Красный Петух - Гийу Ян (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗

– Так что, если среди этих четверых и есть наш клиент, то это, без сомнения, Хедлюнд, – сделал вывод Карл.

Во второй половине дня он почувствовал, что начинает испытывать чуть ли не презрение к Хедлюнду. Насколько Карл помнил, именно таких дурней им удавалось раньше вышвыривать из "Кларте" и других организаций. Такие хедлюнды всегда попадались, но никому из них не удавалось добиться ни влияния, ни доверия в левом движении. А этот – явное исключение.

– Вполне приемлемая мысль, – поддержал Фристедт. Но проблема заключалась в том, что допросить Хедлюнда не удавалось. Он сумел даже обзавестись настоящим адвокатом, а тот с убийственной эффективностью разрушил все старания следователей хоть что-то выдавить из подозреваемого.

Нэслюнд прислал несколько отчетов о различного вида связях между семью палестинцами и четырьмя шведами, но уже после беглого ознакомления с ними Фристедт понял, что все это – барахло. Несколько телефонных разговоров, свидетельствовавших о том, что какие-то палестинцы звонили каким-то шведам и выражали беспокойство в связи с публикациями в газетах. Ничего странного в этом не было. И в целом материал не содержал чего-нибудь неожиданного и был по сути сродни чисто математическим выкладкам.

Может быть. Карлу стоило посидеть над материалами еще и вечером? А Фристедт и Аппельтофт продолжили бы работу над "графической" моделью ситуации; когда все станет вырисовываться, они могли бы вновь встретиться и подумать вместе.

Они надеялись, что за ночь немцам тоже удастся что-то откопать. Если все потянет к немецким делам, то об этом удастся узнать довольно быстро – ведь, как известно, немецкие коллеги не любят долго держать палец на курке, узнай они, что подозреваемый террорист находится в их собственной стране. Но рано или поздно они увидят, что из Швеции повлиять на это не удастся.

Карл забрал с собой папки с отчетами о задержанных палестинцах и их связях с задержанными шведами и ушел к себе в комнату. Он начал "пропускать" палестинцев через компьютер, и тот безо всяких сантиментов разделил их на трех сторонников "Аль-Фатх", двух – НФОП и двух – НФОП – ГК. По непонятной причине последняя организация классифицировалась как террористическая, в то время как НФОП – "возможно террористическая", а "Аль-Фатх" считалась организацией, не способствующей актам насилия на международной арене. Из этого можно было сразу сделать вывод: двое палестинцев явно должны быть выдворены из страны, еще двое – высланы, а трое могут остаться.

Выборочный материал, разосланный Нэслюндом, о каждом из более или менее подозреваемых не прибавил ничего нового.

В указанный день и час один из сторонников НФОП звонил Нильсу Густаву Сунду. Прилагаемая запись разговора свидетельствовала о тривиальности вопросов: действительно ли были основания писать в газетах о том, что какая-то палестинская организация убила "шефа террористов" в СЭПО. А прилагаемый при этом старомодный меморандум утверждал, что палестинец, звонивший Сунду, знал всех остальных палестинцев.

Ожидать чего-либо иного и не следовало: все они жили в двух студенческих квартирах в Упсале метрах в двухстах друг от друга.

Далее доказывалось, что Сунд знал остальных трех задержанных шведов, что также было очевидно: все они были в одной пропалестинской группе и, кроме того, жили в одном доме.

Но, таким образом, есть доказательство, что все эти семь палестинцев связываются со всеми четырьмя шведами, и, значит, подтверждаются их "интенсивные внутренние контакты".

Последняя формулировка уже появилась на страницах утренних газет, но Карл их не читал. Последовав совету своих старших коллег, он решил газет не читать.

Домой он ушел сразу же после шести и занялся тренировкой в своей закрытой комнате. Потом спустился в югославский ресторан в Старом городе и за столиком, откуда беспрепятственно мог наблюдать за входом и выходом из ресторана, съел жаркое на вертеле. Около половины девятого спокойно пошел к входу в метро там же, в Старом городе, и начал операцию по своему исчезновению. Времени было достаточно, и он был в хорошем настроении, явно ощущая приближение прорыва в расследовании. Под мышкой левой руки чувствовалась успокаивающая тяжесть его пистолета "смит-и-вессон комбат магнум".

В первый вагон поезда, отходившего в 21.43, он вошел в последнюю дверь и остановился около нее. Это давало возможность просматривать весь вагон. И тут же он увидел Понти, стоявшего у передней двери. "Превосходно, – подумал Карл, – просто отлично, все верно сделано".

Когда поезд заскрежетал у Сант-Эриксплан, вагон был уже полупустой. Но Понти ни единым мускулом лица не показал, опознал он Карла или нет.

У Турильдсплац Карл вышел и быстро прошел до передней двери, подав Понти знак на выход в момент, когда дверь уже начала закрываться. Теперь они стояли, глядя друг другу в глаза, на почти пустом перроне метро. Оба автоматически оглянулись назад, но там не было никого, кроме пожилой дамы, вышедшей из вагона и направившейся к выходу из метро. Они наконец поклонились друг другу.

– Меня зовут Карл, и работаю я в "сэке", – представился Карл.

– Мне кажется, что мы вроде бы где-то уже виделись, – ответил Понти. Прежде чем продолжить, он оглянулся по сторонам. – Теперь моя очередь, если не возражаешь. Выйдем не здесь, а подождем следующего поезда, или я один пойду в город. Подходит?

Карл кивнул. И они медленно пошли к середине перрона, где Понти остановился. Карл украдкой наблюдал за ним, пытался представить себе, как можно угадать профессию Понти, не знай он ее заранее, и пришел к мысли, что, пожалуй, полицейский. Что-то спортивное и осторожное чувствовалось в его поведении, и это нравилось Карлу. В прежнем "левом" движении большинство выглядели "интеллектуалами" в очках и прочих атрибутах...

– Назови цифру от одного до трех, – улыбнулся Понти, когда наконец к перрону, скрежеща, подошел следующий поезд.

– Один, – ответил Карл, и Понти кивнул.

Они вошли в вагон и огляделись по сторонам, но ничто не вызвало их подозрений. Понти взглядом попросил Карла остаться у двери; через минуту они вышли на станции "Кристинеберг", как раз когда дверь закрывалась.

– Ты сказал "один", это и есть одна остановка. Я – один, меня не преследуют, ты знаешь это, – заключил Понти.

Карл кивнул.

– Где ты научился всему этому? – поинтересовался он, направляясь к выходу из метро.

– Ты моложе меня на несколько лет и не помнишь. Но в конце 60-х – начале 70-х годов СЭПО постоянно висела у нас на пятках. Нас научил the hard way [44]. А в пропалестинском движении нас к тому же мучил поток иного сорта информаторов. Ну, чего ты хочешь? Зайдем в дворцовый парк?

– Пойдем в другую сторону, – с улыбкой ответил Карл на ироническую улыбку Понти, подразумевавшую "ну что ж, поиграем".

– Зачем ты ездил в Осло, зачем подшутил над нашими сотрудниками? Не буду перебивать тебя, но хочу знать об этом в мельчайших подробностях, чтобы поверить тебе и все понять.

– Это допрос?

– Нет. Но мне важно знать. Потом, возможно, я расскажу почему. Все зависит от...

Понти молча продолжал идти рядом с Карлом, потом жестом спросил, куда идти дальше. Карл кивком показал вперед, и они растворились в темноте.

Рассказ Понти был абсолютно логичен. Он ездил в Осло на переговоры с НРК [45], хотел продать им телерепортаж из Афганистана как свободный журналист. Шведское радио и телевидение не соглашались на служебную командировку в Афганистан из-за споров о дополнительной оплате за риск (возможный профессиональный ущерб) и других шведских штучках. Описывать эту войну можно лишь в условиях, принятых для свободных журналистов. А они делали исключение только для рассказа о латиноамериканских войнах.