Семейное дело - Незнанский Фридрих Евсеевич (серия книг TXT) 📗
Не позаботясь о том, чтобы накинуть куртку (мешать будет), Бусуйок Иванович распахнул кухонное окно. В его лицо повеяло вечереющей прохладой. Сдвинув в сторону растения в горшках, не цветущие, а только притягивающие толстыми темно-зелеными листьями пыль, вскочил на подоконник. Листовое железо угрожающе заскрипело под его кроссовками. Чтобы перепрыгнуть на лестницу, требовалось оторваться от этой ненадежной опоры, но было страшно, и Бусуйок, изловчившись, потянулся всем телом, будто пантера, ухватился за ржавый край ступеньки. Что-то взвизгнуло — то ли железный лист наружного подоконника, то ли отвыкшая от нагрузок лестница. А может, это был пронзительный голос бездны, распростершейся под ним. Девятый этаж как-никак… Костей не соберешь… Что толку думать про кости! Бездна разинула рот, она поджидала, как голодная фурия, но Бусуйок Иванович уже успел обрести опору в лестнице, которая колыхалась, легонько постукивая где-то вверху о кирпичи, и, стараясь не обращать внимания на пустые метры пространства, растущие между ним и асфальтом, взобрался на крышу.
Крыши с ранних лет относились к любимым местам обитания Бусуйока. К природе он, насмотревшийся на нее бродячий мальчишка, всегда оставался холоден, но вид с крыши неизменно манил его тем элементом красоты, как другого манит, допустим, морская гладь или заснеженные горные вершины. Бесчисленное наслоение домов на разных уровнях, как сталактиты, кружевное марево антенн, вспархивающие голуби, и надо всем этим — небо, небо! Только оно превращает в произведение искусства даже городской пейзаж. В скучном интернатском бытии, словно в наглухо закрытой коробке, когда жизнь предоставляла так мало радостей, он смывался на крышу. Годилась любая. Лучше плоская, но даже с остроконечными, коническими, как колпаки, он научился как-то справляться. Сейчас-то разучился: взрослым стал, тяжел… Крыша была не плоская, но и не с очень крутым скатом: ее ребро проходило ровно посередине, а по краям, где покачивался обвивающий ее на случай дождя желоб, было немного плоского места, чтобы на нем стоять. Бусуйок не собирался долго задерживаться на крыше — даже ради того, чтобы полюбоваться с птичьего полета Кастанаевской улицей. Отштурмовав ребро крыши и виртуозно соскользнув по скату, он спустил ноги в бездну — в тот отсек бездны, которому, он хорошо знал, на стене дома соответствовало окно чердака. Мешала низкая металлическая решетка, обносившая крышу по периметру, но она же, если разобраться, и помогала, предоставляя точку опоры. Подошвы кроссовок уже проникли в оконце, и, не сомневаясь в способности своего тела справиться с поставленной задачей, Бусуйок скользнул вперед и вниз…
Нет, не тело ошиблось — подвела решетка, которая, по идее, должна была предохранять посетителей крыши от падения. Слишком редко ее красили, а на прочность не проверяли никогда. Не выдержав тяжести повиснувшего на ней человека, она с легкостью отдала одну из секций потной взволнованной руке. Эту обломанную железку бессмысленно сжимал в кулаке Бусуйок, сопровождая криком свой полет на бесконечном протяжении девяти этажей. С криком сливался свист в ушах, и мерещилось, будто это звуки голодного желудка бездны.
Когда тело глухо и неотвратимо стукнулось об асфальт, следом за ним спланировал водосточный желоб. Легко кружась, желоб приземлился в полуметре от того, что уже не имело права называться Бусуйоком Ивановичем и никогда больше не станет взимать дань с нищих.
Анжелина, которая по паспорту оказалась Ангелиной, подняла крик, когда узнала, что милиция убила ее двоюродного дядю — именно так, и никак иначе, трактовала она вышеописанное событие. Не имея понятия о шахматной игре, она превосходно усвоила принцип «сицилианской защиты» — защищаясь, бросайся в атаку. Боевые поползновения Анжелины, однако, сдерживались наличием обнаруженных в квартире, снятой на ее имя, детских трупиков и показаниями Алексея Дубинина. И не только его, но и других беспаспортных страдальцев. Застигнутое во время облавы безликое существо с атипическим дерматитом имело, согласно обнаруженным при нем документам, московскую прописку, и его отпустили, строго рекомендовав больше не попадать в такие квартиры и не соглашаться на выполнение сомнительных с точки зрения нравственности работ.
Иван Козлов имел право трубить победу: даже с нечаянной смертью Бусуйока Ивановича операция завершилась успешно! Но он хотел другого. Операция по выявлению сети, эксплуатирующей нищих, представляла для него ценность лишь постольку, поскольку она способствовала разгадке двойного убийства. Если действительно способствовала… Во всяком случае, ничего похожего на орудие убийства Скворцова и Бирюкова, равно как и на табельный пистолет, ни в одной из нехороших квартир обнаружено не было. И поэтому он насел на фигурантов по этому делу, добиваясь, не поступали ли к ним сведения о готовящемся злодейском нападении на Бирюкова, который поприжал хвост мафии нищих. За чистосердечное признание обещал смягчение приговора.
Однако сведений такого рода Иван ни от кого не получил. И все твердили, что не знают, где находится женщина с волосатым лицом, которая пришла оповестить Бирюкова, что по истечении двух недель ему грозит опасность.
