Тот, кто знает - Маринина Александра Борисовна (читаемые книги читать .txt) 📗
– Не назову. – Руслан упрямо насупился и уставился на носки своих давно не чищенных ботинок. – Зачем вам его имя? Вы же сами утром говорили, что, если вор добровольно вернет похищенное, вы милицию вызывать не будете. Вот он и вернет. Он обязательно вернет, вот увидите.
– Да, я говорила, что милицию мы вызывать не будем, но я не говорила, что мы вообще не станем разбираться, кто это позволил себе такой отвратительный поступок. Мы должны знать паршивую овцу в своем стаде. Итак, Нильский, я жду. Назови его имя.
– Нет. Я дал ему слово, что никому не скажу, если он добровольно вернет реактивы и больше не будет воровать.
– Значит, не скажешь?
– Не скажу.
– Хорошо. – Учительница решительно поднялась из-за стола и схватила ключ, которым запирала кабинет. – Идем к директору.
Он молча пошел рядом с ней по направлению к кабинету директора школы. Он все равно не скажет, пусть хоть что делают. Не в его правилах выдавать чужие секреты. А вот владеть ими ох как полезно!
– Тамара Афанасьевна, вот Нильский из седьмого «А» знает, кто украл реактивы, но отказывается сообщить фамилию вора! – возмущенно заявила «химичка», вталкивая Руслана в просторный, хорошо обставленный кабинет с висящим на стене огромным портретом Макаренко.
Директор молча смотрела в глаза Руслану. Руслан молча смотрел в глаза директору. Точно так же они совсем недавно, несколько месяцев назад, смотрели друг на друга, когда Руслан явился сюда с сообщением о том, что муж Тамары Афанасьевны занимается частнопредпринимательской деятельностью – «левым» извозом, за что в Уголовном кодексе предусмотрено соответствующее наказание. В тот раз Тамара Афанасьевна выслушала информацию ученика и его заверения в том, что он никому об этом не скажет, и отпустила со словами:
– Хорошо, Нильский, я приму к сведению то, что ты сказал. Можешь идти.
И сейчас она долго смотрела на мальчика – источник постоянной угрозы для любого жителя города, потом перевела глаза на учительницу химии:
– Оставьте нас вдвоем, будьте так любезны.
«Химичка» вышла, скорчив недовольную мину.
– Почему ты не хочешь назвать имя вора, Руслан? – негромко спросила директор. – Это твой товарищ?
– Нет, Тамара Афанасьевна. Просто я дал ему слово, что никому не скажу, если он сегодня же вернет украденное и больше не будет так поступать.
В отличие от учительницы химии, для директора школы Тамары Афанасьевны произнесенная Русланом Нильским фраза «я дал ему слово, что никому не скажу» была хорошо знакома и значила очень многое. Она на собственном опыте знала, что он действительно никому не скажет.
– Хорошо, Нильский, – все так же негромко произнесла она, – ты можешь идти. Я приму к сведению то, что ты сказал.
Утром следующего дня школу облетело известие о том, что украденное частично вернули, подбросили в кабинет химии. И благодаря праведному негодованию учительницы химии, которая громко возмущалась поведением Руслана, всем стало понятно, что, во-первых, Нильский знает все и обо всех и, во-вторых, он умеет держать слово и ни на кого не доносит.
Вплоть до окончания десятого класса Руслан наповал сразил десятка два своих земляков, среди которых были, кроме директора и учителей из его школы, продавцы продуктовых магазинов и универмага, кассирша в клубе, несколько соседей с той же улицы, на которой он жил, буфетчица Симонова из исполкома и даже двое приезжих. И тайны, которые он раскрывал при помощи элементарного сбора информации, были, как правило, смешными и малосущественными по меркам крупного города, такого, как Москва или даже Новосибирск, но в рамках райцентра, где все друг друга знают, разглашение этих смешных тайн грозило потерей репутации и полной утратой социального статуса.
Вопрос о выборе профессии перед ним не стоял. Он должен стать следователем или оперативником, получить направление в тот район Кемеровской области, где велось дело об убийстве его брата, и там, на месте, во всем разобраться. Он поднимет старые материалы, перероет, если нужно, весь архив, разыщет всех милиционеров, которые в то время там работали, душу из них вытрясет, но узнает, как все было на самом деле и за что подонок Бахтин убил самого лучшего на свете человека, его брата Мишку. А уж потом он решит, как расправиться с самим Бахтиным, если он вообще живым из тюрьмы выйдет. Говорят, многие не доживают до освобождения…
Руслан, человек обстоятельный и предусмотрительный, заранее сходил в местный отдел внутренних дел и выяснил, что поступать ему можно будет в Омскую школу милиции, туда направляют на учебу из района Кузбасса и, кроме того, туда берут мальчишек, не служивших в армии, немного, но берут. Для поступления необходимо предварительно пройти медкомиссию при областном управлении внутренних дел, и если врачи признают его здоровым, то в УВД сформируют его личное дело и пошлют в Омск, а оттуда придет вызов на приемную комиссию для сдачи экзаменов.
– Ты особо-то не надейся, – предупредил его Дыбейко, который к тому времени закончил свое заочное образование, получил звание лейтенанта и повышение в должности. – Тебя же медкомиссия военкомата забраковала, признала негодным к службе в армии из-за зрения. Так что ты и нашу комиссию можешь не пройти. Кроме того, в школу милиции надо сдавать экзамен по физподготовке, а ты спортом не занимаешься, даже на физкультуру не ходил.
– Ерунда, дядя Петя, все будет нормалек! – оптимистично заявил Руслан. – Они же как зрение проверяют? Заставляют таблицу читать. Я в армию не больно-то стремился, поэтому честно сказал, что без очков даже верхнюю строчку, где самые крупные буквы, не вижу. Вот после этого они меня и стали всякими приборами проверять. А если всю таблицу до самой нижней строчки им отбарабанить, так они и проверять больше ничего не станут. Чего проверять, если у человека стопроцентное зрение? А таблицу я уже давно наизусть выучил, с закрытыми глазами любую строчку прочту. А то, что я спортом не занимаюсь, так это только видимость одна. Я и бегаю не хуже других, и подтянуться на перекладине смогу сколько надо. Потренируюсь еще дополнительно, время есть, и будет полный порядок.
Полный радужных надежд, Руслан бодро получил направление на медкомиссию и отправился в областной центр, откуда вернулся совершенно удрученным. Несмотря на то что он уверенно называл буквы в офтальмологической таблице вплоть до самой нижней строчки, его все-таки проверили при помощи специальных приборов и сочувственно покачали головой. Та самая глазная болезнь, благодаря которой он так удачно увернулся от ненавистной физкультуры и из-за которой его даже признали негодным к службе в армии, оказалась непреодолимым препятствием для его службы в милиции. Медкомиссия его не пропустила.
– Что ты так расстраиваешься? – удивлялась Ольга Андреевна, мать Руслана. – Ты же можешь поступить в университет, стать юристом и пойти работать следователем в прокуратуру, раз уж тебе так хочется.
– Мама, я не хочу в прокуратуру, я хочу именно в милицию, понимаешь? Только в милицию. Даже если меня после университета распределят в систему МВД, там снова нужно будет проходить медкомиссию, а я ее не пройду. Мне нужно делать операцию на глазах, иначе все бессмысленно. В Москве, в центре микрохирургии глаза, мне могут помочь, но нужны деньги, которых у меня нет. Я узнавал, они теперь перешли на хозрасчет и дерут бешеные бабки за консультации и лечение, особенно для иногородних, которые в Москве не прописаны. А еще билеты туда и обратно, гостиница, питание. Знаешь, какие в Москве цены? Там все так дорого – никаких денег не хватит. Я пойду работать, буду откладывать деньги, сделаю операцию, а потом снова буду поступать в школу милиции.
– И все-таки я не понимаю, сынок, зачем тебе нужно именно в милицию. Что ты так уперся? Следователь прокуратуры – тоже очень хорошая работа, точно такая же, как следователь милиции.
– Мама, ну как ты не понимаешь! Я должен попасть в милицию, чтобы изнутри все выяснить про Мишку. Я никогда им не прощу того, что они сделали. И я выведу их на чистую воду.
