Тот, кто знает - Маринина Александра Борисовна (читаемые книги читать .txt) 📗
Прошли Ноябрьские праздники, потом Новый год, потом Наташин день рождения. Все постепенно вошло в свою колею, ловко переделанный сценарий на киностудии приняли, съемки шли полным ходом. Вадим, узнав о Наташиной беременности, так обрадовался, что забыл свои прежние обиды и радовался тому, что жена в Москве, что у нее хороший врач и что рядом находится Бэлла Львовна, на которую можно всегда и во всем положиться – и за детьми присмотрит, и по хозяйству поможет.
Иринка тоже как будто притихла, и, хотя училась по-прежнему плоховато, исходящего от нее запаха спиртного и табака Наташа не чувствовала. Девочка стала больше времени проводить дома, с удовольствием занималась малышами, гуляла с ними, играла, учила Алешу считать, а Сашу – читать. С токсикозом Наташа благополучно справилась, с седьмого месяца беременности она уже чувствовала себя совсем хорошо, роды ожидались в начале мая, и ее то и дело охватывало радостное ощущение того, что черная полоса закончилась и все самое трудное позади.
После трехмесячного автономного плавания Вадим получил отпуск и, как Наташа и обещала сыновьям, приехал в Москву как раз к Восьмому марта. Было устроено шумное застолье, пришли Инна с Григорием и двое товарищей Вадима, один с женой, другой – с незамужней сестрой, специально для которой Гольдманы, предварительно посоветовавшись с Наташей, привели холостого хирурга Андрея Константиновича. И конечно же, за столом присутствовали Бэлла Львовна и Иринка. Полину Михайловну тоже позвали – соседка все-таки, Иринкина бабушка, – но та очень вовремя заснула и не пришла.
Иринка давно уже вновь набрала потерянные во время болезни килограммы и обрела прежний цвет лица. Ее персиковые щечки излучали теплый свет, а темные большие глаза опасно поблескивали, особенно когда она бросала взгляд на хирурга, весело ухаживающего за приглашенной для него дамой.
– Андрей Константинович, а пойдемте танцевать! – заявила девочка, обращаясь к доктору через весь стол.
Хирург смешался, растерянно поглядел на сидящую рядом с ним молодую женщину, но положение спас ее брат:
– И это правильно! Сестренка, пошли потанцуем.
После первого танца последовал второй, потом третий, а Ира все не отпускала от себя Андрея Константиновича, уговаривая станцевать «ну еще один разочек». Это продолжалось до тех пор, пока Наташа не взяла бразды правления в свои руки и не попросила Иру помочь ей на кухне.
– Что ты к нему пристаешь? – сердито выговаривала она соседке, выкладывая из духовки запеченную в фольге баранью ногу. – Он взрослый человек, ему гораздо интереснее общаться с Еленой, чем с тобой. А ты прилипла к нему и не отпускаешь.
– Если бы ему было интересно с ней, так он бы с ней и общался, – отпарировала Ира. – А он вместо этого со мной танцевал. Значит, ему со мной больше нравится.
– Ничего-то ты не понимаешь, – вздохнула Наташа. – Андрей Константинович хорошо воспитан и не может отказать даме, если она просит потанцевать с ней. Но это совсем не означает, что эта дама ему нравится. Усвоила, малолетняя куртизанка? И не смей больше его дергать, а то из-за стола выгоню.
– Не выгонишь. – Иринка показала ей язык и скорчила рожицу.
– Почему это не выгоню?
– Потому что ты меня любишь и все мне прощаешь. Скажешь, нет?
– И да, и нет. Я тебя, дуреху, действительно люблю, но насчет того, чтобы все тебе прощать, тут ты сильно заблуждаешься. Забыла уже, как под замком у меня три дня просидела? Снова хочешь попробовать?
Ира надулась, молча взяла большое блюдо с мясом и выложенным по краям отварным картофелем и понесла его в комнату. До конца застолья она не проронила ни слова, к Андрею Константиновичу больше ни с какими вопросами не обращалась и вела себя как примерная гимназистка. Когда гости наконец разошлись, она, все так же храня гордое обиженное молчание, помогла Наташе унести из комнаты и вымыть грязную посуду. Наташа не пыталась ее разговорить, она полагала, что обиды и мелкие конфликты пойдут девчонке только на пользу.
Уже лежа в постели, они с Вадимом обсуждали, как назвать будущего ребенка. Это нужно было решить заранее, ведь в мае Вадима в Москве не будет, и не исключено, что он снова окажется в плавании, а ребенка нужно будет регистрировать.
– Давай, если будет девочка, назовем в честь твоей мамы, – предложила Наташа.
– Зоей? Нет, не годится.
– Почему?
– Это не современно. Ну какая может быть Зоя? Восемьдесят пятый год на дворе. Давай лучше в честь твоей мамы.
– А что, Галя – лучше, по-твоему? Сейчас никто девочек Галями не называет, – возразила Наташа, привычно прикладывая ладони к выпирающему животу, словно пытаясь нащупать ребенка и спросить у него, кто он, мальчик или девочка, и как его зовут.
– А как сейчас называют?
– Ну, например, Катя, Юля, Олеся, Оксана. Остаются и традиционные варианты – Ира, Марина, Наташа, Оля, Лена, Таня, Люда.
– А что? – воодушевился Вадим. – Катя – чудесное имя. Давай Катей назовем.
– У Люськи уже есть Катя. Не хочется повторяться. Они все-таки сестрами будут, хоть и двоюродными.
– Ладно, тогда пусть будет Юля.
– Юля у Инки Гольдман уже есть.
– Ну да, Ира у нас тоже есть, и Наташа есть, и Людмила, Оля, Олеся и Оксана мне принципиально не нравятся, не люблю имена на букву «О». А если Таня?
– Таня? – Наташа задумалась. У Марика жена – Таня. И каждый раз, произнося это имя, она будет вспоминать о нем. И о ней… Нет, только не Таня. – Нет, не пойдет.
– Капризная ты у меня, – рассмеялся Вадим. – Предлагаю компромисс. Пусть будет Оксана, но не в украинском варианте, а в русском. Ксения, Ксюша. Как тебе?
– Здорово, – обрадовалась Наташа. – Ксюша, Ксюшенька. Ксения Воронова. Принимается. Слушай, а если все-таки мальчик?
– Ну, уж если опять мальчик, тогда я предлагаю назвать его Гришкой в честь твоего гинеколога, благодаря которому ты благополучно переносишь уже третью беременность.
– Да ну тебя, – рассмеялась Наташа. – Я серьезно спрашиваю.
– А я серьезно отвечаю. Гриша Гольдман – крестный отец всех моих детей. Неужели ты думаешь, что я не знаю, как ты не хотела рожать Алешку сразу после Сашеньки, как просила дать направление на аборт, а он тебя уговорил оставить ребенка!
– Знаешь?! – ахнула Наташа. – Откуда? Я же тебе не говорила об этом. Неужели Инка продала?
– Ну да, твоя Инка продаст, – усмехнулся Вадим. – Она скорее себе язык откусит. Вы с ней два сапога пара, ничего друг про друга не рассказываете.
– Тогда кто же? Гриша?
– Да ты что, разве Гриша добровольно расстанется с врачебной тайной? Только под пытками, а я не садист.
– Бэлла Львовна? – высказала очередное предположение Наташа и тут же сама себе ответила: – Нет, не может быть, Бэллочка никогда не сказала бы тебе… Все, сдаюсь. Говори, кто меня продал.
– Никогда в жизни не угадаешь. Иринка.
– Ирка? – От изумления Наташа даже приподнялась в постели. – Она-то откуда об этом узнала? Ей же тогда десять лет было, я не могла с ней это обсуждать.
– Ты это обсуждала с Бэллой Львовной. А Иринка подслушивала под дверью. И потом мне доложила. Только ты ее не ругай, она же маленькая была, не понимала, что подслушивать неприлично, а пересказывать подслушанное – подло. Ну так что, остановимся на Григории Воронове?
– Остановимся, – согласилась Наташа.
– Тогда давай спать.
Через два дня, 10 марта, телепрограммы обрушили на головы людей очередную порцию симфонической музыки и классического балета. Первой в квартире печальную новость узнала, как обычно, Бэлла Львовна, она включала телевизор с самого утра.
Наташа на кухне возилась с обедом, когда соседка выглянула из своей комнаты.
– Наташенька, кажется, у нас опять кто-то умер, – громким шепотом сообщила она.
Наташа в испуге обернулась. Что случилось? Неужели Полина Михайловна…
– Кто? – вмиг задеревеневшими губами спросила она.
– Кто-то из руководства страны. Опять по телевизору по всем программам минорная музыка. Черненко, наверное.
