Новые центурионы - Уэмбо Джозеф (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
К изумлению всех троих, приехав в участок, они узнали, что их и вправду решили сменить. Коротко буркнув друг другу «пока», они заспешили к своим машинам, не дожидаясь, когда кто-нибудь передумает и заставит их остаться на дежурстве до утра. Домой Серж ехал по Портовому шоссе, небо по-прежнему дышало алым жаром, но уже явственно ощущалось, что Национальная гвардия свое дело делает. Пожаров было уже меньше, а добравшись до Джефферсонского бульвара и оглядевшись, Серж не увидел их вообще. Вместо того чтобы прямиком ехать домой, он остановил машину у работавшего ночь напролет буфета на Бойл-хайтс и впервые за тринадцать часов, вернувшись в Холленбекский округ, почувствовал себя в безопасности.
Ночной буфетчик знал Сержа как сотрудника по делам несовершеннолетних и никогда не видел его в форме. Когда тот вошел и сел в пустом зале, он покачал головой.
— Ну как там? — спросил буфетчик.
— Еще хреново, — ответил Серж, пробегая пальцами по волосам, из-за шлема, сажи и пота липким и спутанным. Руки были отвратительно грязны, но уборной для клиентов тут не было, и Серж решил: выпью чашечку кофе, а там домой.
— Почти и не признал вас в форме, — сказал ночной буфетчик. — Обычно вы всегда в костюме.
— Сегодня все мы в форме, — сказал Серж.
— Ага, понимаю, — сказал буфетчик, и Серж подумал, что редкие усики, несмотря на его высокий рост, придают ему сходство с Кантинфласом.
— Хороший кофе, — сказал Серж. Сигарета тоже была хороша. От горячего кофе желудок окончательно освободился от спазмов.
— Ума не приложу, зачем боссу нужно, чтоб я тут торчал, — сказал буфетчик. — Всего-то и было, что пара-другая клиентов. Из-за этих «mallate» все сидят в своих четырех стенах… Мне не следовало произносить это слово. «Ниггер» — ужасное слово, а «mallate», хоть означает то же самое, — еще хуже.
— Да.
— Не думаю, что черные попытаются спалить Ист-Сайд. С нами, мексиканцами, они не ладят, зато уважают. Знают, что, коли попытаются спалить наши дома, мы их поубиваем. Англос они не боятся. Никто не боится англос. Слабеет ваш народ.
— Если и так, то меня это не удивляет, — сказал Серж.
— Я заметил, что в этой стране мексиканца вынуждают жить бок о бок с черными только потому, что он беден. Когда я только сюда приехал, мексиканцы хотели разъединиться с черными. Черный совсем не похож на мексиканца. Они хотели — мексиканцы — жить рядом с англос. Те ведь почти такие же, почти как мы. Но то, что происходило и происходит, — мягкотелость англос, заявления на весь мир, что вы жалеете, мол, что приходится кормить их и содержать, то, как вы лишаете негра чувства собственного достоинства, предоставляя в его распоряжение все, чего его душа ни пожелает, — я начинаю думать, что из-за всего этого мексиканцы станут сторониться и чураться англос, и начинаю думать, что поделом.
Ничего, что я говорю вам такие вещи? Я вас случаем не обижу? Что-то очень много болтаю сегодня. Из-за этого мятежа у меня сердце болью заходится.
— Я не из тех англос, которых легко обидеть, — сказал Серж. — Можете говорить со мной так, словно я мексиканец.
— Кое-кто из полицейских, работающих в barrios <район, округ (исп.)>, и впрямь напоминает мне мексиканцев, — улыбнулся буфетчик. — Вы, сеньор, даже немного похожи на мексиканца, взять хоть ваши глаза… Так мне кажется.
— Вы считаете?
— Я говорил в том смысле… Ну все равно как комплимент.
— Ясно.
— Когда двенадцать лет назад я приехал в эту страну, я думал, это плохо, что мексиканцы большей частью живут здесь, в Ист-Сайде, оберегая и почитая старые обычаи. Я думал даже, что нам не след учить детей la lengua <язык (исп.)>, что их надобно учить тому, что сделает их настоящими американцами. Я присмотрелся поближе и считаю, что местные англос здесь принимают нас так же почти, как и самих англос. Раньше я гордился тем, что меня принимают, как какого-нибудь англос, я ведь помню, как плохо обращались с мексиканцами еще совсем недавно. Но покуда наблюдал за тем, как вы слабеете и страшитесь, что вас перестанет любить весь мир, я думал уже: смотри-ка, Армандо, Mira, hombre, los gabachos <смотри-ка, друг, на этих ребят (исп.)>, нечему завидовать. Даже если б ты мог, все равно не стал бы одним из них. Если кто-то захочет спалить твой дом или приставить нож к твоему брюху, ты убьешь его — и плевать, какого цвета у него кожа.
Если он нарушит твои законы, ты докажешь ему, что поступать так очень рискованно. И младенцу известно, что нельзя брать в руки горящий уголек, а после дуть на него и верить, что он погаснет. Разве гринго не учат этому своих детей?
— Учат, да не все.
— Согласен. Вы словно твердите: тронь его несколько раз, может, он горячий, а может, и нет. А потом ребенок растет, спеша сделаться мужчиной, и носится как угорелый по вашим улицам, и в том не вся его вина, потому как никто его не выучил, что горящий уголек всегда жжет. Я рад, что живу в вашей стране, но потому только, что мексиканец. Простите, сеньор, но я не желал бы стать гринго. И коли ваш народ и дальше будет слабеть да портиться, оставлю я все ваши удобства да комфорты и возвращусь обратно в Мексику, не желаю я смотреть на то, как гибнет великая нация!
— Может, и я отправлюсь вместе с вами, — сказал Серж. — Найдется там комнатка для меня?
— В Мексике всем хватит места, — улыбнулся буфетчик, поднося к стойке свежий кофейник. — Хотите, я расскажу вам про Мексику? Мне всегда приятно, когда я рассказываю о Юкатане.
— Хочу, — сказал Серж. — Стало быть, вы из Юкатана?
— Да. Это далеко. Очень далеко. Что-нибудь знаете об этом месте?
— Расскажите мне. Только сперва… Можно я воспользуюсь вашей ванной?
Мне нужно умыться. И не могли бы вы организовать мне что-нибудь перекусить?
— Разумеется, сеньор. Пройдите вон в ту дверь. Чего бы вам хотелось покушать? Ветчина? Яйца? Бекон?
— Мы ведь собираемся говорить о Мексике. Я бы поел чего-нибудь мексиканского. Как насчет menudo? Вы страшно удивитесь, если я скажу вам, сколько времени не ел menudo.
— Menudo у меня имеется, — засмеялся буфетчик. — Не ахти, конечно, но вполне сойдет, не отравитесь.
— А имеются у вас кукурузные лепешки?
— Само собой.
— Ну а лимон? И орегано?
— И то, и другое, сеньор. Вижу, что вы знаете толк в menudo. Теперь мне просто стыдно предлагать вам свою убогую стряпню.
Шел уже пятый час, но сна не было ни в одном глазу. Расслабившись, Серж ощутил вдруг прилив веселья, все равно как бывает в подпитии. Но больше всего сейчас его занимал собственный голод. Глядя в зеркало на потное, в разводах лицо, он расхохотался и подумал: Бог ты мой, как же я голоден. И как же я хочу menudo.
Даже не смыв пены с рук, Серж неожиданно высунулся из-за двери и спросил буфетчика:
— Кстати, сеньор, а вам случайно не доводилось много путешествовать по Мексике?
— Я знаю всю страну. De veras. Я знаю свою Мексику.
— В Гвадалахаре бывали?
— Красивый город. Его я тоже знаю, и даже хорошо. Замечательный там народ, да только народ по всей Мексике замечательный и очень всегда обходительный.
— Может, и о Гвадалахаре расскажете? Хочу побольше знать об этом городе.
— С удовольствием, сеньор, — издал счастливый смешок буфетчик. — И впрямь удовольствие — найти в этот одинокий час человека, готового сносить твою болтовню. В особенности если человек этот желает послушать про твою страну. Не будь вы полицейским, я бы так или иначе угостил вас menudo бесплатно.
Было уже семь утра, когда Серж сел в машину и наконец отправился домой.
Объевшись menudo и лепешками, он тешил себя надеждой, что желудок выдержит, не разболится. Жаль, что нет у него немного травяной настойки, такой, как, бывало, делала его мать. Отменное и безотказное средство от желудочной боли. А расхвораться сейчас никак нельзя: ровно через шесть часов ему снова вставать и готовиться к еще одной ночи. Судя по вестям, доносимым по радио, грабежи и поджоги возобновятся сегодня с новой силой.
