Глухая стена - Манкелль Хеннинг (библиотека книг .TXT) 📗
Впрочем, за те несколько часов, что они провели за столиком в баре, она об этой фотографии ни разу не упомянула. И Валландер мало-помалу уверился, что она ее не видела; наверно, она из тех, кто крайне редко заглядывает в вечерние газеты. Он сидел со стаканом минеральной воды, мечтая тяпнуть чего-нибудь покрепче. Она пила вино, и оба разговаривали. Эльвира Линдфельдт спросила, каково это — работать в полиции. Валландер постарался ответить как можно правдивее. Но заметил, что нет-нет да и подчеркивает трудности своей работы. Будто ищет сочувствия, причем без всяких на то оснований.
С другой стороны, ее вопросы казались весьма продуманными. Иногда неожиданными. Ему пришлось поднапрячься, чтобы ответы были мало-мальски содержательными.
Рассказала она и кое-что о своей работе. Экспедиционная контора, где она служила, занималась, в частности, перевозками домашнего скарба шведских миссионеров, отправляющихся в широкий мир или возвращающихся на родину. Постепенно он понял, что на ней лежит большая ответственность и что начальник ее, как правило, где-то в отъезде. По всей видимости, она была вполне довольна своей работой.
Время шло быстро. Одиннадцать миновало, когда Валландер вдруг обнаружил, что рассказывает ей о своем неудачном браке с Моной. О том, как слишком поздно уразумел, что происходит. Хотя Мона много раз предупреждала его и сам он много раз обещал, что все изменится. Но однажды все кончилось. Безвозвратно. И общего будущего у них не было. Осталась Линда. И масса путаных, частью мучительных воспоминаний, с которыми он до сих пор до конца не разобрался. Эльвира Линдфельдт слушала внимательно, серьезно и словно бы ободряюще.
— А после? — спросила она, когда он умолк. — Как я понимаю, ты уже много лет в разводе?
— Жизнь подолгу бывала довольно унылой, — ответил он. — Некоторое время я встречался с одной латышкой из Риги, ее звали Байба. Надеялся, что мы будем вместе, и, по-моему, она разделяла мои надежды. Но ничего не вышло.
— Почему?
— Она хотела остаться в Риге. А я хотел, чтобы она переехала сюда. Планы строил. Загородный дом. Собака. Другая жизнь.
— Может, планы были чересчур грандиозные, — задумчиво сказала она. — Приходится расплачиваться.
У Валландера возникло ощущение, что он сказал слишком много. Выдал себя. А может, и Мону, и Байбу. Но женщина, сидевшая чуть наискось от него, внушала большое доверие.
Потом она рассказала о себе. И ее история, в сущности, не очень-то отличалась от его собственной. Два неудачных брака, в каждом по ребенку. Прямо она не говорила, однако Валландер догадывался, что первый муж бил ее, нечасто, но достаточно, чтобы в конце концов стало невыносимо. Второй ее муж был аргентинец. Весьма эмоционально и не без самоиронии она рассказывала, как страсть поначалу вела ее правильным путем, а затем сбила с панталыку.
— Два года назад он исчез, — закончила она свою повесть. — Дал о себе знать из Барселоны, где сидел на мели, без денег. Я ему помогла, чтобы он по крайней мере сумел добраться до Аргентины. И вот уж целый год он молчит. Дочка, понятно, спрашивает.
— Сколько лет твоим детям?
— Александре — девятнадцать, Тобиасу — двадцать один.
В половине двенадцатого они расплатились. Валландер хотел рассчитаться за обоих, но Эльвира не позволила.
— Завтра пятница, — сказал он, когда они вышли на улицу.
— Вообще-то я никогда не бывала в Истаде.
Валландер думал попросить разрешения позвонить ей. Но все изменилось. Он толком не мог разобраться в собственных чувствах, однако ж она вроде как не нашла в нем особых изъянов. Пока что этого более чем достаточно.
— У меня есть машина, — сказала она. — Или могу приехать поездом. Если тебе удобно.
— Вообще-то я занят сложным расследованием. Однако даже полицейским не мешает отдохнуть.
Эльвира Линдфельдт жила в пригороде, в районе, застроенном виллами, в направлении Егерсру. Валландер предложил отвезти ее домой. Но она решила немного пройтись, а потом взять такси.
— Я люблю долгие прогулки и терпеть не могу бегать.
— Я тоже, — поддакнул Валландер. Но о причине, о своем диабете, не заикнулся.
На прощание они пожали друг другу руки.
— Было очень приятно познакомиться, — сказала она.
— Да, — ответил Валландер, — очень приятно.
Он провожал ее взглядом, пока она не исчезла за углом гостиницы. Потом сел в машину и поехал домой, в Истад. По дороге остановился, поискал в бардачке кассету. Нашел записи Юсси Бьёрлинга. И дальше ехал под музыку. Когда миновал съезд на Шернсунд, где обретался на своей ферме Стен Виден, подумал, что зависть, прежде донимавшая его, изрядно ослабела.
В половине первого он припарковался на Мариягатан. Поднялся в квартиру, сел на диван. Давненько на душе не было так радостно, как нынче вечером. Последний раз он испытывал сходные чувства, когда всерьез понял, что Байба отвечает ему взаимностью.
Немного спустя Валландер лег спать и заснул сразу, даже не вспомнив о расследовании.
Впервые отложил его на потом.
Утром в пятницу комиссар прибыл в управление полный неукротимой энергии. И первым делом снял наблюдение с Апельбергсгатан. Но дом на Руннерстрёмсторг оставил по-прежнему под надзором. Потом заглянул в кабинет Мартинссона — никого. Ханссон тоже пока не появился. Зато в коридоре ему встретилась Анн-Бритт. Выглядела она еще более усталой и приунывшей, чем обычно. Надо бы ее приободрить, однако в голову лезли сплошь фальшивые банальности.
— Телефонная книжка, — сказала она. — Ну, которую Соня Хёкберг обычно носила в сумке. Она так и не нашлась.
— А она точно была?
— Эва Перссон подтвердила. Маленькая черная книжка, перехваченная резинкой.
— Тогда можно считать, что тот, кто убил Соню и выбросил ее сумку, забрал книжку себе.
— Скорей всего, так.
— Любопытно, какие телефоны были там записаны. Какие имена.
Анн-Бритт пожала плечами. Валландер пристально посмотрел на нее:
— Как твои дела?
— Идут, — ответила она. — Только вот зачастую хуже, чем заслуживаешь.
Она вошла в свой кабинет и закрыла дверь. Валландер с минуту постоял в сомнениях. Потом все-таки постучал. Услышав ее голос, открыл дверь и вошел.
— Надо поговорить, — сказал он.
— Знаю. Извини, пожалуйста.
— За что? Ты сама сказала: зачастую дела идут хуже, чем заслуживаешь.
Он сел в посетительское кресло. В кабинете, как всегда, царил идеальный порядок.
— Надо как следует разобраться с этим изнасилованием, — продолжал комиссар. — Кстати, я еще не беседовал с матерью Сони Хёкберг.
— Она сложный человек, — сказала Анн-Бритт. — Горюет по дочери, конечно. И вместе с тем мне кажется, она боялась ее.
— Почему?
— Просто у меня такое ощущение. Я не знаю.
— А ее братишка? Эрик?
— Эмиль. Крепкий паренек. Хотя, разумеется, и для него случившееся — серьезная травма.
— В половине девятого у меня встреча с Викторссоном, — сказал Валландер. — А потом я, пожалуй, съезжу к ним. Полагаю, она уже вернулась из Хёэра?
— Они готовятся к похоронам. Все это сущий кошмар.
Валландер встал:
— Скажи, если захочешь поговорить.
Она покачала головой:
— Не сейчас.
В дверях комиссар обернулся:
— А что, собственно, будет с Эвой Перссон?
— Не знаю.
— Даже если виновной признают Соню Хёкберг, ее жизнь все равно испорчена.
Анн-Бритт поморщилась:
— Не уверена, что ты прав. По-моему, Эва Перссон из тех, кому все как с гуся вода. Как можно быть такой, для меня загадка.
Валландер призадумался над ее словами. Кой-чего он не понял, ну да ладно, после разберется.
— Ты Мартинссона не видела?
— Я встретила его, когда пришла.
— В кабинете его нет.
— Он у Лизы.
— Разве она приходит в такую рань?
— Они договорились заранее.
Что-то в ее голосе заставило Валландера насторожиться. Она с сомнением взглянула на него, потом сделала знак вернуться в кабинет и закрыть дверь.
