Полное блюдце секретов - Кивинов Андрей Владимирович (е книги TXT) 📗
Игорь лег на койку и закрыл глаза.
ЧАСТЬ 1
Глава 1
– Так вот, господа, эта веселенькая собачка называлась бультерьером. Такая маленькая, похожая на белого поросеночка с розовым пятачком. И по природе своей ласковая и преданная хозяину до безумия. В данном случае – хозяйке. Но главное ее достоинство помимо преданности способность сжимать челюсти с давлением до двадцати пяти атмосфер. Вы знаете, что такое двадцать пять атмосфер? Суньте руку в гибочный пресс узнаете. И если этот маленький ротик на чем-то сжимается, даже любимый хозяин с трудом убедит собачонку отпустить то, за что она там уцепилась.
Такое вот необычное животное. А глупый и неосмотрительный мужичок как раз его в расчет и не принял, не разбирался ни фига в породах. Ну, подумаешь, бегает по кустам что-то свиноподобное и поскуливает. Ногой пни – улетит к ближайшей березе. Пшла вон!
А мужичок-то, короста, не просто так по парку прогуливался. Он, короста, интересным паскудством занимался. Одиноких лыжниц насиловал. Как снежок выпадет, нацепляет он белый маскхалат с вязаной шапочкой – и в парк. Парк большой, лыжниц много. Которые воздухом лесным подышать решили, которые жирок растрясти. Двигают лыжами по лыжне, любуются зимними пейзажами. Не спеша, со смаком. А этот ухарь тут как тут. Как партизан под елкой. Ага, едет красотка. Оружие к бою. Вокруг, кроме ворон и галок, никого. Шапочку на глаза, сзади прыг дамочке на лыжи – стоп, машина! Дамочка по инерции носом вперед, на коленки бух и никуда! Крепления ботинки держат, мужичок лыжи не отпускает – попалась бабочка в сачок.
Мужик же использует неожиданно представившуюся возможность познакомиться в самых скотских целях. Ну, в смысле похотливых. Стягивает с нижней половины лыжницы верхнюю и прочую одежды и уестествляет дамочку в ускоренном варианте. Парк, как я уже говорил, большой, кричать бесполезно, мужичок специально места поукромней выбирает. Закончит он это безобразие и в лес. Как будто и не было. Многие дамочки даже и понять не успевали, что произошло. Снежный человек, что ли, в парке завелся?
Может, стоит сообщить в научный институт?
В институт, однако, не сообщали, а все больше в наше отделение шли. Мы этот чертов парк обслуживали. И так-то от него хлопот – то грабежи, то убийства, а тут еще такие лыжные фокусы. Ну, прямо, фристайл порнографический.
Прикидываете, шесть эпизодов уже надыбали, а как ловить, черт его знает. Не самим же в маскхалатах по кустам прыгать. И через средства массовой информации лыжниц не шибко предупредишь. В принципе, это сейчас запросто, чуть что – товарищи, по улице гуляют маньяки, будьте бдительны! А тогда – ни-ни. Нечего панику разводить в нашем самом безопасном городе. Чувствуем, если седьмой эпизод случится, нас, оперов, начальство само, как лыжниц, уестествит. Точно придется маскхалата шить и по парку партизанить.
Но как повезло нам и как не повезло мужичку! Число семь действительно магическое.
Дамочка каталась на лыжах не одна, а со своей маленькой подружкой, бультерьеркой по кличке Крэйзи. Надо ж такую кликуху придумать!
И когда крошка Крэйзи увидела описанную мной сценку, она просто из себя вышла от такого нахальства и бесстыдства. На ее преданных собачьих глазах лишают чести любимую хозяйку! Бардак! Команда «Фас!» в таких случаях даже не требуется. Тихонько разгоняемся, тихонько взлетаем и тихонько вешаемся на голой заднице мужичка, сжав челюсти на все двадцать пять атмосфер.
Ничего паровозик получился. Дамочка орет, мужичок даже не орет, а извергает рев турбин сверхзвукового истребителя, Крэйзи висит, как присоска, и отцепляться не собирается. Мужичок, забыв про жертву, прямо со спущенными штанами помчался по лыжне в свободном направлении; хозяйка опомнилась, и за ним. Через пару километров нагнала, благо была неплохой лыжницей. Собачка как висела, так и висит; народ, гуляющий по парку, шарахается; мужичок уже не истребителем, а тяжелым бомбардировщиком воет.
Хозяйка: «Крэйзи, фу! Фу!». Но какое, к черту, «фу», если поругана хозяйская честь.
Никакого «фу». Короче, пока половину задницы у мужичка не оттяпала, не успокоилась…
– Ты не устал тараторить, Вовчик? Скажи, сам сочинил или рассказал кто?
– Вот те крест – было! Позвони в мой бывший отдел, там все эту историю помнят.
Мужичку семь лет влепили и третью группу инвалидности. Но как с одной половиной задницы жить-то?
Рассказчика перебил телефонный звонок. Вовчик снял, трубку.
– Белкин слушает… Казанцева нет, он в морге… Что значит, когда умер?! Он в морг на опознание уехал. Что-нибудь передать? Ну, как хотите.
– Достали казанцевские козы, – пожаловался Белкин, положив трубку, Единственный номер постоянно занят из-за его баб. Петрович, скажи ему, пускай домашний телефон дает. А то к нам, как в справочное Аэрофлота. Звони, не звони – глухо.
– Я говорил, бесполезно. Он утверждает, что все его знакомые дамы состоят у него на оперативной связи, а значит, это служебные дела, а не личные. Поэтому и телефон должен быть служебный.
– Сказал бы я, на какой связи они у него состоят. Диван, посмотри, еле жив. Еще пара его «оперативных встреч» – и мы останемся без мебели. Прикинь, Петрович, ему нормальных баб уже не хватает, он уже с женами убитых бандитов шалит. Мол, отрабатывает на причастность. Как мордашка ничего, Казанова тут как тут-дайте отработаю. Даже если дело не его.
– Брось ты, Вовчик, – вмешался в разговор третий из находившихся в кабинете, опер Паша Гончаров, – Казанова неисправим, а его амурные шашни действительно иногда помогают.
Белкин не стал спорить, склонившись над бумагами.
Вновь затрещал телефон.
– Во, опять какой-нибудь казанцевский бабец. Скажи, что Казанцев из морга не вернется. Разлагается.
Паша поднял трубку.
– Это тебя, нытик. Наверное, тот мужик из парка с половиной задницы.
Вовчик, ухмыльнувшись, подошел к телефону.
– Владимир Викторович, здравствуйте. Это Олег Уткин. Помните, из девяносто второго дома?
– Помню. Здорово.
– Вы извините, что отрываю… Это не вы, случаем, занимаетесь делом Мотылевского?
Вовчик удивленно поднял бровь:
– Мы все им занимаемся, но персональную ответственность несу действительно я. Это моя территория. А ты что, знаешь, кто его завалил?
Паша и Петрович разом уставились на Белкина.
– Нет, я не знаю… Просто есть люди, которые хотели бы пообщаться с вами по этому вопросу. Меня попросили связаться. Я здесь навроде посредника.
– А что, люди не могут узнать у дежурного телефон отделения по раскрытию убийств?
Самим не позвонить?
– Да нет, могут, конечно. Но когда кого-то знаешь, лучше напрямую.
– Ну, хорошо. Но хоть они-то знают расклад?
– Не думаю. У них, возможно, имеются подозрения. Вообще-то, они хотели бы поговорить неофициально…
– Поэтому тебя и попросили. Понятно. Хорошо, пускай подъезжают. Адрес знаешь?
– Да, вытрезвитель. Простите, а нельзя где-нибудь в другом месте? На стороне? А то вытрезвитель как-то несолидно.
– Ничего подобного. Они хотят поговорить со мной, интерес имеют они, поэтому условия ставлю я. Мне здесь нравится. А что касается вытрезвителя, то могу сказать, что недавно у меня в гостях был мужичок, у которого в кабинете стоит прямой телефон с Черномырдиным. И ничего, мужичок ушел от меня вполне удовлетворенный беседой.
Людей интересую я, а не обстановка, верно?
– Ладно, я передам. Когда к вам можно подъехать?
– Сегодня в пять. Я буду на месте.
– Они представятся от Олега.
– Да я уж догадываюсь, что не от Патриарха Всея Руси. Пока.
– Что там? – полюбопытствовал Петрович.
– Начинается, – вздохнул Белкин. – Как бандита грохнут, так «стрелки» идут, «разговоры», «секреты». Когда Мотылевского нашли, позавчера? Во, уже звонят.
– Кто?
– Откуда мне знать? Сегодня в пять познакомлюсь. Это звонил Уткин Олег, фраерок мелкий с моей бывшей территории. Так, ничего особенного, сам никуда не вписывался, но знал много. Приторговывал наркотой, в застойные времена фарцевал. Ему сейчас тридцатник где-то, в последний раз я встретил его года два назад, на улице, случайно.
