Черный список - Маринина Александра Борисовна (книги бесплатно читать без txt) 📗
Я выбежал на крыльцо. Паша сидел на траве белый как снег и глубоко дышал.
– Что, Паша? Болит где-нибудь? Режет? Колет? Может, у тебя язва? Гастрит? – судорожно спрашивал я, всматриваясь в его покрытое испариной лицо.
Он отрицательно покачал головой.
– Нет, ничего такого не было никогда, – ответил он едва слышно. – Голова кружится…
– Ты приляг, – посоветовал я и рванул обратно.
Кажется, я все понял. Этот запах духов… Дурак я, надо было раньше сообразить. Хорошо, что вовремя спохватился.
На кухне я перешагнул через лежавшего на полу Заваруева и приник ухом к газовому баллону, на котором большими красными буквами было выведено «Пропан». Так и есть, с едва слышным шипением из баллона выходил газ.
Теперь картинка выстроилась. Уж как Заваруев разлил Катины духи, я не знаю, приемов существовало множество, и какой из них он использовал, сейчас уже было не важно. Собрал лужицу тряпкой и бросил на кухне. Запах сильный и стойкий, он перешибет все, в том числе и запах газа. Окна открывать нельзя, комары налетят. Литвак уже отрубился, скоро и двое других заснут. А потом – одно из двух. Или они надышатся пропаном так, что уже не проснутся, или проснутся и кто-нибудь из них щелкнет зажигалкой, чтобы прикурить. И все. Как просто… Поэтому Заваруев и не хотел идти в дом, отравиться боялся.
Концентрация газа в кухне была выше, чем в комнате, поэтому Катя и Руслан еще ничего не чувствовали. Если они и испытывали легкую дурноту, то ведь столько выпито, что и не удивительно. А Паша среагировал первым, видно, организм послабее, или индивидуальная непереносимость.
Мы с Сергеем и Юрой Мазаевым кинулись выволакивать всю кинематографическую элиту на воздух. Труднее всего пришлось с Литваком, его никак было не добудиться. В конце концов мы с Мазаевым взяли его за ноги-руки и вынесли из домика, аккуратно сложив на травку подальше от дома. Молодые вышли сами, во всю мощь горланя жестокий романс про белую и алую розы, одна из которых была как попытка несмелая, а другая, надо думать, алая, была как мечта небывалая.
…И обе манили и звали,
И обе увяли…
Сладкоголосые певцы глотнули кислорода и сами увяли мгновенно, едва опустившись на заботливо разложенное на земле одеяло.
Пашу Яковчика уложили на заднее сиденье в машине Лисицына, сам Сергей сел за руль, Юра Мазаев рядом с ним.
– Ты хорошо подумал, Слава? – уже в третий, кажется, раз спросил Мазаев. – Давай я все-таки останусь.
– Нет, – твердо ответил я. – Я должен быть один, иначе ничего не получится.
Машина скрылась за деревьями, а я вернулся в дом и плотно притворил за собой входную дверь. Заваруев смотрел на меня с ужасом, как на сбежавшего из клиники сумасшедшего.
– Значит, так, Костя, – медленно сказал я, усаживаясь на табуретку рядом с ним. – Все уехали. Мы с тобой остались одни. Газ идет. Следишь за моей мыслью?
Он затравленно кивнул.
– Если ты мне сейчас быстренько все расскажешь, я тебя освобожу, и ты пойдешь дышать свежим воздухом в полное свое удовольствие. Если ты будешь тянуть и мямлить, я потеряю сознание, и тогда тебя уже никто отсюда не выпустит. Ты будешь нюхать сладостный запах пропана до тех пор, пока не сдохнешь здесь вместе со мной. Усвоил?
– Ты сумасшедший? – спросил он, облизывая пересохшие губы. – Чего тебе надо от меня? Чего ты ко мне привязался?
– Теряешь время, Костя. Меня уже подташнивает, кислородное голодание, сам понимаешь. Сколько времени я смогу продержаться, сказать трудно, так что ты поторопись, а то не успеешь и останешься тут загорать. И не вздумай делать вид, что отрубишься быстрее меня. Пока я смогу двигаться, я буду приводить тебя в чувство и ждать, чтобы ты мне все рассказал. Ну как тебе мои условия?
– Вынеси отсюда баллон, идиот, или хоть окна открой, ведь помрем оба, – произнес Заваруев, стараясь говорить уверенно.
– Не-а. – Я покачал головой. – В этом весь смысл. Или мы оба останемся живы, или оба сдохнем. Вот так, без вариантов.
И он стал рассказывать. Я слушал его, борясь с дурнотой и слабостью, голова у меня кружилась даже в сидячем положении, все тело было в испарине, и рубашка прилипла к спине. Сердце колотилось так, что грудь, казалось, ходила ходуном. Но я не шевелился и слушал.
– Милиция давно о них знает, еще с прошлого года, как только они свою агитацию начали проводить. Хотели с ними разобраться, но умные люди подсказали, что не надо трогать пенсионеров, лучше их использовать втемную. Самых активных – трое, главный у них бывший ракетчик, фамилия его Усанов.
– А Сокольник? – спросил я.
– Сокольник – ерунда, в помощниках ходит. Усанов главный запевала. Ненавидит всех до черноты в глазах. И подростков приучает. Клуб, вообще-то, хороший, только эти трое ведут там самые главные кружки, учат обращению с оружием и взрывчаткой, ну и в таком духе… Короче, их пригласили на встречу и наплели, что, дескать, компартия жива и действует в подполье, скоро она станет легальной и вернет обратно советский строй. А пока что есть секретная директива про борьбу с аморалкой и развратом, вообще с коммерцией. Они поверили. Они чему хочешь поверят, совсем из ума выжили. Сначала ребят на мелкие дела посылали, а потом молодняк вкус крови почувствовал, тут уж на них удержу не стало. А детей кто заподозрит? Старики-то опытные, не каждого в свои кружки допускали, проверяли сначала, присматривались, отбирали самых тупых и агрессивных. Олег их прикармливал, деньжат подбрасывал, технику, якобы для кружков, для клуба. Они у него совсем ручные стали. Потом, перед фестивалем, Усанов Олегу сказал, что хочет за издевательства над армией поквитаться. Олег сначала его отговаривал, потом они решили баш на баш. Олегу гостиница нужна была, которую турки строили. Он сам на этом месте хотел строить и потом доход получать, а оказалось, что договор с турками мэр уже заключил. Усанов пообещал стройку остановить и до конца лета еще несколько акций провести для Олега, а тот, в свою очередь, сказал, что поможет с киношниками. Ну вот, так и сговорились…
– Для кого Юрцев все это делает? Кто будет новым мэром?
Заваруев не ответил. Он тяжело дышал, язык у него ворочался с трудом, губы и ногти на руках стали синюшными.
