Круги по воде - Адамов Аркадий Григорьевич (лучшие книги онлайн txt) 📗
Друзья уселись к столу и принялись читать материалы из папки. Читали медленно, разбирая незнакомые почерки, которыми были написаны протоколы допросов. Их вёл не один Томилин. Но его допросы отличались полнотой и цепкостью.
Чем дальше они вчитывались в эти материалы, тем большее волнение охватывало Виталия. Живой Лучинин, такой, каким он его помнил, снова вставал перед его глазами, и все невероятнее казалась разыгравшаяся трагедия, с каждым новым документом все невероятнее, хотя каждый документ, казалось, должен был укреплять в мысли, что так именно все и произошло. «Я слишком пристрастен, — говорил себе Виталий. — Так нельзя. Ведь прошло десять лет. И Женька действительно мог стать в чем-то другим. Ведь это же все факты, ведь говорят люди, которые знали его не десять лет назад, а сейчас, среди которых он только что жил…» Но перед глазами продолжал стоять тот, прежний Женька, в потёртом пиджаке с комсомольским значком, азартный, искренний, с горячими чёрными глазами и руками, перепачканными чернилами. И душа Виталия разрывалась от сомнений и отчаяния.
Поймав осуждающий взгляд Игоря, он сжал зубами трубку и усилием воли заставил себя сосредоточиться, прогоняя воспоминания.
Свидетели в один голос утверждали, что Лучинин в последние дни был очень угнетён, говорили о постигших его неприятностях, о неблаговидных поступках. Но в чем именно обвиняли Лучинина, понять было трудно. Одни или два свидетеля намекали и на домашние его неприятности, но уж вовсе глухо. А допрашивавшие их работники милиции не углублялись в эти вопросы, видимо полагая, что сейчас это значения не имеет.
В последние часы, у реки, Лучинина видело несколько человек. Это было уже под вечер, начинало темнеть. Один из свидетелей утверждал поначалу, что Лучинин шёл к реке не один, с ним был ещё какой-то человек, но потом сам же усомнился в своих показаниях. Другой сообщил, что видел в это время на берегу двух человек, мужчину и женщину, но мужчина, как ему кажется, был не Лучинин.
Читая протоколы допросов, друзья делали для себя торопливые пометки. Это были то вопросы («В каком именно месте Анна Бурашникова заметила, что Лучинин идёт не один? Где находилась она сама?»), то обратившая на себя внимание деталь («Все свидетели — работники завода. Почему?») Внезапно позвонил Раскатов.
— Договорился с Ревенко, — сообщил он. — Ждёт вас. Вот так.
Работу пришлось прервать.
Виталий, потянувшись, поднялся со стула и с сожалением оглядел свои помятые брюки и запылённые ботинки.
Игорь усмехнулся.
— Уважаемый товарищ Ревенко с удовольствием примет тебя и в таком виде.
— На товарища Ревенко мне плевать. Просто самому неприятно. Впрочем, тебе это не понять, — высокомерно ответил Виталий.
Уже садясь в машину, Игорь заметил:
— Все-таки посидели мы не зря.
— Да. В общих чертах картину можно представить. В самых общих, я бы даже сказал.
Машина затормозила около больших, настежь распахнутых ворот, из которых в этот момент медленно выползала, тяжело урча, длинная грузовая машина с прицепом. На подножке её, держась рукой за дверцу кабины, стояла худенькая девушка в пёстром сарафане и красной косынке. Нагнувшись, она что-то кричала в открытое окошко водителю. Ветер доносил только обрывки фраз:
— …не отдам! Покажешь груз!..
Машина, шипя, остановилась, наполовину выехав из ворот. По другую сторону кабины появилась фигура водителя, вихрастого, до черноты загорелого парня в измазанной, с расстёгнутым воротом рубахе. Он заорал, яростно жестикулируя рукой.
— Я те дам, не отдашь!.. Показывай ей тут все!.. Может, в карманы мне залезешь или ещё куда?!. Давай, говорят, путёвку!..
— Ты не очень-то! А то сейчас ребят позову! — крикнула девушка, спрыгивая с подножки. — Открывай борта! Много вас тут таких!
Виталий и Игорь с улыбкой переглянулись и вышли из машины.
— А вы, граждане, куда? — крикнула им девушка.
— Мы к товарищу Ревенко, если, конечно, пустите, — откликнулся Виталий. — Нас тут немного.
Но девушка не расположена была шутить и сурово спросила, доставая из кармашка сарафана вчетверо сложенный листок бумаги:
— Фамилии ваши как?
Виталий назвал.
— Проходите.
Виталий и вслед за ним Игорь осторожно проскользнули мимо стоявшей в воротах грузовой машины и оказались в большом дворе, кое-где поросшем чахлой травой. Прямо перед ними словно вросли в землю два низких и длинных, до крыш прокопчённых здания с битыми и кое-как залатанными окнами, в которых дробились и ломались солнечные лучи. За ними тянулось третье здание, точно такое же, только казалось ещё больше ушедшим в землю и уже совсем, до черноты, закопчённым. Слева, в глубине двора, расположилось двухэтажное, неопределённо бурого цвета здание заводоуправления, рядом с ним, под навесом, стояли три или четыре грузовые машины и «газик». А справа от ворот, сверкая свежим розовым кирпичом, тянулась огромная недостроенная коробка нового цеха.
Друзья направились к заводоуправлению.
Виталий с пристальным интересом поглядывал по сторонам. Здесь работал Женька Лучинин! Здесь он совсем недавно ещё ходил, разговаривал с людьми, волновался, спорил, распоряжался, что-то придумывал, мудрил. Невероятно! Но все материалы следствия говорят о самоубийстве. Все! Хотя кое-какие неувязочки и недоработочки все-таки есть. Что ж, увяжем и доработаем. А там поглядим. «Ещё поглядим», — зло повторил про себя Виталий.
В это время из заводоуправления вышел какой-то человек в расстёгнутом тёмном пиджаке и белой рубашке с галстуком. Он на минуту задержался у двери и, щурясь от солнца, всмотрелся в идущих по двору людей, потом двинулся им навстречу.
Это был невысокий, уже начавший полнеть человек лет тридцати, с шапкой вьющихся светлых волос, сейчас разметавшихся от ветра. Открытое, чем-то неуловимое симпатичное лицо его, розовое от загара, было озабочено.
Подойдя, он протянул руку и быстро сказал:
— Ревенко. А я вас увидел в окно и сразу узнал. Вернее, догадался. — Он вздохнул и добавил: — Тяжёлое дело. Тяжёлая утрата.
По скрипучей, обшарпанной лестнице они поднялись на второй этаж и, пройдя приёмную, где сидела хмурая девушка-секретарь, вошли в кабинет, на двери которого была прикреплена дощечка с надписью: «Гл. инженер». Напротив, на другой двери, Виталий заметил надпись: «Директор». И ещё он заметил внимательные, насторожённые взгляды, которыми их проводили девушка-секретарь и трое находившихся в приёмной людей. Этих троих Виталий тоже успел рассмотреть. Высокая, темноволосая молодая женщина с большими, выразительными глазами на смуглом лице, в сером костюме с красной полоской по краю отложного воротничка, худой, лысоватый, с небольшой тёмной бородкой человек лет пятидесяти, в очках и галстуке, нервно теребивший в руках кожаную папку на «молнии», и лобастый, угрюмый парень в красной футболке и мятых брюках. «Красивая какая», — подумал Виталий о женщине.
Они зашли в кабинет. Ревенко плотно прикрыл дверь и приглашающим жестом указал на два стула перед письменным столом.
— Присаживайтесь, товарищи. И уж извините, что попрошу ваши удостоверения. Для порядка.
— Правильно, — коротко одобрил Игорь.
Ревенко внимательно посмотрел их удостоверения, затем обошёл письменный стол, сел в кресло и, осторожно прихлопнув ладонями, сказал:
— Итак, я к вашим услугам.
Друзья переглянулись и с молчаливого согласия Игоря Виталий попросил:
— Расскажите нам, как все это случилось. С чего началось. С ревизии?
Ревенко вздохнул и, не отрывая локтей от стола, развёл руками, затем нервно их потёр.
— Прямо скажу, ревизия была неприятная. И выводы тоже, мягко говоря, неприятные.
— А кто был председателем комиссии? — спросил Виталий, доставая из кармана трубку.
— Лучше не спрашивайте, — махнул рукой Ревенко. — Гроза наша. Референт замминистра, некто Кобец Николай Гаврилович.
— Так. Ну и что же они записали в акте?
— Записали следующее. Только заранее предупреждаю: с некоторыми их выводами я не согласен. А кое-что следовало мне в вину поставить, как главному инженеру, а не Евгению Петровичу. Я даже своё мнение написал, — он достал из ящика два сколотых листка и протянул Виталию.
