Последнее слово - Незнанский Фридрих Евсеевич (серия книг .txt) 📗
Над словом «скинхед» старик задумался, но ненадолго. Покачал головой и сказал, сплевывая:
— Может быть… Слыхал, и так их называют. Дак те же бандиты, только вид сбоку.
Это был интересный поворот темы. Но старик, высказав свое отношение к обсуждаемому предмету, еще молча посидел и ушел в дом, лишь кивнув на прощание.
Итак, «химик»? Было о чем подумать…
Володя еще недолго оставался здесь, на Рабочей улице, но лишь затем, чтобы дождаться оперативника, который должен был по указанию Грязнова доставить Яковлеву подписанные постановления о задержаниях и обысках в квартирах подозреваемых, чтобы потом не искать друг друга по всем Мытищам. Этот же оперативник поступал в распоряжение Володи, потому что объем дел здесь мог оказаться слишком большим для одного человека. Ну о немедленном обыске речь пока не шла, Володя собирался еще встретиться и переговорить со следователем, который вел дело о взрыве, и с самим пострадавшим, Вадимом Дороховым. Тот должен был подъехать домой позже, с работы. Вот чтобы не упустить его, и оставлен был следить оперативник Алеша Костин с совершенно конкретным заданием. А сам Яковлев отправился в городскую прокуратуру.
Михаил Игнатьевич Кашкин был старшим следователем. Текущих дел у него было невпроворот, и появление Владимира он встретил без всякой радости. Но выслушал внимательно, а потом попросил молоденькую, «стрелявшую глазками» на симпатичного, розовощекого оперативника из Москвы секретаршу принести ему два так и не прекращенных «уголовных дела», которые уже давно, одно — пять, а второе три года назад, превратились в глухие и безнадежные «висяки». Он подержал на ладони далеко не пухлые, но хорошо пропитавшиеся пылью папки, словно взвешивая, и передал их Яковлеву со словами:
— Смотрите… Если обнаружите что-нибудь интересное, буду весьма признателен, а если появятся вопросы, обращайтесь, постараюсь помочь. Садитесь вон там, у окна… Светик, угости коллегу чайком.
На просмотр обоих «дел» много времени не ушло, вопрос как был ясен еще тогда, таким он до сих пор и оставался, никто не взял на себя труд взглянуть на них новыми глазами в связи с «душещипательной историей». Да ведь ее и не каждому рассказывали. Прошло время, что-то улеглось в памяти очевидцев, остыли слишком горячие эмоции, уступив место какой-никакой логике. Кашкин-то ведь сюда, на Рабочую улицу, с тех пор и не заглядывал, а зря. Впрочем, для этого ему пришлось бы оставить все неотложные дела и отправиться слушать бабулек, а это сегодня слишком большая роскошь.
Сделав себе ряд выписок из обоих «дел», Володя взялся за телефон.
Конечно, в некотором роде это было нахальство с его стороны — нагружать генерала Грязнова просьбами, но, во-первых, Володя был не в Москве, а в Мытищах, и необходимость получения нужной информации из архива ему самому пришлось бы обосновывать и долго ожидать «руководящего» решения, а во-вторых, и Турецкий, и Грязнов давно уже установили жесткое правило: если необходимо для дела, звони в любой час суток, тут нечего стесняться — на стеснительных воду возят.
— Вячеслав Иванович, уделите, пожалуйста, две минуты, это Яковлев, я из Мытищинской прокуратуры звоню. Есть интересная мысль.
— Понял, слушаю, короче, — лаконично ответил Грязнов.
— Память мне подсказывает, что где-то года три назад, да, — Володя посмотрел на обложку уголовного дела, — по Москве и Подмосковью прокатилась короткая волна взрывов…
Яковлев обратил внимание на то, что Кашкин поднял голову и с интересом уставился на него.
— Интересны они тем, что взрывались телефонные трубки, которые находили обычные граждане. Начинка была гексогеновая. И устройство, как отмечено вот здесь, в «уголовном деле», которое я смотрю, было довольно хитроумным. Мне надо срочно установить время и места взрывов — трех или четырех, на протяжении короткого времени, с разницей в несколько дней. Если я попрошу…
— Понял, не продолжай. Ты — на «мобильнике»?.. Ах, ну да, что-то я зарапортовался. Жди, тебе перезвонят. Постановления получил?
— Так точно, там Алексей. Сделаем к концу дня. Я могу привлечь старшего следователя, который проводил расследование? Фамилия Кашкин. Михаил Игнатьевич. Он на месте.
— Считаю, да, «висяки»-то на нем?
— Его. А кто позвонит?
— Ну вот так я тебе сразу и доложил! Не наглей. Сейчас Сане перезвоню.
— Я так понял, Владимир Владимирович, — спросил Кашкин, — что вы что-то обнаружили?
— Мысль одна появилась… Я попросил генерала Грязнова помочь с архивом. — Ну конечно, Яковлев не мог не козырнуть близким знакомством с Вячеславом Ивановичем, бывшим начальником МУРа, не знать о котором было бы просто позорно для человека, работающего в правоохранительной системе. — Сказал, что сейчас перезвонят.
— Это кто же, тот самый? — с уважением спросил Кашкин, и Володя с ходу заметил, как он сам вырос в его глазах.
— Ну а кто же, Вячеслав Иванович у нас один. Мы с ним в одной бригаде по расследованию теракта на Киевском.
— Того самого? — уже удивился Кашкин.
— Увы, — развел руками Володя, чувствуя, что подрастает с каждой минутой.
— А зачем же вам эта дряхлая старина? — Кашкин кивнул на папки.
— У меня постановления на арест и обыск в квартире подозреваемого в подготовке и проведении теракта Злобина Андрея Павловича, а также его дружка и, похоже, одного из организаторов взрыва, Олега Базанова. Не приходилось слышать эту фамилию?
— Базанов? Что-то знакомое. А в связи с чем?
— Может, скинхеды подскажут?
— А-а, ну да, это ж непотопляемый!
— Почему вы так считаете?
— На него поступает много жалоб. Беспредельщик, совершенно не считается с законом, мальчишек воспитывает в националистическом духе, злобных таких волчат… Но у него «крыша». Городское руководство. Он им нередко обеспечивает стопроцентное согласие населения — по разным вопросам. Удобен, значит. Но в кровавых преступлениях тем не менее не был замечен, иначе мы приняли бы меры, вопреки мнению руководства. Главным образом битье стекол, мордобои, покалеченные машины, пострадавшие молчат, а свидетели боятся, потому всякий раз они административными мерами отделываются. Вот такие пирожки. — Кашкин вздохнул. — Так, значит, вы считаете, что это могли они? То есть в первую очередь Злобин? Вон оно что! То-то же я смотрю, а понять ничего не могу. А вы твердо, извините, уверены?
