Последнее слово - Незнанский Фридрих Евсеевич (серия книг .txt) 📗
Тут от него маленько досталось органам госбезопасности, поторопившимся уничтожить все следы, может, и справедливого тогда, в сорок первом году, с точки зрения текущего момента решения, но чрезвычайно опасного для потомков. Дело-то оставлено, по сути, бесхозным, и если все известное — правда, то любой, кто о нем осведомлен, уже способен представить для общества в целом потенциальную опасность. Короче говоря, так это или не так, а некоторые подтверждения, к сожалению или счастью, получены. Это не означает, что план минирования был выполнен полностью, по всем указанным ста объектам в столице, возможно, успели заминировать всего несколько сооружений, и часть этих «закладок» уже найдена. Но главная трудность в данном случае у следствия заключается в том, что практически не осталось свидетелей, производивших те работы.
И, кстати, пользуясь случаем, он, помощник генпрокурора, вынужден обратиться с этой трибуны к людям, которые были причастны к исполнению постановления о «ста объектах». Он убедительно просит их, не пожалев своего времени, найти возможность встретиться с ним либо передать известную им информацию по телефону. Если надо, он готов и сам немедленно подъехать, ибо любая оказанная помощь в этом деле будет неоценимой.
Турецкий продиктовал свой контактный номер телефона и перешел к рассказу о том, как удалось отыскать живого свидетеля, который и дал точную информацию о минировании Киевского вокзала, в то время как террористы такой информацией не обладали. И в этом отчасти тоже причина их неудачи.
Ох как мгновенно журналюги ухватились за слово «неудача»! Так, значит, все-таки была совершена серьезная попытка теракта? Значит, угроза была действительно страшной, а теперь господин Турецкий просто микширует событие, пользуясь чужими просчетами?
Вот этого момента он и ожидал. Раз посыпались вопросы уже без вмешательства ведущего пресс-конференцию, значит, самое время перехватить инициативу.
«Воображаю, что творилось бы тут сейчас, если бы я рассказал им про расстрелянный состав заключенных…»
И Александр Борисович бросил беглый взгляд на Лину. Та быстро поняла и послушно, как ученица в классе, подняла руку. Турецкий немедленно отреагировал, тоже поднял одну руку, призывая к тишине, и протянул другую в сторону Лины, говоря при этом:
— Господа, только не надо базара! Давайте установим цивилизованную очередь, и я обещаю вам ответить буквально на каждый ваш вопрос. Слово даю. Предлагаю начать с дамы. Я слушаю вас, девушка, представьтесь, пожалуйста.
— Еженедельник «Новая Россия», Капустина. Скажите, Александр Борисович, вот на фоне происходящих событий, у которых нет «железного» официального подтверждения, как никто не может и толком их опровергнуть, не выглядит ли ваша информация еще одной, далеко не первой уже, попыткой наших доблестных правоохранителей, в том числе и Генеральной прокуратуры, сбросить со своих плеч ответственность за то, что террористы продолжают действовать, как хотят, несмотря на жесткие обещания властей «утопить их всех в сортире»?
В зале засмеялись, вопрос понравился.
— И продолжение вопроса. — Лина подняла руку с раскрытым блокнотом. — Не выглядят ли все ссылки на какие-то старые указы той, извините, «липой», которой Генпрокуратура, в частности, прикрывается от направленной в ее адрес критики средств массовой информации? И вообще, возникает подозрение, что вы, я имею в виду вашу контору, всякий раз, когда не в силах остановить преступников, ссылаетесь на какие-то мифические причины. То у вас пытались обнаружить пресловутую «Белую стрелу», то теперь возникли столь же мифические «Сто объектов». Да полно, может, ничего этого нет и не было, а вы просто слагаете нам красивые легенды, которые, как вы сами только что заметили, невозможно проверить, но трудно и отрицать? Объясните, что это за игры? Благодарю вас.
И снова по рядам прокатился смех. Турецкий тоже оценил колкий намек, благожелательно улыбнулся и сказал:
— Вопрос интересный, господа. Спасибо, госпожа Капустина, если вы мне дадите немного времени, я постараюсь ответить на него максимально подробно. Начнем, как говорится, с конца.
Турецкий сделал загадочную мину, подошел к столу, порылся в своей папке с документами, которыми он и не собирался пользоваться, и достал несколько листов с напечатанным на них текстом. Повернулся к залу, держа их на весу.
— Господа, вы можете мне не верить, но я, в силу своей профессии, никогда не сбрасывал со счетов подсказки собственной интуиции. Можете улыбаться, но я почему-то был уверен, что в связи с моей информацией, приготовленной для вас, должен будет обязательно, в той или иной форме, возникнуть и так называемый слух о «Белой стреле». Еще раз спасибо, госпожа Капустина. Так вот, поскольку и «Стрела», и сталинский указ представляются вам, да, наверное, и не только вам, но и вашим коллегам несерьезными попытками той же Генпрокуратуры оправдать свою бездейственность, позволю зачитать один короткий документ. Поверьте, для вас он представит интерес, поскольку никогда не публиковался и не был озвучен официально.
Турецкий надел очки и начал читать.
— «Вопрос. Расскажите подробнее об этой группе.
Ответ. Речь о группе людей, которым надоел этот бардак. Финансовая и уголовная мафия давно стали единым целым, одна без другой практически уже не может существовать. Каждый фирмач создает при себе собственную службу безопасности, под рукой и охрана, и отличный способ вполне легально разобраться с партнерами-должниками. О нелегальных разборках нечего и говорить…» Дальше я пропускаю, здесь приводятся конкретные примеры довольно громких разборок, происходивших в девяносто первом — девяносто втором годах в Москве. — Турецкий перевернул лист. — «Так вот, собственно, о группе. Есть, сказал он мне, такая группа честных людей, которые объявили крестовый поход против всей этой мрази. Группа спецназначения при нашем министерстве…» Поясняю, — прервал чтение Турецкий, — речь в данном случае идет об МВД. Дальше читаю. «Имеется в этой группе свой штаб, мозг, так сказать. Туда поступает информация отдела разведки — это толковые ребята, обэхаэсэсники, сыщики, уволенные из органов за строптивость характера или за несогласие. Помните такую вредную и опасную формулировочку, которой больше всего боялось начальство? В связи с несогласием с методами руководства. Немало и бывших опытных оперативников из КГБ, которым не нашлось места после смены руководства. Кроме того, поступают сведения от службы контроля, которая официально называется инспекцией по личному составу. Это все — их агентура. Еще имеется служба внутренней проверки, в таком деле без нее никак нельзя, сами понимаете. И наконец — служба ликвидаторов, которая подчиняется, как я вам сказал уже, полковнику Ивану Подгорному, моему, стало быть, тезке и боевому соратнику, с которым мы Афган начинали, еще дворец Амина штурмовали.
