Черная Орхидея - Эллрой Джеймс (полная версия книги TXT) 📗

Салли Стинсон запахнула халат и сказала:

— Послушайте, я уже рассказала все тому парню. — Она запнулась и обхватила себя руками. Она была похожа на красивую бабенку, столкнувшуюся нос к носу с чудовищем из тех старых фильмов ужасов. Я прекрасно знал, кто был ее чудовищем.

— Мы к нему не относимся. Просто хотим поговорить с вами о Бетти Шорт.

Салли осторожно спросила:

— А он не узнает?

Расс одарил ее своей улыбкой священника и солгал:

— Нет, это строго между нами.

Салли отошла в сторону. Расс и я зашли в типичную комнату для свиданий — дешевая мебель, голые стены, стоящие наготове чемоданы, чтобы можно было в любой момент смыться. Салли закрыла дверь на замок. Я спросил:

— А кто тот парень, о котором мы говорим, мисс Стинсон?

Расс поправил узел на галстуке, я замолк. Салли показала пальцем на кровать.

— Давайте только по-быстрому. Ворошить старые неприятности — против моих принципов.

Я сел, в нескольких дюймах от меня выскочила пружина матраса. Расс устроился в кресле и вытащил блокнот; Салли присела на краешек чемодана, спиной к стене, лицом к двери, словно готовая в любой момент сорваться с места (как бывалая беглянка). Она начала с самой повторяемой во время допроса по этому делу первой фразы:

— Я не знаю, кто ее убил.

— Ну что ж, хорошо, но давайте начнем с самого начала. Когда вы познакомились с Лиз Шорт? — спросил Расс.

Салли почесала прыщик на груди.

— Прошлым летом. Может быть, в июне.

— Где?

— В баре «Йоркшир Хауз Грилл», в центре. Я уже собиралась уходить, но ждала... Чарли. Лиз в это время охмуряла какого-то богатенького старикашку. Она прямо наседала на него. Своим напором его и спугнула. Затем у нас завязался разговор, и вскоре подошел Чарли.

Я спросил:

— И что потом?

— Потом мы обнаружили, что у нас много общего. Лиз сказала, что она на мели и Чарли предложил ей заработать двадцатку, она согласилась. Он послал нас поработать на пару в гостиницу «Мэйфлауэр», где проходил съезд торговцев текстилем.

— И?

— И Лиз была бесподобна. Хотите подробности, дождитесь моих мемуаров. Скажу лишь одно: уж насколько я мастер притворяться, но Лиз меня и в этом переплюнула. У нее был, правда, свой бзик — любила делать это в чулках. Но делала она это просто виртуозно — хоть вручай премию киноакадемии.

Мне вспомнился порнофильм и странный надрез на правом бедре Бетти.

— Вы не знаете, снималась ли Лиз в каких-нибудь порнофильмах?

Салли покачала головой.

— Нет, но если бы снималась — ей бы не было равных.

— Вы знаете человека по имени Валтер Дюк Веллингтон?

— Нет.

— Линда Мартин?

— Аналогично.

В разговор вступил Расе:

— Вы еще работали с Лиз?

Салли ответила:

— Четыре или пять раз, прошлым летом. В гостиницах. На разных съездах.

— Помните какие-нибудь имена? Организации?

Она засмеялась и снова почесала ложбинку на груди.

— Мистер полицейский, моя первая заповедь — закрой глаза и попытайся все забыть. Я ее исправно соблюдаю.

— Не была ли одной из гостиниц «Билтмор»?

— Нет. «Мэйфлауэр», «Хациенда Хауз». Возможно, «Рексфорд».

— Были у Лиз какие-нибудь клиенты со странностями? Которые обходились с ней грубо?

Салли присвистнула:

— Они все просто тащились, потому что она все так натурально изображала.

Мне не терпелось перейти в Фогелю, и я сменил тему.

— Расскажите о ваших отношениях с Чарли Айсслером. Вы знаете, что он сознался в убийстве Орхидеи?

— Сначала не знала. Потом... в общем, я не удивилась, когда услышала об этом. У Чарли есть своего рода мания сознаваться в том, чего он не совершал. Если, допустим, убили проститутку и об этом написали в газетах, можно на какое-то время попрощаться с Чарли и готовить йод к его возвращению, потому что он очень старался сделать так, чтобы в участке его как следует отдубасили.

Расс спросил:

— Как вы думаете, почему он так поступает?

— Как насчет угрызений совести?

— А как насчет этого: сначала вы расскажете о том, где были с десятого по пятнадцатое января, а потом о том человеке, которого мы все не любим.

— Как будто у меня есть выбор.

— Есть. Или вы расскажете все нам, или надзирательнице в камере.

Расс резко поправил свой галстук.

— Помните, где вы были в те дни, мисс Стинсон?

Салли, достав из кармана сигареты и спички, закурила.

— Все, кто знал Лиз, помнят, где они были в те дни. Это как в то время, когда умер Рузвельт. Жалеешь, что не можешь вернуться назад и все изменить.

Я хотел было извиниться за свою нетактичность, но Расс меня опередил:

— Мой напарник не хотел вас обидеть, просто это для него больная тема.

Его замечание сработало. Салли Стинсон бросила сигарету на пол и, затушив ее голой ногой, погладила стоявшие рядом чемоданы.

— Вы за порог — и я следом. Хорошо, так и быть, расскажу только вам, но никому больше — ни прокурорам, ни присяжным, ни другим полицейским. Вы — за порог, и Салли туда же.

Расс кивнул:

— Договорились.

На ее лице появился румянец, который вместе со злым блеском в глазах делал ее моложе лет на десять.

— Десятого, в пятницу, мне в гостиницу позвонили. Какой-то парень, представившийся другом Чарли, сказал, что хочет снять меня для своего дружка-девственника. На два дня в «Билтморе» за сто пятьдесят. Я ему сказала, что уже давно не видела Чарли и что, вообще, откуда у него мой номер? Он сказал, что это не мое дело и что я должна встретиться с ним и его дружком на следующий день в полдень возле «Билтмора».

У меня тогда не было бабок, и я согласилась. Два похожих как две капли толстяка, как я поняла, папаша и сынок, полицейские. Деньги переходят из рук в руки. У сынка дурно пахнет изо рта, но мне попадались фрукты и похуже. Он называет фамилию своего отца, я немного пугаюсь, но папаша быстро смывается, а сынок такой рохля, справиться с которым не составит труда.

Она снова закурила. Расс передал мне фотографии Фогелей, сделанные для отдела кадров, я показал их Салли.

— Они самые, — сказала она, ткнув в их лица своей сигаретой, затем продолжила: — Фогель снял номер люкс. Мы с сынком перепихнулись, а потом он стал меня упрашивать поиграть с этими его противными секс-игрушками, которые он принес. Я наотрез отказалась. Он пообещал заплатить еще двадцатку, если я соглашусь, чтобы он меня слегка похлестал. Я сказала, что от меня он этого не дождется. Потом...

Я прервал ее:

— Он говорил что-нибудь о порнофильмах? Фильмах с участием лесбиянок?

Салли фыркнула:

— Он говорил о бейсболе и о своем пенисе. Он называл его Большой Шницель. Правда, был у него скорее маленький.

— Продолжайте, мисс Стенсон.

— Мы трахались до вечера, и я до посинения слушала эту его дурацкую болтовню про «Бруклин Доджерс» и Большой Шницель. Потом мне надоело, и я предложила ему поужинать и подышать свежим воздухом, и мы пошли в холл.

А там сидит Лиз. Совсем одна. Она мне говорит, что ей нужны деньги, и, так как я вижу, что сынок положил на нее глаз, я устраиваю им свидание. Мы возвращаемся в люкс, и, пока я курю, они занимаются этим в спальне. Она выскакивает оттуда где-то в двенадцать тридцать и шепчет: «Маленький Шницель», после чего убегает. Следующий раз я увидела ее уже на фото во всех газетах.

Я посмотрел на Расса. С подчеркнутой артикуляцией он произнес:

— Дюланж. — Я согласно кивнул, представив, как Бетти Шорт, получив деньги, начала кутить и делала это до тех пор, пока утром двенадцатого не встретила Француза Джо. Последние дни Орхидеи стали прорисовываться более отчетливо.

Расс спросил:

— И после того как она ушла, вы снова вернулись к Джону Фогелю?

Она отшвырнула лежавшие на полу фотографии и ответила:

— Да.

— Он говорил с вами о Лиз Шорт?

— Он сказал, что ей понравился Большой Шницель.

— Он не говорил, что они снова договорились встретиться?