Колыбельная - Макбейн Эд (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
В этот раз — преступление класса "Б". В этот раз — тюрьма штата. В этот раз — настоящий срок. Департамент юстиции категорически отказал Проктору в помиловании — да и какого черта в самом-то деле? Что заслужил, то заслужил. Но все же суд дал ему только половину максимального срока, и через два года Проктора условно освободили из Каслвью под надзор полиции — «Доктор Проктор», так его прозвали в тюрьме.
Теперь Проктору требовалось столько «пудры», сколько и не всякий грузовик увезет. А любой деловой знает, что в Каслвью с этим очень туго. Туже, чем у девственницы! Если хочешь завязать с «дурью», чувак, тебе лучше всего самому попроситься в эту тюрягу, потому что здесь не достанешь даже щепотки «травки». Ежели ты не Доктор Проктор.
Никто не знал, как он это делает.
Это было просто колдовство. Если тебя «ломает», детка, Доктор Проктор подлечит. Если тебе нужно то, что тебе нужно, Доктор Проктор достанет. Всегда готов помочь другу в беде — вот кто таков Доктор Проктор! Почти «вор в законе» и к тому же поставщик наркотиков для всей тюрьмы. Но это не важно, теперь у него было звание, а это лучше и уличного прозвища и тюремной клички. Доктор Проктор. И уже два года как он снова гуляет на свободе. Скорее всего снова ворует. Или что похуже.
На фотографии — круглое, чисто выбритое лицо, черные глаза, коротко стриженные светлые волосы.
Уигеры описали его как худого блондина, отращивающего усы. Судя по дате рождения, указанной в деле, сейчас ему двадцать четыре. Уигеры сказали, что на вид вору восемнадцать — девятнадцать. Его последний адрес, который был известен офицеру по надзору за условно освобожденными, Парк-стрит, 1146. Это в Калмз-Пойнт. Но Проктор давно уже нарушил правила поведения условно освобожденного, очевидно, решив, что раз уж он собирается снова воровать, то зачем согласовывать это с полицией? Поймают, так тюрьма от него не уйдет, но пусть сначала попробуют поймать.
Ни один преступник никогда не думает о том, что его схватят. Нет, пусть вяжут других. Даже вор, которого уже взяли и отправили отбывать долгий срок, верит, что в следующий раз его никогда не поймать. А сейчас он попался лишь из-за того, что допустил маленькую промашку. В следующий раз он не сделает никаких ошибок! Больше его не поймают! Больше он не будет мотать срок!
До преступника никогда не доходит, что самый верный путь не попадать за решетку — это честно зарабатывать на жизнь. Но с чего бы это крутой парень станет уродоваться за три доллара девяносто пять центов в час, когда можно зайти в бакалейную лавку с пистолетом в сильной руке и вынуть из кассы четыре тысячи долларов? Четыре штуки, мать вашу! За десять минут работы! Разумеется, если не поймают. Правда, ежели поймают, судья может впаять и тридцатку. А разделить четыре тысячи долларов на тридцать лет, то в год не выйдет и две сотни. То есть при сорокачасовой рабочей неделе без отпусков парню достанется жирный кусок — шесть центов в час. Цена лихого налета на бакалейную лавку.
Ужасно.
Он заваливает в лавку с большим крутым пистолетом в большой крутой руке и круто наезжает на дядьку и тетку за прилавком. И до него никогда не дойдет, что эти денежки в кассе обойдутся в тридцать лет. Между прочим, в кассе вместо четырех тысяч может оказаться и четыре «зеленых».
Умно. Даже талантливо.
Но кто говорит, что преступник должен быть гением?
Впрочем, его же не поймают!
Но даже если он опять сделает такую маленькую, совсем крошечную ошибочку, даже если его возьмут и даже если судья треснет сводом законов ему по башке — чего церемониться с теперь уже рецидивистом, — он может отмотать весь срок стоя на голове, верно? КДС тюрьмы Каслвью. Полно старых кентов с улицы. «Привет, Джейз!» — «Здорово, Блад! Как оно?» Подкачаешься в спортзале. Потреплешься во дворе с друзьями о том о сем, а в спортзале еще и отловишь какого-нибудь слабака и дашь ему отсосать. Кенты стоят рядом, смотрят, ждут своей очереди. Подашь заявку на заочные курсы и можешь стать адвокатом или даже судьей. Все это — дерьмо, дружок! Перетопчешь этот срок, не напрягаясь, пусть даже тебе одну руку привяжут за спиной.
В каждом полицейском участке города висит плакат с лозунгом: «Коль не хочешь срок мотать — ты не будешь воровать!»
Преступники только посмеиваются, это лозунг для любителей.
Мартин Проктор был в тюрьме, она ему очень понравилась — спасибо. Сейчас он на свободе и как минимум обобрал квартиру на Новый год, а может, сделал кое-что и похуже. Но у копов был его адрес. Значит, есть с чего начать. Иногда им везет.
Парк-стрит, 1146, место в Калмз-Пойнт, где когда-то жили евреи, принадлежавшие к среднему классу, потом их сменили испано-язычные с таким же достатком. Сейчас дом битком набит ворьем всех сортов и расцветок, и мирные граждане обходят этот район стороной. Никто, ни один человек не сказал детективам, что знает человека по фамилии Проктор — Мартина, Змея, Мистера Нюхача или даже Доктора.
Иногда везет. Но это бывает так редко!
— Хотел бы я сейчас отдыхать во Флориде, — сказал Толстяк Доннер.
Он разговаривал с Хэлом Уиллисом.
Уиллис уже много раз имел с ним дело, и Доннер ему определенно не нравился. Как и другим копам Восемьдесят седьмого. Все потому, что Доннер имел склонность к девочкам в возрасте десяти — одиннадцати лет. Двенадцатилетние были для него уже староваты. И Уиллис явился сюда только потому, что имел дело с Доннером чаще, чем кто-либо из детективов участка. Доннер, такой опытный стукач, ведь он мог слышать хоть что-нибудь о теперешнем местопребывании Проктора, разве нет?
— Нет, — сказал Доннер.
— А ты подумай, — вкрадчиво попросил его Уиллис.
— Я уже подумал. Я не знаю никого по имени Мартин Проктор. Габариты Доннера потрясали воображение. Он был очень толстым, толстым до крайности и вполне заслуживал свою кличку. Его огромное тело распирало выцветший банный халат, напоминавший цветом бледное январское небо за окном. Толстые безволосые ноги отдыхали на подушечке, двигалась только одна жирная до неприличия рука: она тянулась к корзинке на краю стола, стоявшего перед его огромным креслом, брала оттуда финики — один за другим, — затем плыла ко рту, и жирные губы обсасывали с косточки мякоть. Стоя перед ним, Уиллис, и так по всем меркам невысокого роста, выглядел почти лилипутом.
— Доктор Проктор? — сказал он.
— Нет, — отрезал Доннер.
— Мистер Нюхач?
— Четыреста человек в этом городе имеют такую кликуху. Ты что, шутишь?
— Змей?
— Восемьсот человек. Дай мне что-нибудь попроще, например, Рэмбо.
Он засмеялся. Шутка.
К верхнему ряду зубов прилип кусочек финика. Выглядело так, будто одного зуба не хватало. В его присутствии Уиллиса всегда тянуло блевать.
— Эта твоя кража... — сказал ему Карелла.
— Над которой ты работаешь, — добавил Мейер.
— Ты смог бы послушать, что вокруг люди говорят? — спросил он Доннера.
— Нет. Я считаю, что мне пора во Флориду, — безапелляционно заявил Доннер. — Этот мороз меня совсем достал.
— Во Флориде сейчас тоже прохладно. — Уиллис сделал паузу. — Но тебе может стать жарко и там, и тут.
— Глядите-ка, — сказал Доннер в пространство. — Вот и наезды начались.
Всем известно, что единственная причина, по которой осведомитель работает на полицию, — наличие у копов компромата на него. Нечто, позволяющее упрятать его за решетку. Но об этом пока выгодно забыть — на время.
В данном случае «этим» не было совращение малолетних. Ни один коп в городе не «забудет» такого. Даже на время. Наркотики — запросто. Убийство — иногда. Но совращение малолетних — ни в коем случае. За Толстяком Доннером в полиции числилось убийство сутенера много лет назад. Копы считали так: для города, в общем-то, чем меньше сутенеров, тем лучше, — но это не значит, что убийце все сойдет с рук. О, нет! У них есть улики, позволяющие упрятать Доннера в тюрьму. Влепить ему хороший, солидный срок. В тюрьму, где — между прочим — нет девочек. Молоденьких или не очень. Но полиция пойдет другим путем. Она не будет слать проклятия небу за то, что оно лишило город последнего сутенера. И Доннер не отправится худеть на тюремной диете. Но за то, что сделал, он расплатится.
