенища заточку и бросился на старшего. Тому удалось увернуться, и он сам врезал нападавшему. Удар пришелся в нос, и нападавший сразу упал навзничь и на некоторое время затих.
Максим оценил удар и сделал вывод, что старший явно боксер. Только у хороших спортсменов поставленный удар остается на всю жизнь.
Картежников скрутили и повели к начальнику отряда. Через минут двадцать они оба уже сидели в штрафном изоляторе.
Максим бы поражен тем, что никто из осужденных не поддержал картежников. Все зэки только молча наблюдали. Когда шум в отряде стих, Максим снял с себя робу и лег на койку. Он ждал пацанов и не заметил, как задремал.
Его разбудил уже знакомый осужденный, и Максим быстро направился за ним.
— Привет бродягам, — поприветствовал компанию Максим, проходя в каптерку.
И вдруг остановился, как вкопанный, — перед ним стоял Фролов. Тот самый Фролов, с которым он сидел в ИВС МВД РТ.
Ни слова не говоря, Максим нанес ему сильный удар в лицо, а затем стал пинать упавшего сапогами. Зэки бросились их растаскивать.
— Шило, ты что творишь? Это наш человек! Кончай беспредел! Ты что, не знаешь закона, сперва предъяви человеку предъяву, обоснуй, тогда и маши руками!
Максим хрипел и рвался из цепких рук зэка.
— Сука, — хрипел Марков, — ты еще мне протягиваешь руку, чтобы и я ссучился? Это мент, я его знаю, его надо опустить! Если вы не сделаете этого, то вы такие же суки и менты.
Могила прикрикнул, и в каптерке воцарилась тишина. Он окинул всех взглядом и произнес:
— Предъявляй, Шило, но за толковище, если что, ответишь! Ты понял, мы его считали честным арестантом? Давай, предъявляй!
Максим начал рассказывать, как он впервые встретился с Фроловым, как узнал, что он работал на ментов, как он его за это чуть не убил, и как с ним за это расправились менты.
Чем дальше рассказывал Максим, тем мрачней становилось лицо Могилы. Когда он закончил, Могила повернулся к Фролову:
— Давай, теперь твоя очередь! Что скажешь по всем пунктам? Не пытайся врать, ты знаешь, что тебя ожидает!
Фролов стал отрицать все. Голос его предательски дрожал. Когда он закончил, слово вновь взял Могила.
— Я не услышал от тебя, как менты узнали все эти тонкости, если о них знали лишь только двое, ты и Шило? Он ведь не мог на себя настучать? Говори!
Могила и двое осужденных достали заточки и уперлись ими в горло Фролова.
Тот задрожал, словно осиновый лист, и начал плакать. Слезы маленькими каплями текли по его лицу, и он грязными руками размазывал их. Он оправдывался, говорил, что вынужден был пойти на это, что ему светил большой срок.
Дальше слушать никто не стал. Двое повалили его на пол, накрыли подушкой и стали душить. Фролов отчаянно сопротивлялся, но быстро размяк. Тело его вытянулось, он несколько раз дернулся и застыл.
По указанию Могилы тело вынесли в другую комнату, где находилась печь АГФ, работающая на газе. Один из осужденных сорвал шланг подачи газа и засунул его в рот мертвому Фролову.
Второй осужденный сделал несколько движений руками трупа, как при искусственном дыхании. После чего Фролова бросили на полу, а шланг поставили на место. Все находившиеся в каптерке зэки осторожно разошлись по своим отрядам.
За стенами бараков выл ветер, ему подвывали сторожевые собаки, которые бегали на цепи по периметру зоны. На вышках мерзли вертухаи, на все лады проклинавшие погоду и по минутам считавшие время, когда придет смена.
Жизнь в колонии шла своим чередом, кто считал года, кто дни, а кто — минуты до своей свободы.
Утро началось с обысков. Сотрудники колонии с войсковым спецназом проводили повальный шмон во всех отрядах. В течение короткого времени им удалось изъять у осужденных довольно крупную сумму денег и кучу самодельных ножей и заточек.
Штрафной изолятор и помещения камерного типа были забиты до отказа. В некоторых камерах осужденных было настолько много, что приходилось спать стоя.
Максим, после того как вернулся в отряд, перепрятал имевшиеся у него деньги в более надежное место. Он сложил их в полиэтиленовый пакетик, положил в пустую консервную банку, которую вынес ночью на улицу и закопал в куче снега. Он предвидел ответные действия администрации и приготовился заранее.
Константин Петрович Усов и начальник оперативного отдела колонии были крайне встревожены этим ЧП.
Погибший Фролов считался достаточно опытным агентом и был переведен в эту колонию по личной просьбе начальника оперативного отдела. Передаваемая Фроловым информация представляла большой интерес.
О нем, о его сотрудничестве с администрацией в колонии знали лишь три человека — начальник колонии, Усов и начальник оперативного отдела. С помощью этого агента им удалось узнать, что в колонии, несмотря на жесткий режим содержания, действовала скрытая группа осужденных, придерживающаяся воровских традиций. Как сообщал агент, возглавлял группу осужденный по кличке «Могила».
Именно вчера вечером Фролов должен был встретиться со всеми участниками этой группы, и вдруг на тебе — его находят мертвым в одной из комнат соседнего блока. Судя по телесным повреждениям, его сильно избили.
Сейчас Усов и начальник оперативного отдела сидели в кабинете и ждали результатов вскрытия. Это был первый случай за последние два года, когда труп осужденного вскрывали с целью установления причины смерти. Как правило, администрацию подобные процедуры не интересовали, и врач тюремной больницы выносил заключения, не выходя из кабинета. Основными диагнозами смерти, как правило, были пневмония и острая сердечная недостаточность.
