Новые центурионы - Уэмбо Джозеф (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Он стоял и думал о Бекки. О том, как произносит она слово «папочка», и о том, как она прекрасна. Она так прекрасна, что даже не верится. И думал о том, что волосы у нее цвета чистого золота. Когда открылась дверь, он думал о Бекки. За дверью была девушка. Она не была прекрасна, и золотых волос у нее не было тоже, но Рой моментально решил про себя: она привлекательна. Шоколадная кожа, слишком темная, подумал он, хоть глаза светло-карие, в черную крапинку. Они напомнили ему глаза дочери. Его ровесница, может, чуть постарше. Дикий фонтан волос на голове. Как бы Рой ни презирал мужчин с такой вот африканской прической, черным женщинам она к лицу. По крайней мере она не подвешивает к шее костяшки да нет железных серег в ушах, подумал он. По крайней мере она обходится без африканских вычурностей. Всего-то лишь прическа. Да и с ней все в порядке. Будто иной и быть не могло.
Она жестом пригласила их войти и небрежно кивнула На ограбленную квартиру. Рой заметил, что дверная лепка взломана отверткой, которую затем использовали для того, чтобы поддеть дверь.
— Эти замки — все равно что кусок сургуча, они не годятся, — сказал Рой, касаясь замка фонарем.
— Теперь-то можете мне об этом не рассказывать, — сказала она с улыбкой и печально покачала головой. — Меня обчистили. Полностью, до последней пылинки.
Он обратил внимание, что она на удивление высока. Стоя рядом с ним, ей не нужно было даже особо запрокидывать лицо, чтобы заглянуть ему в глаза.
Не меньше пяти футов и шести дюймов, отметил он про себя. И великолепно сложена.
— Вы что-нибудь трогали? — спросил Дьюгэн.
— Нет.
— Ну-ка, ну-ка, поглядим, есть ли здесь гладкие вещицы, с которых можно снять славные отпечатки пальцев, — сказал Дьюгэн, отложив в сторону свой блокнот и словно крадучись обходя всю квартиру.
— Вы были на работе, когда это произошло? — спросил Рой, садясь на высокий стул у кухонного буфета.
— Да.
— Где работаете?
— В деловой части города, я зубной техник.
— Живете одна?
— Да.
— Что же исчезло?
— Цветной телевизор, наручные часы, фотоаппарат «полароид», вещи.
Короче, все, что представляло хоть какую-то ценность.
— Досадно, — сказал Рой, размышляя о том, что сложена она ве-ли-ко-леп-но и что у него никогда не было черной женщины, а с тех пор, как он оправился после раны, не было женщины вообще, не считая Вельмы, грузноватой косметички; с ней он познакомился через соседку матери, миссис Смидли. Вельма была ему интересна ровно настолько, чтобы заманивать его к себе раз в две-три недели, чаще у нее никак не получалось. Он уж подумывал о том, не наделала ли проклятая дробь с ним чего такого, что резко снизило его мужскую энергию. Коли так, дело дрянь, не удивительно, если он лишится возможности щедро вкушать одну из очень немногих радостей, что жизнь, похоже, дарует любому сукину сыну, дабы чуть потешить беднягу, прежде чем расправиться с ним окончательно.
— Каковы шансы заполучить телевизор обратно? — спросила она.
— Знаете его серийный номер?
— Боюсь, что нет, — ответила она.
— Тогда не слишком-то велики.
— Выходит, большинство краж со взломом остаются нераскрытыми?
— Отчасти так оно и есть. Формально — да. Украденные вещи не возвращаются к владельцу, потому что ворам удается их тут же перепродать скупщикам краденого, заложить в ломбард или толкнуть прямо на улице тем, кто не любит задавать лишних вопросов. Рано или поздно, но воришек ловят, и, случается, следователям совершенно ясно, что за ними тянется длиннющий список дел, причем счет грехов может идти когда на десятки, а когда и на сотни, но обычно заполучить вещи обратно не удается.
— Значит, виновного рано или поздно ловят, да только жертве от этого нет никакого проку, так?
— Приблизительно.
— Негодяи, — тихо молвила та.
Почему она не переедет, размышлял Рой. Почему не переедет дальше на запад, к границе этого черного округа? Если и не выберется из него, так хоть жила бы не в таком «веселеньком» месте; на окраине преступность пониже. А впрочем, какого дьявола, сказал он себе. Какого дьявола, если и там есть грабители, а влезь к ней ночью в окно какой-нибудь белый псих — чем оно лучше — быть придушенной в собственной постели? От зла не спрячешься. Ему не страшны никакие барьеры, включая и расовые.
— Порядочно у вас уйдет времени, чтобы восстановить убытки, — сказал Рой.
— Это уж как пить дать, — сказала она и отвернулась, застеснявшись выступивших слез, блеском увлажнивших тяжелую бахрому ресниц. — Хотите кофе?
— Очень, — сказал Рой, радуясь тому, что Дьюгэн по-прежнему роется в спальне. Наблюдая за тем, как она идет от плиты к шкафу, он думал: может, мне и стоило бы… Может, не все еще животные утехи утрачены для меня навсегда…
— А себе я сделаю покрепче, — сказала она, протягивая ему на блюдце чашку с золотым ободком, кувшинчик со сливками и сахарницу. Потом возвратилась к шкафу, достала непочатую бутылку канадского бурбона, распечатала ее и щедро плеснула в свой кофе. — Никогда не пью в одиночестве, — сказала она, — но сегодня, пожалуй, напьюсь. Погано себя чувствую!
Блуждая глазами, переводя их с девушки на бутылку и обратно, Рой втолковывал себе, что покамест он вне опасности. Пьет он только потому, что ему нравится пить, и потому, что ему нужно расслабиться, и уж если выпивка для его желудка совсем не бальзам, то целебные свойства виски-транквилизатора с лихвой компенсируют приносимый ему вред. По крайней мере он не сходит с ума по наркотикам. А увлечься ими в больнице было легче легкого. Так оно и случается с множеством из тех, кто месяцами страдает от болючих ран и держится на одних лишь медицинских препаратах.
Но во время работы он может и не пить. Он знал, что мог бы. Но ведь он никому не вредит… К тому же от нескольких унций виски у него и мозги лучше варят, и пока ни одному напарнику в голову не приходило, что он прикладывается к бутылке. А малышу Дьюгэну — так меньше всех.
— Не будь я на дежурстве, я бы тоже к вам присоединился, — сказал Рой.
— Какая жалость, — произнесла она, не поднимая глаз. Отпила глоток, состроила гримасу, но тут же глотнула опять, решительней прежнего.
— Не будь я на дежурстве, я бы не позволил вам пить в одиночку, — сказал он и встретил ее взгляд. Она отвернулась и, ничего не ответив, снова отхлебнула кофе.
— Может, начнем составлять рапорт? — спросил Дьюгэн, возвращаясь в гостиную. — Там есть шкатулка из-под драгоценностей да кое-что еще, возможно, на них имеются четкие отпечатки. Я сложил их в углу. Не сегодня, так завтра приедет наш специалист и снимет следы с шифоньера и всего остального.
— Завтра меня здесь не будет. Днем я работаю.
— Ну, если он не слишком занят, может, вырвется к вам и сегодня, — сказал Дьюгэн.
— Вырвется. Я о том позабочусь. Скажу, что вы мой близкий друг, — вставил Рой, и она опять на него посмотрела. Взгляд ее ничего не выражал.
— Что ж, тогда займемся составлением рапорта, мэм, — сказал Дьюгэн. — Могу я узнать ваше имя?
— Лаура Хант, — сказала она, но на этот раз Рою показалось, что в ее глазах что-то мелькнуло.
На обратном пути в участок Рой начал нервничать. В последнее время это случается с ним куда реже, внушал он себе. Да и трясет его совсем не так скверно, как прежде, когда он несколько месяцев торчал за конторкой.
Скверно было тогда. Периодически боль возвращалась, пошаливали нервишки.
Бутылку он держал в багажнике своей машины и совершал частые прогулки к автостоянке. Он мучился подозрениями, что лейтенант Кроу, их дежурный командир, о чем-то догадывается, однако Роя никто никогда ни о чем таком не расспрашивал. Впрочем, он и не переусердствовал. Пил ровно столько, сколько необходимо было для того, чтобы расслабиться, смягчить, задобрить боль и бороться с депрессией. Лишь дважды он сорвался, не в силах дотянуть до конца смены. В таких случаях он притворялся больным — «приступ тошноты», объяснял он, — а потом отправлялся в свою одинокую квартирку, тщательно следя за тем, чтобы стрелка спидометра не скакнула за отметку в тридцать пять миль, и сосредоточив взгляд на скользкой, неуловимой белой линии, бегущей вдоль шоссе. Ну а сейчас, когда он снова сидит в дежурной машине, сейчас ему куда как легче. Легче во всем. И хорошо, здорово, что он вернулся в прежнюю квартиру.
