Оборотень - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги полностью txt) 📗
А вот и жертва. Она пока еще и не догадывается о своей судьбе, только останавливается: автобуса нет, время девать некуда. Игра тут же переходит с холостого темпа на рабочий. Веселее и энергичнее звучат реплики наперсточника. Парень с испитым лицом два раза подряд выигрывает, а потом один раз проигрывает, но зато выигрывает малый в белой сорочке, а юркий мужичок переживает за них так страстно, что ему позавидовал бы любой Станиславский. На жертве золотые серьги с маленькими бриллиантами и золотое кольцо. Сама она средних лет, невзрачная: скорее всего, из отдыхающих Местные-то знают, чем кончаются все эти игры.
Наперсточник медленно переставляет свои стаканчики, так что все видят, под которым из них находится шарик.
— Ну, кто угадает, — говорит он, — тому пятьсот тысяч купонов.
Жертва делает нерешительный жест рукой.
— Женщина, вы угадали, вот, держите пятьсот тысяч, — и он протягивает жертве купюру.
От протянутых денег отказаться трудно.
Если она отшатнется в испуге, замашет руками и вскрикнет: «Не нужны мне ваши деньги!», то игра с ней закончена, и она может считать, что спаслась.
Но она протягивает руку за купюрой. И в последний момент наперсточник спрашивает:
— А у вас-то деньги есть, женщина?
Если та ответит: «Нет у меня таких денег», то опять же она спасена. Но жертва, заподозренная в якобы нечестном поступке, гордо отвечает:
— Есть, конечно. Западня захлопывается.
— Покажите, женщина, — недоверчиво говорит наперсточник.
Остальные принимаются ей сочувствовать:
— Ну ты что, парень, совсем уже опупел, женщине не веришь?
Жертва гордо вытаскивает свои пятьдесят тысяч.
— Давайте их мне, — говорит наперсточник, по-прежнему держа свои деньги в открытой ладони. — Не бойтесь, женщина, это будет банк Сейчас вы их назад получите, и выигранные я вам отдам. Не бойтесь, никуда я не убегу, люди вон вокруг стоят.
После некоторой заминки жертва вручает ему свои деньги.
— Ну, теперь открывайте стаканчик, где шарик.
Все так страстно принимаются за нее переживать и пытаются помочь ей, что, когда она нагибается, чтобы показать на нужный стаканчик, у них как бы не выдерживают нервы.
— Этот, этот! — кричит один.
— Нет, вот этот! — яростно отпихивает его другой, а заодно невзначай отпихивает и женщину, а потом сам поднимает пустой стаканчик.
— Ну что ж вы, женщина, — огорчается наперсточник, — вот же был с шариком, а ваш мужчина пустой поднял. — Он прячет деньги в карман, удрученный ее проигрышем.
— Да она сейчас отыграется! Женщина, вы же отыграетесь! — переживают добровольные болельщики.
— Женщина, снимайте кольцо, сейчас миллион выиграете. Вы ногу ставьте на стаканчик, сразу его ногой прижимайте.
Женщина решается сыграть на миллион. Да и окружающие так за тебя переживают!
У ловкого наперсточника руки двигаются с огромной скоростью. Угадать, под каким стаканчиком шарик, почти невозможно.
Турецкий, едва взглянув на местную шайку, сразу понял распределение ролей. Автобус не подходил, и поэтому часть ожидающих невольно стала смотреть на игру.
— Да беги ты, милая, отсюда скорей. Ноги уноси! Они же — банда! — не выдержав, выкрикнула пожилая крепкая тетка из местных.
— Мамаша, не мешайте женщине отыграться! — ответил кто-то из «болельщиков».
«Опять!» — подумал Турецкий, кисло усмехнувшись про себя. Ему так не хотелось вмешиваться. На улице ежедневно происходят сотни и тысячи мелких преступлений. Тысячи мелких пакостников попадаются на пути именно тогда, когда он выполняет более серьезное задание. И вечно желание восстановить житейскую справедливость втягивает его в разные дурацкие ситуации.
Если бы автобус подошел в эту минуту, он бы, может быть, и уехал, хотя потом некоторое время и стыдил бы себя за то, что не выручил наивную жертву. Но автобуса не было, а женщина уже проиграла кольцо. И теперь вся компания подбивала ее поставить золотые сережки против всего, что она проиграла прежде.
После долгих колебаний жертва вынула из ушей сережки и протянула их наперсточнику.
— Ну дуреха! — сказала крепкая тетка.
Турецкий решительно шагнул к компании и в то же мгновение, когда выяснилось, что серьги проиграны тоже, четко, решительно приказал:
— А ну, хватит! Вернуть женщине все!
— Ты чего, мужик! — начал было тот, в белой сорочке.
— Я сказал — быстро все вернуть! — Он полез во внутренний карман за удостоверением следователя по особо важным делам Прокуратуры РФ, забыв на миг о том, что находится за границей, и здесь он в некотором смысле никто.
— Я же — медицинский работник, как вам не стыдно! — всхлипнула жертва за его спиной.
— Пошел ты, козел, отсюда! Следователь сраный, игру ломает! — выкрикнул тот, что в майке, с испитым лицом, также забывший о том, что держава уже распалась.
— Не мешай женщине отыграться! — галдели «болельщики», плотно окружая его и пытаясь отодвинуть от наперсточника.
Тут уж надо было не зевать. Еще мгновение, и разыгрался бы обычный сценарий: наперсточник бросился бы бежать, а вся компания кинулась бы за ним, якобы вдогонку.
Турецкий шагнул к наперсточнику, рванул его на себя и вывернул ему руку за спину. Тот, не удержавшись, тут же взвыл от дикой боли.
— Да он в самом деле мент, — сказал кто-то из «болельщиков» не то чтобы с испугом, но, по крайней мере, с раздумьем в голосе.
— Да что вы смотрите! — закричала тетка из местных. — Зовите милиционера, он тут ходил недавно.
— А что милиция? Милиция с них процент имеет. Их бить надо, всем народом, — вступились парни, недавно подошедшие к остановке.
— Верни женщине все, — негромко, но назидательно, словно учитель двоечнику, сказал Турецкий, поддергивая наперсточника.
Наперсточник решился и свободной болтающейся рукой выгреб из кармана кольцо, серьги, купюры и серебряный портсигар. Жертва, увидев свои вещи, заплакала в голос.
— Сухарь, зачем портсигар-то? Ты ж не у нее выиграл! «Болельщики» уже не скрывали своего знакомства с наперсточником.
— Возьмите, женщина. Ведь вы же сами проиграли, а теперь плачете! — сказал тот, который помогал ей изо всех сил.
Жертва, еще не веря в свое счастье, несмело протянула руку за своими драгоценностями и, не надевая их, спрятала в сумочку.
Турецкий отпустил руку наперсточника и, дав ему легкого пинка, проговорил:
— Чтоб я вас тут больше не видел.
А жертва, вцепившись Турецкому в руку, вдруг стала жалобно упрашивать:
— Проводите меня до дома, я вас очень прошу. Эти негодяи отнимут у меня все, я знаю.
— Ну вот, и дамочку подклеил, — пошутил кто-то из парней.
Недавняя жертва, а теперь уже вполне оправившаяся и сразу ставшая обаятельной Алла Петровна, оказалась и в самом деле медицинским работником — да к тому же из подмосковных Мытищ.
Так и не дождавшись автобуса, они отправились на Малую Караимскую пешком. Сначала женщина опасливо оглядывалась — не подстерегает ли их где шайка, но скоро осмелела.
— С утра ходила мужу звонить, по междугородному, а тут эти — пятьсот тысяч суют. Ну я и не удержалась. А вы действительно следователь? По какому делу, если не секрет, приехали?
— Не секрет, — ответил Турецкий. — По делу об убийстве Ветлугиной.
— Ой, да! — подмосковная докторша даже на секунду отстранилась от собеседника. — Она же училась у моей тетки, когда тут жила. Моя тетка только недавно вышла на пенсию, а так она литературу преподавала в школе. У нее даже сочинения Аленины сохранились. Мы их как раз на днях читали, даже всплакнули обе. Вот у нее можно и остановиться.
— У меня, в общем, должна быть гостиница, — начал было Турецкий.
— Да она с вас ни копейки не возьмет! Наоборот, как узнает, что вы из-за Алены приехали, за счастье посчитает вам о ней рассказать. Она же ею так гордилась, когда та еще совсем девочкой была. И Алена ей поздравительные открытки присылала — и в Новый год, и к Восьмому марта. И даже письма иногда. У тети все хранится, в отдельном ящике — от заслуженных учеников.
