Золотая цепочка - Сибирцев Иван Иванович (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Качка усилилась. Зубцов то и дело переступал с ноги на ногу, чтобы не потерять равновесия.
— Допрос он вел с явным пристрастием. Требовал от меня фактов произвола Бодылина на прииске и фактов его контрреволюционной деятельности, а поскольку я таковых фактов не ведал, костерил меня буржуйским прихвостнем и скрытой контрой. Но дотошнее всего выспрашивал: где и сколько кладов заложил Бодылин? Так ведь Бодылин-то душу не раскрывал передо мной. Я в его глазах оставался мальчишкой, горным техником. Единственный человек, которому Бодылин мог бы доверить тайну, Аристарх Николаевич, был далеко.
— И уехал дней за десять до гибели Бодылина?
Каширин кивнул и сразу же настороженно спросил:
— Вы усматриваете некую связь между этими двумя совершенно локальными событиями?
«Версия может быть и парадоксальной, но никогда облегченной», — повторил про себя Зубцов слова Орехова и сказал успокаивающе:
— Конечно, события совершенно локальны. Право же, никаких намеков. Не знаю только, когда и при каких обстоятельствах скончался Аристарх Николаевич.
— В сорок втором, в Ленинграде, от дистрофии. К тому времени он был профессором, заметной величиной в горном деле. И непременно стал бы академиком, да эвакуироваться наотрез отказался и умер совсем молодым. Теперь-то я доподлинно знаю: шестьдесят два года для ученого — прямо-таки юношеский возраст.
— Агния Климентьевна жива?
— Увы, последовала через год за супругом. Они, как гоголевские старосветские помещики, не могли существовать один без другого. Ослабла она от голода, а пуще от горя. Вывезли ее в сорок третьем из Ленинграда, она и скончалась в пути.
Катер снова стало швырять, и такие яркие минуту назад огоньки Сочи сделались расплывчатыми, зыбкими.
— Что же, так и сошел на нет бодылинский род?
— Бодылинский — да. Аксеновский ведется. Сын Аристарха Николаевича и Агнии Климентьевны — Николай Аристархович Аксенов, ныне управляющий бывшим прииском Богоданным. Теперь это крупный рудник Октябрьский — центр Северотайгинского района Краснокаменской области. Николай Аристархович — уважаемый в нашей отрасли человек, фронтовик, грамотный инженер. Но ни дедовского размаха, ни отцовского блеска я в нем не ощущаю. Суховат, рационалистичен, скрытен, что называется, себе на уме. Так что обмениваемся с ним поклонами на министерских совещаниях — вот и все знакомство. Отец-то его был человеком недюжинным, редкостного обаяния и редкостной честности…
— Вы так и характеризовали Аксенова-старшего тому прибалтийцу в двадцать первом году?
— Разумеется, — убежденно начал Каширин, осекся, озадаченно посмотрел на Зубцова. — Хотя… Насколько могу припомнить, он не проявлял интереса к Аристарху Николаевичу, спросил только: когда и куда он уехал и высказался в том смысле, что в Петрограде Аксеновых встретит милиция и допросит по форме…
— И что же, Аксеновых встретила в Питере милиция?
— Право, затрудняюсь ответить. Однако не вспомню, чтобы Аксеновы рассказывали об этом. А были они со мной весьма откровенны. Может быть, тот прибалтиец все же убедился в нелепости своих подозрений.
— Все может быть… — Зубцов прошелся по палубе, снова встал рядом с Кашириным и спросил: — А позднее Николай Аристархович или Агния Климентьевна не говорили вам, — не тревожили их представители власти? Налетов грабителей не было на их квартиру?
— Следовательно, вы все же полагаете… Встречались мы до войны часто. Вспоминали молодость, тепло говорили о Климентии Даниловиче, беседовали о проблемах золотодобычи, Агния Климентьевна оплакивала страшную кончину отца. А о налетах… Действительно, раза два Агния Климентьевна жаловалась, что побывали в их доме злоумышленники. Представьте, ничего не украли, но перетрясли, перевернули все, даже печные трубы разворотили… Но о золоте, о наследстве Бодылина никогда не было речи. Они молчали, а я считал разговор на эту тему бестактным. Хотя, помнится, однажды Аристарх Николаевич высказался в том смысле, что может в любой момент сполна расплатиться с Советской властью за все прегрешения своего тестя.
— Вы не уточняли, что он имел в виду?
— Я решил, что Аристарх Николаевич подразумевает свои бесспорные заслуги в отечественной золотодобыче. К тому же не верил и не верю сейчас в прегрешения Бодылина перед Советской властью. О каком-то потаенном бодылинском золоте в доме у Аксенова я вообще не думал. Слишком интеллигентен, масштабен и бескорыстен был Аристарх Николаевич. Он был человеком чести и слова…
«Именно потому и мог», — отметил про себя Зубцов.
— Но ведь в семействе Аксеновых была еще и Агния Климентьевна, плоть от плоти и кровь от крови Бодылина… Ее вы исключаете также категорически?
— Бодылина-то ведь она только по рождению. Не успела вкусить сладостей богатства, а в биологическую, фатальную жадность я верю слабо… — Он задумался и сказал чуть растерянно: — Но вообще-то, Анатолий Владимирович, вы меня заинтриговали. Не размышлял я никогда в таком криминальном направлении…
— Вы ученый, зачем вам размышлять в криминальном направлении… А не доносилось до вас: нашли тогда убийц Бодылина? Вернули похищенное?
— Слух в городе был: кануло все, как в воду.
— Чему же тут удивляться, — заметил Зубцов с откровенным сарказмом — Аксеновых не допрашивали, у вас выясняли факты контрреволюционной деятельности убитого и ограбленного Бодылина. При таких методах можно сыскать разве что пресловутый топор под лавкой… А с вами после того прибалта никто больше не беседовал о бодылинском золоте?
— Перед самой войной приглашали меня в ваше ведомство. Принимал меня молодой человек, вроде вас, учтивый и вежливый.
— Не Лукьянов, случайно?
— Возможно. Рассказывал я ему то же, что и вам. Помнится, он остался очень доволен.
— И об Аксенове рассказывали?
— А почему бы и нет? Таким знакомством каждый гордится вправе.
— И пересказали фразу Аксенова о готовности расплатиться за своего тестя?
— Фразу о готовности расплатиться… — удивленно повторил Каширин. — Пожалуй, нет, не пересказывал. Не придавал я ей значения да и сейчас убежден: нет в ее подтексте никакого золота…
Берег уже совсем близко. Можно разглядеть силуэты зданий, черные купы деревьев с разноцветными бусинками фонариков.
— Я очень рад, Вячеслав Иванович, нашей встрече и разговору. Хотелось бы все-таки услыхать: были у Бодылина, кроме того, в погребе еще тайники или это вы исключаете напрочь?
— Не исключал такой возможности тогда, в двадцать первом, не исключаю и сейчас. Бодылин есть Бодылин. А тайга есть тайга. В ней, матушке, не только тайник с золотом, но и целую деревню укрыть можно. Встречали же в дебрях, и не столь давно, староверческие скиты, обитатели которых еще не слыхали об Октябрьской революции.
— А говорите: у Бодылина не было прегрешений перед Советской властью…
Глава четвертая
Совсем рядом, рукой подать, займища жаркое разрумянили увалы и взгорья, в логах и распадках синим пламенем занялся багульник, лужайки и пустоши, словно снег, усыпали ромашки.
А здесь, по-над речкой Светлой, только влажный мох на корягах напоминает о не совсем убитой еще жизни. Дремать бы речке в прелом зеленом сумраке, да оголили некогда ее берега, и плещет она сердито, ворчливо перекатывает по дну гальку, печалится над загубленной тайгой. Цепляются за береговые склоны жилистыми корнями иссохшие лысые деревья. Гиблые эти места старожилы испокон веков называют Бодылинскими порубками. Топор здесь погулял безоглядно, не раз обугливали редколесье яростные летние палы, а шелкопряд-ненасытец довершил разорение.
И тропа, что петляет здесь, — Бодылинская, и закаменелые отвалы у воды — их моют теперь сезонники-старатели — тоже Бодылинские…
Бодылина в Октябрьском помнят разве что дряхлые старики, но фамилия как бы отделилась от своего владельца, протянулась в иную жизнь и вцепилась в нее, как безлистые деревья в глину береговых яров.
