Разные оттенки смерти - Пенни Луиза (читать книги онлайн без регистрации txt) 📗

Боб не оставил Гамаша и уселся по другую сторону от него.

–?Так проходит земная слава, – прошептал Гамаш, наклоняясь к Бовуару. – Вчера ты был художественным критиком из «Монд», а сегодня – алкаш.

–?Я в хорошей компании, – заметил Бовуар. – Вижу, вы обзавелись приятелем.

Бовуар и Боб улыбнулись и кивнули друг другу.

–?Мне нужно поговорить с вами, шеф, – прошептал Бовуар.

–?После собрания, – сказал Гамаш.

–?Мы должны остаться? – с обреченным лицом спросил Бовуар.

–?Тебе не обязательно, – сказал Гамаш. – Но я останусь.

–?Я тоже, – вздохнул Бовуар.

Старший инспектор Гамаш кивнул и протянул Бовуару жетон новичка. Тот осмотрел кругляшку и удивленно поднял брови.

Гамаш почувствовал прикосновение к своей правой руке, повернулся и увидел улыбающегося Боба.

–?Я рад, что вы остаетесь, – прошептал он. – И даже убедили остаться этого молодого человека. И отдали ему ваш жетон. У вас твердый характер. Мы вас вылечим.

–?Как это мило, – сказал Гамаш.

Председательствующий на собрании Анонимных алкоголиков поприветствовал всех и попросил минуту тишины, за которой должна последовать молитва о душевном покое.

–?Господи, дай мне душевный покой… – начали они хором.

–?Та самая молитва, что на жетоне, – тихо сказал Бовуар.

–?Да, – подтвердил Гамаш.

–?Это что? Какой-то культ?

–?Молитва еще не создает культа, – прошептал в ответ Гамаш.

–?Вы получили свою долю улыбок и рукопожатий? Это что такое было? Только не говорите, что эти люди не занимаются контролем сознания.

–?Счастье – это тоже не культ, – прошептал Гамаш.

Но, судя по виду Бовуара, он не поверил боссу. Он подозрительно огляделся.

В комнате было полно народа. Мужчин и женщин разных возрастов. Некоторые из сидевших сзади время от времени выкрикивали что-то. Возникали споры, но их быстро улаживали. Остальные улыбались, слушая председателя.

Бовуару все они казались слабоумными.

Какой человек будет счастлив, сидя в отвратительном церковном подвале в воскресный вечер? Только алкаши, наркоманы и слабоумные.

–?Он не кажется вам знакомым? – показал Бовуар на председателя собрания, одного из немногих, кто казался разумным.

Гамашу тоже так подумалось. Этот человек лет шестидесяти с небольшим был чисто выбрит, красив. Седые волосы аккуратно подстрижены, очки одновременно классические и модные, легкий свитер, кажется кашемировый.

Одежда небрежная, но дорогая.

–?Может, это какой-то доктор? – спросил Бовуар.

Гамаш обдумал эту идею. Может, и доктор. Скорее психотерапевт. Специалист по пагубным привычкам, ответственный за эту группу алкоголиков. Гамаш собирался поговорить с ним после собрания.

Председатель представил свою секретаршу, которая, пытаясь найти нужную ей потерянную бумагу, зачитывала вслух бесчисленные объявления, большинство из которых устарело.

–?Боже мой, – прошептал Бовуар. – Неудивительно, что люди пьют. Тут посидишь немного, так еще и утопишься.

–?Ш-ш-ш, – прошипел Боб, смерив Гамаша строгим взглядом.

Председатель назвал сегодняшнего выступающего, сказав что-то про «опекуна». Бовуар застонал и посмотрел на часы. Он был какой-то нервный.

Некий сутулый молодой человек пробрался в переднюю часть комнаты. Голова у него была обрита наголо, на черепе татуировки. Одна из них – рука с выставленным средним пальцем. На лбу было вытатуировано «Fuck you».

Все лицо в пирсинге – нос, брови, губы, язык, уши. Гамаш не знал, что это – мода или самокалечение.

Он посмотрел на Боба, но тот спокойно сидел рядом, словно перед ним только что прошел не татуированный клоун, а его собственный дедушка.

Ни малейшей тревоги на лице.

Может, у него опухоль мозга? Мозги размягчились от алкоголя, и человек потерял связь с реальностью. Всякую способность чувствовать опасность. Потому что если от кого и исходила угроза, то в первую очередь от этого парня, собиравшегося выступать.

Гамаш посмотрел на председателя, который сидел во главе стола и пристально вглядывался в молодого человека. У председателя, по крайней мере, вид был настороженный. Он все фиксировал.

«А как иначе, – думал Гамаш, – если ты опекаешь молодого человека, который, судя по его виду, способен на все».

–?Меня зовут Брайан, и я алкоголик и наркоман.

–?Привет, Брайан, – сказали все, кроме Гамаша и Бовуара.

Брайан говорил полчаса. Рассказал о том, как рос в Гриффинтауне [57]. Его родила мать-наркоманка, воспитывала алкоголичка-бабушка. Отца не было. Его отцом, его братьями, его учителями стала банда.

Его рассказ был усыпан бранными словами.

Он рассказывал о том, как грабил аптеки, дома, о том, как проник как-то ночью в собственный дом и ограбил его.

В комнате раздался смех. Вообще-то, люди смеялись на протяжении всего рассказа. Когда Брайан сказал им, что оказался в психиатрическом отделении и доктор спросил, сколько он выпивает, а Брайан ответил, что по стакану пива в день, со слушателями случилась истерика.

Гамаш и Бовуар переглянулись. Даже председателя это развеселило.

Брайана лечили шоковой терапией, он ночевал в парках на скамейках, а в один прекрасный день оказался в Денвере. Этого он до сих пор не мог объяснить.

Опять веселье слушателей.

Брайан угнал машину и сбил ребенка.

Бежал с места преступления.

Ему тогда было четырнадцать. Ребенок умер. Как и смех в комнате.

–?И даже тогда я не перестал пить и колоться, – признался Брайан. – Это ребенок был виноват. Его мать была виновата. Моей вины в том не было.

В комнате воцарилось молчание.

–?Но потом я понял, что в мире не хватит никаких долбаных наркотиков, чтобы я забыл о том, что сделал, – сказал он.

Теперь тишина была полная.

Брайан посмотрел на председателя, который выдержал его взгляд и еле заметно кивнул.

–?Знаете, что в конечном счете поставило меня на колени? – спросил Брайан у собравшихся.

Никто не ответил.

–?Мне бы хотелось сказать, что чувство вины или совесть. Но нет. Меня подкосило одиночество.

Боб, сидевший рядом с Гамашем, кивнул. Задумчиво закивали люди, сидевшие впереди. Они склоняли голову, словно под тяжким грузом. А потом с трудом поднимали ее.

–?Я был так одинок. Всю жизнь.

Он опустил голову, демонстрируя громадную черную свастику, вытатуированную на макушке.

Потом он снова посмотрел на собравшихся. Посмотрел в упор на Гамаша, затем отвел глаза.

Они были печальны. Но в них было что-то еще. Блеск. Уж не безумия ли?

–?Но теперь мое одиночество кончилось, – сказал Брайан. – Всю жизнь я искал семью. Кто бы мог подумать, что ею станете вы, алкаши долбаные?

Публика разразилась громогласным смехом. Молчали только Гамаш и Бовуар. Брайан перестал смеяться, оглядел присутствующих.

–?Я чувствую себя здесь как дома, – тихо произнес он. – В этой говенной дыре, в церковном подвале. С вами.

Он неловко поклонился и на мгновение обрел вид мальчишки, каким был или мог бы стать. Юным, двадцатилетним. Застенчивым. Красивым. При всех своих пугающих татуировках, пирсинге и одиночестве.

Раздались аплодисменты. Наконец председатель встал, взял со стола жетон и заговорил, держа его в руке:

–?Это жетон новичка. С одной стороны на нем верблюд, потому что верблюд может идти двадцать четыре часа без единого глотка. Как и вы. Мы можем научить вас не пить, сначала хотя бы один день. Здесь есть новички, которые тоже хотят получить жетон?

Он поднял жетон, словно это была церковная облатка.

И посмотрел прямо в глаза Арману Гамашу.

В этот момент Гамаш понял, что за человек председательствует на собрании и почему он показался ему таким знакомым. Это был не психотерапевт и не доктор. Это был главный судья Квебекского верховного суда Тьерри Пино.

И судья Пино явно узнал его.

Наконец судья Пино положил жетон, и собрание завершилось.

–?Не хотите кофе? – спросил Боб. – Мы тут небольшой компанией собираемся в «Тим Хортонс» [58]. Будем рады.