Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич (читаем книги бесплатно .TXT) 📗
— Ну, куда нам теперь? — позевывая спросил Лазкин, как и остальные уставший после перелета.
— В район Сэтагая.
— А я знаю, где это, — заявила Кристина.
Марк, улыбаясь, посмотрел на нее:
— Ты знаешь, тебе к лицу эта страна!
— Ну-ну, голубки, — влез в их разговор Борис. — Сначала дело!
— Не спеши, как голый в баню! — парировал по-русски Марк. — Не известно, какой дрек с перцем ждет нас у этого узкоглазого Христа.
— Э, чего там! Я думаю, раз не только наши с немцами, но и американцы с Като якшаются, значит, там есть возможность заработать.
— Неприлично разговаривать при мне на языке, который я не понимаю! — обиделась Кристина.
— Прошу прощения! — слегка поклонился ей Лазкин. — Мы всего лишь дискутируем с товарищем вопрос, что делать сначала — в отель или за работу…
— Все, спор окончен, — сказал Марк — Мы с Кристиной в гостиницу, а ты куда хочешь.
Марк сказал так не без умысла. В зависимости от ответа, который он получит, его подозрения в адрес Кристины усилятся либо, наоборот, ослабнут.
— Я с Марком, — сказала Кристина.
— Тогда скажи хоть, как добираться до Сэтагая, — взмолился нетерпеливый Лазкин.
Получив подробную инструкцию, Борис откланялся.
В гостинице Марк вполголоса спросил:
— Как поселимся? Мы с Борисом, а ты отдельно?
— Можно и наоборот, — засмеялась Кристина, успевая при этом заполнять регистрационные бланки. — Однако я мечтаю в скором будущем переночевать с тобой в настоящей японской гостинице.
— Что-то голос твой при этом звучит больно зловеще, — озабоченно заметил Марк.
— О, западному человеку многое покажется не просто странным, а диким и пугающим.
— Но ведь со мною будешь ты!
— Да. Иначе с тобой переночует кто-нибудь другой, а мне этого не хочется.
В номере они первым делом поцеловались, затем Марк сказал:
— Знаешь, что я тебе хочу предложить? Ложись-ка ты отдыхать, да?
Кристина внимательно посмотрела на Марка.
— Меня к батюшке Като теперь и цепями не затащишь. Слушай, мне кажется, ты подозреваешь, что меня послали за вами следить!
— Следить? За кем? — прикинулся невинной овечкой Марк.
— За вами!
Марк ответил честно:
— Имеется такое подозрение.
— Ген, ты рассуждаешь неправильно.
— Почему?
— Может быть, я не так сказала, да? Рассуждаешь ты правильно, однако вывод не тот. Мое дело — следить не за вами, а за тем, как кончится эта история.
— И кто же тебе подсунул это дело?
— Сначала ответь мне: твое отношение ко мне зависит от ответа или нет?
— От ответа зависит только моя работа.
Она прижала ладони Марка к своему липу.
— Это не конкретно!
— А что я должен сказать? Гораздо интереснее, что ты здесь делаешь. Это не лучшее место для уик-энда с парнем.
— Это не уик-энд, а ты — не парень!
— Кто же? — подозрительно спросил Марк.
— Ты мой мужчина, а я, как смиренная японская жена, должна следовать за тобой повсюду, куда ты меня возьмешь.
— Постой-постой! Я не говорил, что хочу тебя здесь видеть!
— Значит, не хочешь, — убитым голосом сказала Кристина.
— Ну почему?! — возопил Марк, не выпуская Кристину из объятий. — Я готов быть с тобой где угодно, но не уверен, что именно здесь.
— Ген, я скажу тебе всю правду…
— Так… — поощрительно молвил Марк.
— Ген, я, конечно, оглупевшая от любви женщина, но еще я неплохая и достаточно известная журналистка. Когда отец узнал, что я была с тобой несколько дней назад и хотела бы продолжать наши отношения, он сказал: езжай, но знай, что он будет сидеть в тюрьме.
— А твой папа не будет сидеть?
— Ничего конкретного я не услышала, но поняла так, что не будет. Если представить всю вашу одиссею как фильм с приключениями, то я подозреваю, что в этой картине он режиссер-постановщик.
— То есть?..
— Он сказал мне: езжай и, когда вернешься, напишешь сногсшибательный репортаж. У тебя будет слава, сказал он мне, а у меня исполненный долг.
— Хорошо сказал, но опрометчиво. Подобные слова могут принадлежать полицейскому, но не преступнику. Ты не согласна? У нашего брата не бывает чувства долга.
— Ты зря говоришь так. Папа сказал, что ты совсем не похож на преступника. Он умный человек, а я женщина, и все же в этом вопросе наши мысли совпали: мне тоже не верится, что ты бандит из шайки.
— А кто же я?
— Ты мужчина, которого я люблю. Как ты думаешь, я могу полюбить бандита?
— Можешь, — искренне ответил Марк.
— Но ненадолго, — кокетливо произнесла Кристина. — А за тебя я хочу выйти замуж, но, наверное, ты не захочешь венчаться в церкви? Ты, наверное, коммунист.
— Нет, я бывший комсомолец.
— О, что это — комсомолец?
— Кандидат в коммунисты. Но это было давно, а сейчас мне надо идти.
— Да, может быть.
— Кристина, ты знаешь правила сидения в отеле?
— Какие правила?
— Из номера не выходить, никого не впускать, кроме меня, на телефонные звонки не отвечать.
— Если ты не застрянешь там, куда идешь, надолго, буду соблюдать правила. Иначе ничего не могу гарантировать.
Такое Марк видел впервые. Внутри модернового высотного здания из стекла и бетона грандиозное сооружение, напоминающее нечто среднее между христианской церковью и буддийским храмом. Все было аляповато, пестро, роскошно, но безвкусно и, как показалось Марку, лишено величественности. Последнее впечатление усугублялось тем, что люди, находящиеся здесь, представители как белой, так и желтой рас, вели себя нервозно и суетливо.
После нескольких минут наблюдения Марк понял, что помещение, в котором он находится, вовсе не молельня, а, скорее, предваряющий ее холл.
К нему подошел коренастый японец, что-то резко спросил по-японски. Марк ответил по-немецки:
— Нихт ферштеен. — Не понимаю.
Тогда японец одной рукой схватил его за плечо и второй показал на дверь: иди, мол, подобру-поздорову.
Марк прижал его кулак, зажимающий ткань его куртки на плече, правой ладонью, сделал оборот влево так, что рука японца оказалась захваченной и вывернутой в кистевом и локтевом суставах. Небольшое движение корпусом — и нервный слуга великого Като пошел юзом, пока не затормозил головой в каких-то ящиках и коробках.
— Низенько пошел, знать, к дождю, — пробормотал Марк и побежал легкой рысцой к одной из дверей, вернее будет сказать, к единственной. Люди исчезали и с другой стороны холла, раздвигая полупрозрачные стены. Марк знал, что в традиционных японских домах нет дверей как таковых, их заменяют раздвижные перегородки. Но он не знал, как их открывать, и поэтому предпочел то, что было ему знакомо.
Дверь оказалась незаперта. За ней — обычная комната офисного типа в европейском стиле. Да и трое сидящие в креслах, хоть и носили монашеские рясы — бурнусы, были бледнолицые, а по тому, как они взгромоздили ноги на низенький журнальный столик, Марк определил — перед ним американцы.
Они дружно уставились на Марка, потом один из них призывно махнул рукой.
Марк подошел, поздоровался по-немецки:
— Гутен таг!
— Желаете говорить по-немецки?
— Хотелось бы.
— Тогда с вами буду разговаривать я. Меня зовут Джон.
— Меня — Гена, — буркнул Марк грубовато, вспомнив, что ему положено быть не имеющим понятия об этикете бандитом, по некоему провидению прилично знающим немецкий.
— Это не немецкое имя, — заметил Джон.
— Почему вы решили, что я немец?
— Потому что вы приехали из Германии.
— Все-то вы знаете!
— Многое, но не все.
В этот момент, прервав начавшийся разговор, в комнату заглянул давешний негостеприимный японец.
Один из американцев что-то резко и гортанно сказал ему по-японски, и монах послушно закрыл двери с той стороны.
