Смертельный лабиринт - Незнанский Фридрих Евсеевич (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Может, и не те, но и отбрасывать версию тоже пока не стоило. С этим согласились все. И Грязнов предложил Климову еще поработать с Крамским, в крайнем случае даже и прижать его, чтобы посмотреть, не могла ли оказаться среди перечисленных им «персон» такая личность, которой публичная огласка могла бы сильно навредить? Всяко ведь бывает...
Кроме геев, на Сергее Никитовиче висел еще и дом на улице Чичерина с его «прослушками». Климов снова и снова наведывался туда и стал для консьержки Легостаевой кем-то вроде жильца охраняемого ею подъезда. На нем ведь висело еще и расследование факта установки в квартире Морозова подслушивающих устройств. И тут выяснилась интересная деталь. Оказалось, что все заявки на ремонт отопления, сантехники, телефона, электрического освещения и прочих бытовых услуг здесь, в кооперативном доме, были как бы централизованы. То есть каждый жилец отдавал заявку на ту или иную услугу консьержке, а уже та передавала их в ДЭЗ или ЖЭК, непонятно, как эта контора теперь называется – в каждом районе по-своему. Где, собственно, заявки жильцов и хранились. Такой в правлении кооператива удобный установили с самого начала порядок и придерживались его постоянно. Другими словами, можно было пойти и посмотреть, какие услуги и кем конкретно оказывались жильцам за истекший срок. Неплохой опыт, решил Климов и отправился к уже известной ему Элеоноре Израилевне Масловской, бухгалтеру кооператива «Стрела».
Просиявшая при его появлении пышная дама вникла в суть вопроса, залезла в шкаф со всевозможными папками, конторскими книгами и немедленно извлекла на свет пухлую папку.
– Вот! – торжественно заявила она. – Это только за последние месяцы прошлого года! Теперь вы понимаете объем наших забот?! Пожалуйста, вы можете присесть вон на то свободное место и смотреть. А я вам подскажу с удовольствием, если потребуется моя помощь.
Это было произнесено пышной дамой со сверкающими от неутоленной страсти черными очами с такой жаркой готовностью немедленно оказать ему самую неотложную помощь, что Климов решил вести себя в дальнейшем с максимальной осторожностью. Неужто на женщин так безумно действуют его пышные усы?!
Однако объем был действительно велик – и это ведь по всему дому! А ему нужно было только по одной квартире... Ах как пригодились бы для этого кропотливого и внимательного труда заботливые пальчики Марины! Но, увы...
Климов совершил-таки свою роковую ошибку.
Тем же вечером, после неприятного разговора с Грязновым, Сергей, просто томимый неприятным предчувствием оттого, что Марина может теперь уже нечаянно узнать о факте предъявления им во время опознания ее фотографии и истолковать его по-своему, то есть неверно, долго мучился, пока она сама не спросила его, в чем дело. И он, словно в омут кинулся, рассказал ей все, ничего не утаивая. Она слушала и молчала. Тогда он начал объяснять, почему так поступил. Все объяснял лишь одним желанием – провести опознание максимально «чисто», избегая любых случайностей. Говорить-то говорил, а слышал только презрительную насмешку в голосе Вячеслава Ивановича. И с отчаянием понимал, что натворил ужасное.
Когда он закончил свои нескладные, сбивчивые оправдания, не получившиеся из-за молчаливой, тяжелой реакции Марины, она поднялась из-за стола – они сидели на кухне у нее, – открыла дверь в коридор и голосом, начисто лишенным каких бы то ни было интонаций, произнесла:
– Убирайся отсюда, – и добавила сдержанно и негромко: – Пошел вон.
И сама ушла в комнату, откуда через мгновение донеслись ее сдавленные, похожие на стоны рыдания.
Климов даже и попытки не сделал открыть дверь в комнату. Чувствуя себя совершеннейшим болваном, а то и еще похуже – подлецом, унизившим любящую его женщину, он молча стоял в прихожей, держа в одной руке куртку с шапкой, а в другой свой портфель. И ждал. Неизвестно чего.
Наконец она вышла – бледная, холодная, – подошла к входной двери, распахнула ее и отступила на шаг в сторону. И он, не говоря ни слова, опустив голову, шагнул за порог, волоча по полу свою куртку. Дверь за ним тут же громко захлопнулась...
И вот уже прошло несколько дней, а у Климова все валилось из рук – можно сказать, в прямом смысле. И какие еще списки! Какие, к черту, заявки!!
Но дело требовало, и пришлось заниматься. Злость на самого себя неожиданно обернулась удачей. Оказалось, что за последние полгода – все данные фиксировались в заявках – от Морозова не поступило ни одной жалобы или требования к правлению. Следовательно, к нему не приходили и мастера для какого-либо ремонта. Теперь оставалось проверить сей факт уже у Легостаевой и ее напарницы. Может быть, Морозов кого-то вызывал в частном порядке? Такое ведь тоже бывает. Вон того же Сашку, который за бутылку тебе любую работу произведет, либо его соседа, вскрывшего тогда дверь. Но для этого всех их надо опросить... А что поделаешь?.. И отправился.
Никто не приходил к Морозову. Нет, его собственные знакомые – те бывали, нет слов, но ремонтировать что-то? Такого никто не мог припомнить.
Но тут напарница Легостаевой, Клавдия Ивановна с девятого этажа, припомнила, что еще накануне Октябрьских праздников – она свято чтила то, что ей дала советская власть, и кляла нынешнюю, ограбившую ее в девяносто восьмом, – приходил телевизионный мастер. Мол, кто-то из жильцов жаловался, что у него телевизор ничего не показывает, и собирался проверить общую антенну. Он и ключ брал от чердака, чтобы выбраться на крышу. А не зафиксирован по той причине, что неизвестно, кто вызывал. Как бы общая жалоба поступила, и не в ЖЭК, а в телевизионную мастерскую. Короче, документ, который имелся при нем, Клавдию Ивановну удовлетворил, и она отдала мастеру ключ, который он спустя полчаса ей и вернул. Вот и все.
Вспомнить, что за мастерская обслужила жильцов, консьержка, естественно, не смогла. Наверное, одна из ближайших в районе. Климов обошел все, без исключения, районные мастерские и нигде никаких следов заказа не обнаружил. Частная инициатива? Нет, вряд ли. Скорее всего, тот самый антеннщик и «заглянул» в гости к Морозову. Под таких «гостей», как правило, и маскируются всякого рода специалисты по «темным» делам.
Климов попытался выяснить, как выглядел внешне тот мастер, но ничего, кроме того, что он был молод и симпатичен, а еще – в хорошей дубленке, надетой поверх форменного синего комбинезона, узнать не удалось. Даже цвета волос – шапку так и не снял, хотя с женщиной разговаривал. Серьезный аргумент! Здесь, в подъезде, оказывается, еще сохранялись какие-то остатки старого этикета, давно пришедшего в негодность по новым временам...
И вот, докладывая Грязнову о проделанной работе по всем направлениям, Климов уже и сам видел, как разваливаются вроде бы еще недавно такие крепкие и надежные версии. Правда, оставалась еще одна – охотники из Оренбурга и Воронежа, но то была епархия самого Вячеслава Ивановича, и он намеревался отправиться по первому адресу уже на следующее утро. Так что они как бы подводили итоги за те несколько дней, пока Турецкий со своей помощницей находились в Нижнем Новгороде.
Грязнов внимательно выслушивал всех – и своих оперативников, и муровцев, подсказывал какие-то ходы, объединяя усилия сыщиков двух ведомств – главка и министерства. Ведь имеются же среди них вечные, можно сказать, разногласия, ни для кого не секрет.
Отдельно Вячеслав Иванович обратил внимание Николая Герасимова, работавшего по шоу-бизнесу, чтобы тот не торопился с выводами, а пахал основательно. Там же такие тигры, что ненароком зевнешь, а они тебе тут же голову и откусят. Но уже из наработанного Герасимову, по его словам, было примерно ясно, что к убийству журналиста те вряд ли имеют прямое отношение. Ну касательно того, чтобы припугнуть, морду набить, череп проломить – но не до смерти, – это они могут, а на откровенную «мокруху», причем с вызовом, от имени каких-то обиженных «шоуменов», они не пойдут. В телевизионном репортаже Морозова назывались конкретные имена, конкретные ситуации, вплоть до конкретных сумм, – и это все проверяемо. То есть, если у кого-то появилось желание подставить соперника в этом виде бизнеса, лучше способа не придумать. Но это все лежит на поверхности, а значит, не соответствует истине. Тут надо правде в глаза смотреть.
