Самый жестокий месяц - Пенни Луиз (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

– Давайте-ка без всяких задних мыслей, – сказал Оливье.

– Он почти никогда не говорит такое, – заверил Габри Клару и взял одну креветку с блюда, которое пытался всучить ему Оливье, чтобы Габри предлагал угощение гостям.

– Ведь Пасха – не христианский праздник? – спросил Оливье.

– Христианский, – ответила Жанна. Эта маленькая невзрачная женщина каким-то образом сумела доминировать в комнате, где было немало сильных личностей. Она сидела в углу дивана, затиснутая между подлокотником и Мирной, и все глаза были устремлены на нее. – Но ранняя церковь не знала точно, когда был распят Христос, а потому выбрала дату, которая выпадала на день одного из языческих ритуалов.

– Зачем им это понадобилось? – спросила Клара.

– Ранней церкви, чтобы выжить, нужно было привлекать язычников. Время было опасное и хрупкое. Чтобы победить язычников, церковь приняла некоторые их праздники и ритуалы.

– Церковные благовония сродни нашим травам для окуривания, – согласилась Мирна. – Когда мы поджигаем пучки сухих трав, чтобы очистить место.

Она посмотрела на Клару, и та кивнула ей. Но это был утешающий ритуал, полный радости, он не имел ничего общего с размахиванием кадилом, угрюмым и смутно угрожающим. Мирна никогда не считала, что между двумя этими ритуалами есть что-то общее, и теперь подумала: что бы сказали священники, услышав такое сравнение? Или колдуньи.

– Верно, – кивнула Жанна. – То же самое и с праздниками. Мы иногда называем Рождество йолем [69].

– Да, в некоторых рождественских сказках, – сказал Габри.

– А еще есть йольское бревно, – вспомнил Оливье.

– Йолем в древности называли праздник зимнего солнцеворота. Самая длинная ночь в году. Двадцать первого декабря. Это языческий праздник. И на эти же дни ранняя христианская церковь решила назначить Рождество.

– Чтобы его праздновали несколько десятков ведьм? Да бросьте вы! – фыркнула Рут. – По-моему, вы хотите казаться важнее, чем на самом деле.

– Категорически нет. Церковь долгие века не интересовалась нами, разве что в качестве топлива для костра, как вам известно.

– Что значит это ваше «как вам известно»?

– Вы много раз писали о старых верованиях. Эта тема присутствует в ваших стихах.

– Вы приписываете им то, чего в них нет, Жанна д’Арк, – сказала Рут.

Жанна процитировала, глядя в глаза Рут:

– Вы хотите сказать, что Рут – ведьма? – спросил Габри.

Жанна оторвала взгляд от высохшей старухи, которая сидела выпрямившись, будто кол проглотила.

– Викане верят, что большинство старых женщин – хранительницы мудрости, целительских знаний и всяких историй.

– Рут практикует вискультизм. Это идет в счет? – спросил Габри, вызвав взрыв смеха.

Улыбнулась даже Жанна.

– В древние времена большинство людей были язычниками и отмечали праздники на старый манер. Йоль и Пасха. Весеннее равноденствие. Вы практикуете ритуалы? – спросила Жанна у Мирны.

– Кое-какие. Мы празднуем солнцестояние и делаем окуривание. Это что-то вроде сборной солянки из языческих и индейских верований.

– Это кошмар, – проворчала Рут. – Я была на двух таких. Кончилось тем, что от меня потом несло шалфейным дымом. Люди в аптеке решили, что я накурилась.

– Иногда магия действует, – с улыбкой сказала Мирна Кларе.

– Обед! – крикнул Питер из кухни.

Они переместились в кухню, где Питер уже расставил тарелки и блюда с тушенкой и овощами. Клара и Бовуар зажгли свечи, расставленные по всей кухне, и, когда все уселись на свои места, ощущение было такое, что они находятся в планетарии, под темным небом с точками светящихся звезд.

Тарелки были щедро наполнены тушеной бараниной, картофельной запеканкой с мясом, свежим хлебом, взбитым картофельным пюре и молодыми бобами. Все принялись уплетать угощение и болтать о садах и о грозе, об Обществе женщин англиканского вероисповедания и о состоянии дорог.

– Я пригласила и Хейзел, но она сказала, что они не смогут прийти, – сообщила Клара.

– Она почти всегда отказывается, – сказала Мирна.

– Правда? – удивился Оливье. – Я что-то этого не замечал.

– И я тоже, – сказала Клара, отправляя в рот ложку пюре. – Правда, теперь я вспоминаю, что, когда мы хотели устроить обед после смерти Мадлен, Хейзел и слышать об этом не хотела.

– У некоторых людей такой характер, – пожала плечами Мирна. – Они всегда с радостью помогают другим, но сами принимают помощь с трудом. Вообще-то, это плохо. Она, наверное, ужасно переживает. Даже представить не могу, как ей больно.

– И под каким предлогом она отказалась прийти сегодня? – спросил Оливье.

– Сказала, что Софи растянула связки, – ответила Клара, нахмурившись.

За столом раздался хохот, и Клара объяснила Гамашу:

– Софи всегда больна или травмирована. По крайней мере, сколько я ее знаю, всегда так было.

– А вы что об этом думаете? – спросил Гамаш у Мирны.

– О Софи? Она любит быть в центре внимания. Завидует матери и Мадлен… – Она замолчала, поняв двусмысленность своих слов.

– Не беспокойтесь, – сказал Гамаш. – Мы это уже и сами поняли. А еще Софи не так давно похудела.

– Тонны веса сбросила, – подтвердил Габри. – Но она тут как на качелях. То наберет вес, то сбросит, а потом опять наберет.

– Может, это наследственное? – спросил Гамаш. – У Хейзел тоже проблемы с весом?

Они все опять переглянулись, кроме Рут, которая тем временем украла ломоть хлеба с тарелки Оливье.

– Сколько я ее помню, Хейзел всегда такой оставалась, – сказала Клара.

Гамаш кивнул и пригубил вино.

– Превосходный обед, Питер. Спасибо.

Он поднял стакан, и Питер кивнул в ответ, принимая благодарность.

– Вообще-то, я был уверен, что у нас сегодня будет куропатка, – сказал Оливье Питеру. – Разве не куропатка твое фирменное блюдо в этом году?

– Но вы же не гости, – ответил Питер. – Мы готовим куропатку только для настоящих гостей.

– Я думаю, ты хотел угодить Рут, – предположил Оливье.

– На самом деле мы собирались приготовить корнуэльских кур, но подумали, что ты теперь не станешь их есть из-за своих деток, – сказал Питер, обращаясь к Рут.

– Это ты о чем?

Похоже, Рут действительно была сбита с толку, и Гамаш подумал, уж не забыла ли она, что ее утята все же не человеческие детеныши, не ее настоящие детки.

– Так ты не возражаешь, если мы будем есть птицу? – спросил Питер. – И даже утку? Мы собирались приготовить барбекю – confit du canard [70].

– Роза и Лилия не цыплята. И не утки, – возразила Рут.

– Не утки? – спросила Клара. – Кто же они?

– Наверное, летающие обезьяны, – сказал Габри, повернувшись к Оливье, и тот хмыкнул.

– Они канадские гуси.

– Ты уверена? Они такие маленькие, в особенности Лилия, – сказал Питер.

Все прикусили язык, и сиди Клара поближе к мужу, она непременно лягнула бы его. Вместо этого она пнула Бовуара. «Еще один пример скрытой англосаксонской ярости, – подумал он. – Не могу им доверять. И пинком на пинок не ответишь».

– Ну и что? Она всегда была маленькой, – сказала Рут. – Когда они вылупились, она и из скорлупы сама не могла выбраться. Роза уже гуляла и покрякивала, а Лилия билась в скорлупе, но не могла ее сломать.

– И что вы сделали? – спросила Жанна.

Как и все остальные, она была освещена лишь пламенем свечей, но если другие при этом становились привлекательнее, то ее лицо приобретало демоническое выражение, глаза казались ввалившимися и темными, тени ложились гуще.