Черная Орхидея - Эллрой Джеймс (полная версия книги TXT) 📗
Сирз стоял возле карты Лос-Анджелеса, держа в руках ручку и кнопку. Заикаясь он проговорил:
— М-м-мы об-б-бойдем район пешком. — Я увидел свое письмо, на котором стояла печать «Отказать». Затем я услышал, как в противоположном конце комнаты кто-то оживленно начал спорить. Это были Эллис Лоу и Джек Тирни, старавшиеся полушепотом доказать свою точку зрения. Чтобы их никто не слышал, они спрятались за колонну. Я подошел поближе и, сев за стоявшей рядом перегородкой, стал прислушиваться — в надежде услышать что-нибудь про Ли.
Но говорили не про Ли, а про Нее.
— ...Джек, Хорралл хочет снять с этого расследования три четверти задействованных в нем людей. Проект закона или не проект закона, он считает, что уже показал нашу мощь избирателям. Мы сможем его убедить не делать этого, показав имена из найденного блокнота. Чем больше будут писать об этом деле, тем больше у нас будет шансов переубедить Хорралла.
— Черт побери, Эллис.
— Нет. Послушай меня. Раньше я хотел скрыть информацию о том, что девчонка подрабатывала проституцией, но сейчас это уже не является секретом, поэтому нет смысла что-либо скрывать. Мы знаем, кем она была, и мы получим этому подтверждение от той пары сотен мужиков, имена которых упоминаются в ее блокноте. Наши люди допросят их, я сообщу их имена своим знакомым журналистам, и мы будем поддерживать интерес к этому делу до тех пор, пока не поймаем убийцу.
— Это рассказы для дурачков, Эллис. В этом блокноте, возможно, и нет имени убийцы. Он — псих, который показывает нам свою задницу и говорит: «Делайте выводы». На девчонке можно заработать себе репутацию, Эллис. Я знал это с самого начала, как и ты. Но это дело может нам и аукнуться. Я расследую десятки других убийств, и мне не хватает людей. И если женатые мужчины, которые упоминаются в этом блокноте, увидят свои имена в газетах, их жизнь пойдет под откос только из-за того, что они однажды переспали с Бетти Шорт.
Последовало продолжительное молчание. Затем Лоу сказал:
— Джек, ты знаешь, что рано или поздно окружным прокурором стану я. Если и не в следующем году, то в пятьдесят втором. И что уже через несколько лет Грин уйдет на пенсию, и ты также знаешь, кого я прочу на его место. Мне тридцать шесть, а тебе сорок девять. У меня еще будет шанс отличиться, у тебя -нет. Ради бога, посмотри на дело с этой стороны.
Опять воцарилось молчание. Я представил, как капитан Джек Тирни взвешивает все за и против, решая, продавать ли душу Сатане с университетским значком и планами по захвату Лос-Анджелеса. Когда он наконец сказал «да», я порвал заявление с просьбой о переводе и возвратился на арену цирка.
Глава 18
В течение последующих десяти дней этот цирк стал превращаться в настоящий фарс, с некоторыми элементами трагедии.
Ничего нового из «Письма убийцы» извлечь не удалось, и 243 имени, упомянутые в блокноте, были распределены между четырьмя группами детективов. Такое небольшое число полицейских, задействованных на данном этапе расследования, только растягивали его и давали повод для статей и комментариев по радио. Расс Миллард настаивал на двадцати группах и быстрых облавах, но капитан Джек, поддержанный прокурором-сатаной, ему в этом отказал. Когда Большого Билла Кенига посчитали слишком легковозбудимым для проведения допросов и перевели на канцелярскую работу, напарником Фрици Фогеля стал я. С ним мы допросили около пятидесяти человек, в основном мужчин, пытаясь выяснить, в каких отношениях они были с Элизабет Шорт. В ответ мы слышали предсказуемые истории о том, как они знакомились с ней в баре, приглашали на обед, слушали ее фантазии о том, что она невеста или вдова героя войны, спали или не спали с ней. Несколько человек даже и не знали Орхидею — они были просто «друзьями друзей». Их имена, естественно, были вычеркнуты из списка.
Из всех парней, указанных в блокноте, шестнадцать, по словам Фрици, были «официальными трахальщиками Орхидеи». Большинство составляли мелкие сошки из киноиндустрии: агенты, сотрудники киностудий, занимающиеся поиском молодых талантов и директора кастингов, соблазняющие легковерных старлеток пустыми обещаниями и липовыми контрактами на съемки. Они завлекали наивных дурочек историями, почти такими же грустными, как сказки Бетти про ее счастье с жеребцами в военной форме. В конце концов всех мужчин из маленького черного блокнота Элизабет Шорт объединили два факта: их имена появились в газетах и они смогли доказать свое алиби, которое вычеркнуло из списка подозреваемых. А по дошедшим до нас слухам, некоторых из них позже вычеркнули и из списка мужей.
Что до женщин, это была «сборная солянка». Большинство были случайными знакомыми — просто знакомые, подружки для походов по барам и честолюбивые актрисы, идущие в никуда. Человек десять были проститутками и полупроститутками, родственные души которых Бетти встретила в барах. Они давали вроде бы ценную информацию, которая после проверки оказывалась не такой уж ценной, — в основном насчет того, что Бетти подрабатывала проституцией в дешевых гостиницах во время проведения там семинаров и съездов. Девушки утверждали, что она занималась этим очень редко, и не смогли вспомнить ни одного из ее клиентов; рейд по гостиницам, который совершил Фрици, не принес ему никакой информации, только обозлил, а то, что некоторых женщин из списка — указанных в материалах как проститутки — невозможно было найти, обозлило его еще больше.
Имя Мадлен Спрейг в блокноте не фигурировало, не упоминалось оно и во время последующих допросов. Из 243 допрошенных ни один не вывел нас на след лесбиянки или лесбийского бара. Каждый вечер я подробно изучал доску объявлений со сводками, чтобы убедиться в том, что имени Мадлен там нет. И я начинал успокаиваться относительно своего недоносительства.
Записи из найденного блокнота попали в заголовки газет, и цирк под названием «расследование» продолжился: на проверку одной, двух, трех, четырех и т. д. версий уходило громадное количество времени; десятки безумных телефонных звонков, поступавших на коммутатор, безумные письма, в которых чокнутые психи обвиняли своих врагов во всех смертных грехах.
Найденное женское белье проходило тщательную проверку в центральной криминальной лаборатории, и очередные обнаруженные на улице обрывки черной материи приводили к новому прочесыванию района, в котором была обнаружена находка.
Самым большим сюрпризом в период работы с черным блокнотом стал для меня Фриц Фогель. Оставшись без Билла Кенига, он неожиданно поумнел и проводил допросы пусть в брутальной манере, но столь же эффективно, как Расс Миллард. Он знал, когда необходимо выбить информацию, нанося быстрые и сильные удары, но, как бы ни ненавидел преступника, он всегда мог сдержать свой гнев, если видел, что допрашиваемый сообщает нечто важное. Иногда я замечал, что он сдерживается исключительно из уважения к моему мягкому стилю ведения допросов и что прагматик в нем понимает, что в каких-то случаях этот стиль действительно приводит к результатам. Мы с ним стали прекрасно друг друга дополнять, и я мог сказать, что оказывал на него определенное влияние и был своего рода ограничителем его неуемной склонности к насилию. Он относился ко мне с некоторым уважением за то, как я расправился с Бобби Де Виттом, и уже через несколько дней нашего временного партнерства мы болтали на ломаном немецком, пытаясь убить время по дороге на допрос и обратно. Со мной Фрици был уже не таким пафосным и вообще превратился в нормального парня — правда, немного обозленного. Он говорил про Орхидею и про то, что хочет стать лейтенантом, но без вызова. Он не сваливал на меня рутинную работу, был прямолинеен в своих отчетах, и я понял, что Лоу либо решил оставить все как есть, либо просто выжидает. Я также видел, что Фрици постоянно меня оценивает. Он знал, что Кениг в качестве напарника никогда не сможет работать в следственном отделе, но в отсутствии Ли это могло получиться у меня. Такое отношение с его стороны льстило мне, и во время допросов я старался быть начеку. Работая в Отделе судебных приставов, в нашей связке с Ли я был вторым номером, но, если Фрици и я собирались стать напарниками, я хотел показать ему, что не смирюсь с ролью марионетки или мальчика на побегушках — как Гарри Сирз у Расса Милларда.
