Разработка - Константинов Андрей Дмитриевич (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Юнгеров почти никогда не видел его выпившим и сейчас смотрел на него, чуть захмелевшего и подпевавшего грянувшему из динамиков «Варягу», с умилением: «Друг ты мой дорогой, сколько ж ты натерпелся от меня! Я сейчас расскажу друзьям про золото… Не про то, что в слитках в федеральном хранилище, а про неровного, шершавого самородка, про тебя, дорогой ты МОЙ…»

Александр Сергеевич вдруг улыбнулся, вспомнив про то, как Денис сел. У него и «посадка» вышла странной: за несколько дней до того, как замели самого Юнкерса с ближним кругом, машину Волкова зацепили своей разбитой «девяткой» два каких-то полублатных черта. Остановились. Блатари решили завиноватить франта в белой рубашке и вынули ножи. Денис вынул ножку от стола, которую всегда возил с собой. Взмахнул он ею всего два раза, потом долго вздыхал, глядя на трупы, потом вызвал милицию. Так что в «Крестах» он оказался чуть раньше всей остальной «грядки» и как бы отдельно от «коллектива» Юнгерова. В том смысле, что его не привязывали к банде (видимо, из-за неразберихи и несостыкованности в картотеках различных служб), а просто вломили «превышение необходимой обороны». В «Крестах» он провел полтора года и на свободе оказался раньше всех, так как суд, признав его виновным, постановил «ограничиться отсиженным». Денис потом смеялся: «Правду, значит, говорят, что раньше сядешь – раньше выйдешь».

Александр Сергеевич положил руки Денису на плечи и сказал громко, для всех:

– Волков Денис, он… Помните, как Джон Сильвер представлял свою бригаду… тьфу ты, команду: «Посмотрите на эти лица, это все – опытные моряки…» Да… А вы гляньте на его лицо – это вам не бычье в «мерсаках». В нем искорка есть, за то и бабы любят! Ален Делон! А я его, как личность, увидел – дай Бог памяти, еще в далеком восемьдесят восьмом году. Они тогда – молодежь наша боевая – решили на Валаам прокатиться, ну и, конечно же, нашли какую-то такую же братву на теплоходе… Ой! Что там было! Даже баграми кидались… Короче, с корабля их снимали с ОМОНом… Но история-то на этом не закончилась. Дело в том, что эти пацаны разбили Денису плейер, стоивший восемнадцать долларов США… Ну, естественно, забивается «стрела»… Тогда правила такие были. Хорошо – я вовремя узнал – меня как током дернуло. Я и с татарской стороны Ноиль Рыжий успели приехать к разбору. Денис орет казанцу: «За плейер ответишь – едем в лес вдвоем, одна машина, две доверенности, одна лопата, два ножа! Ну!» А «казанский»-то тоже с придурью, щекой дергает… Ноиль уж на что сам отморозком был (царствие небесное, застрелили его в девяносто втором), а головой так покрутил, сигаретой затянулся и тихо-тихо говорит: «Хорошо. Я куплю ребенку плейер…» Во были времена! Во – Денискины рассказы! А потом, когда Денис вышел, а меня еще в лагерь не отправили – мы тогда на Лебедева [7] тусовались.

Денис подъехал и с гаражей соседних мне кричит по поводу одной острой тогда темы: «Александр Сергеевич, не волнуйтесь, я решу вопрос!» И показывает над головой гранатомет! У меня чуть инфаркт не случился! Еле утихомирили его, чтобы он не нарешал ничего сгоряча-то… Сам ведь только-только освободился – и с гранатометом по городу! Иногда мне кажется, что мы тогда жили в одном из кругов ада, но зато дышали полной грудью… А Денис стал одной из моих рук – не знаю, правой или левой, но рука эта называется «любой ценой!» Есть у него присказка про дверь… Скажи-ка мне ее, Дениска, еще раз, вместо тоста!

Волков встал, одернул пиджак, сидевший на нем, как на известном шоумене, и поднял красивую пузатую рюмку с коньяком какой-то умопомрачительной выдержки:

– Если нет ключа – надо добыть отмычку, если отмычка не открывает – надо выломать дверь, если дверь не вышибается – надо снять ее с петель, если петли внутри – надо уронить стену. Все. Маленькое дополнение – это если надо любой ценой и если это надо тебе. За тебя!

Денис выпил и сел под общий смех и аплодисменты. Юнгеров надулся гордо, будто аплодисменты сорвал он сам:

– Во как! Видали?… Я… мне легко вспоминать те годы, ту прошлую жизнь, когда мы много чего накосорезили… Легко потому, что от крови удержались и народ по параднякам не валили. Бог упас от душегубства, хотя вокруг такая резня стояла! Трудно было в крови не запачкаться… А вот пронесло. И я очень хорошо помню, как еще до посадки собрал всех своих и стал объяснять, что надо жить мирно и что убивать мы не будем… До тех пор, пока не убьют кого-нибудь из нас…

В этот момент под сводами зала грянула песня «Каким ты был, таким ты и остался». Денис, улыбаясь, стал подтягивать. К нему присоединились остальные гости. Юнгеров вздохнул и сказал тихонько – не то, чтоб таясь, а просто не во весь голос:

– Я, Дениска, помню, как ты после того моего выступления пришел ко мне и сказал: «Спасибо, Александр Сергеевич!» Я: «За что?» А ты: «А за то, что мы вроде как мирные люди и все такое… Ведь в случае чего валить-то бы мне пришлось. Спасибо. Но вы не сомневайтесь – если надо, я сделаю… если очень надо…» Спасибо тебе Дениска… Я тогда и тебе, и себе пообещал: хорош, давайте начинать жить по-людски! Я обещаю тебе, Денис, мы не будем больше ронять стенки. Мы найдем, купим, воспитаем специалистов, которые нам культурно этак откроют дверь. А за дверью будет накрытый стол, где нам не будут тыкать в харю нашим прошлым… Хотя, конечно, сколько волка ни корми, а шакалы все равно найдутся!

– Не! – закричал сидевший напротив Евгений Шохин, гендиректор одной очень известной питерской фирмы, некогда носивший псевдоним Женя-Маленький. – Лучше так: сколько волка ни корми, а у медведя все равно толще!

Стол грохнул хохотом, и Юнгеров пошел к Жене, по дороге наваливая всем подряд на тарелки всякую снедь горстями и – наливая, наливая, наливая… ему было хорошо, его несло:

– На юбилеях принято много слов хороших говорить юбиляру, как о покойнике – либо хорошее, либо ничего. Но я-то еще жив! И поэтому говорю я сам, и говорю правду, и она мне нравится!

Наконец он добрался до Шохина, тот вскочил, чокнулся с Юнгеровым и, перед тем как опрокинуть в себя граммов сто (долларов на двести), крикнул:

– Гвардия выпивает, но не сопьется!

Стол согласно ухнул в ответ. Александр Сергеевич обнял Шохина:

– За тебя, Женя, за мою гвардию! Пару слов, маэстро…

Музыку кто-то притушил, и голос Юнкерса разлетелся по залу:

– Женя – это отдельная история… Он присоединился к нам в самую лихую годину – почти все сели… В общем – прижали нас к реке и накрыли пулеметами. Вокруг Антанта, Мурманск сдан, хозяйство трещит и начинает рушиться… Вот тогда Женя и появился, как черт из табакерки, говорит – хочу с вами, вы – правильные, я лучше с умными потеряю… И коллектив свой небольшой привел… Мы даже сначала, грешным делом, решили, что «прокладка» [8] чья-то… Так ведь не бывает… Ан бывает! Ты выиграл, Женя! Он, кстати, настоящий предприниматель, божьей милостью. У него всегда порядок, как в операционной. Дайте ему и его людям Дрезден в руинах после американской бомбежки – и он сделает из него место экскурсионного обслуживания! Сердце воина, ум бухгалтера! Он всегда мне вместе с деньгами приносил отчеты, я злился: «Какого черта, если я вам перестану доверять, то все – приплыли!» А он все равно приносил, потому как порядок есть порядок! Обратили внимание, какие универсамы в городе стали? Это его заслуга! Я ведь могу только завоевывать новое пространство, а его еще нужно осваивать и обживать… Кто-то, может, считает, что осваивать и обживать – это женская функция… Я вам сейчас расскажу про эту «женщину»! Порезали как-то нашего парня… Давно это было… Хочется сказать – так давно, что мне это рассказывал мой дед, а ему – его дед, а тот слышал это от самого Чингиза! Да… Приехал Женя с этой темой к нам в тюрьму, мы сидим, обсуждаем – трем… А Женя молчит, молчит… Он и тогда выглядел, как богатый английский физик. Однажды его даже с принцем Чарльзом перепутали… И вот сидит этот «принц» и говорит; «А чего гонять-то, эти уроды в "Астории" часто сидят, ну, я захожу в кафе и спрашиваю их старшего в лоб, берет ли он на себя ответственность за ту резню. Если он отвечает, что берет, я бью его в башню железом, а там посмотрим, как оно сложится!» А?! Каков!! Женя, я целую твое сердце! Я так рад, что ты остался несудимым – с твоим-то характером!