Старая шкатулка - Кубрава Амиран (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
– Я думаю и поступаю по инерции. Мне казалось, что и вы отнесетесь ко мне так же, как ваши предшественники… На меня смотрели волком и каждое мое движение расценивали, как криминал. Я не выдержал и сказал следователю: «Чем со мной возиться, искали бы лучше убийцу!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Меня иногда называют фанатиком, потому что порой, кроме работы, ничего не замечаю вокруг, и ради нее могу поступиться и отдыхом, и другими благами. Если я увлечен расследованием, а увлечен я им всегда, то досуга у меня, кроме сна, не существует. Вот после того, как «свалю» очередное дело, иногда позволяю себе отрешиться от всего, но, так как дел этих много, безмятежного времени выпадает на мою долю крайне мало.
Позвонил Ахра, сказал, что задержал одного парня, надо его допросить.
– Кто таков?
– Парнишка меченый. Живет неподалеку от Лозинской. – При этих словах я весь подобрался,
– Ночью людей не допрашивают, Ахра, ты об этом знаешь, – сказал я серьезно. – Завтра займусь им. – Мне не терпелось сейчас же пойти к Ахре, но было поздно.
– Ладно, – легко согласился Ахра и спросил: – Как Ганиев?
– Нормально, – ответил я. – А что?
– Ничего не добавил к своим прежним показаниям?
– Добавил… Потом все расскажу.
– О квартире Лозинской что он сказал?
– Собирается ее сдать…
– …за деньги, – перебил меня Ахра. – Точнее, перепродать… Ты меня понял?
– Но квартира принадлежит не ему!
– Это еще ни о чем не говорит… Такой человек, как он, может выжать деньги даже из камня…
Все в мире усовершенствуется, а вот в работе следователя никаких особых новшеств нет и не намечается. В век атома, кибернетики и электроники следователь вооружен лишь допотопной ручкой и листами бумаги. Правда, есть кое-какое подспорье: пишущие машинки, магнитофоны, но все это внедряется с большим трудом и конкуренцию ручке пока составить не может. Все исписанные следователем листы, а также акты экспертиз, запросы, ответы по ним и многое другое составляют уголовное дело, где, как в зеркале, видно, одержал следователь победу или потерпел поражение…
Утром я вел допрос парня, о котором говорил Ахра. Задал кучу дежурных вопросов, но они отскакивали, как резиновый мячик от стены. Парень еще не был судим, но все идет к тому – двое его приятелей попались с наркотиками.
Парнишку пришлось отпустить.
Ничего не выходило и с его приятелями, хотя Ахра кружил вокруг этой группы. Я протрубил отбой, утешая себя мыслью, что если эти парни замешаны в убийстве Лозинской, то рано или поздно мы с ними столкнемся опять.
Дни шли.
Я уже отчаялся, видя, что хожу по замкнутому кругу. Ничего нет хуже, чем вести расследование и не видеть его конца.
…Был вечер. Одуревший от бесчисленных допросов, я сидел в кабинете.
Раздался телефонный звонок.
– Привет, инквизитор! – бодро сказал Ахра.
Я однажды проговорился ему, что слово «инквизиция» в переводе с латинского означает «расследование», а посему слова «инквизитор» и «следователь» сродни. Конечно, это было шуткой, но с тех пор Ахра, находясь в хорошем настроении, величал меня этим жутким титулом.
– Привет, привет! Что-то долго не напоминал о себе… Есть что-нибудь новенькое?
– Нашел, понимаешь, одну старушенцию, – сказал Ахра с какой-то ленцой в голосе. – Приглашаю тебя сходить к ней в гости… Давай спускайся, я подъеду.
Я вложил бумаги в папку и стремглав выбежал из кабинета.
Ольга Никаноровна Белова, бывшая библиотекарь, жила в старом квартале, в том самом доме, который Ахра искал все эти дни. Она оказалась довольно живой и подвижной старушкой, с остреньким носом и легкой фигурой, и я понял – не та, о которой упоминал Дорфман.
Комната была мала, в углу – маленькая иконка без лампады,
– Сразу говорите, детки, зачем пожаловали? – Белова, видимо, решила взять быка за рога.
– Давно живете здесь, Ольга Никаноровна? – задал я встречный вопрос,
– А что? Задержалась на этой грешной земле? – насмешливо проговорила она, перехватив мой взгляд.
– Я имел в виду квартиру… – улыбнулся я, подумав, что у этой востроносой старухи не менее острый ум.
– В году двадцатом вошла я в этот дом молодухой и с тех пор живу здесь, милок… Голод тогда гулял по России, он и пригнал меня сюда, в ваш край. – Я думал, она ударится в воспоминания, но Белова ограничилась этим сообщением, и выжидательно окинула меня взглядом, сложив руки на полинявшей матерчатой скатерти.
– Тогда вы должны помнить Наталью Орестовну Лозинскую… – осторожно начал я.
– Помню. Как же! – встрепенулась Белова. – Женщина-огонь, вамп, если хотите… Красавица, хотя ей тогда было немало лет. В этом доме, – подняла она руку, – жили абхазы, грузины, русские, был и грек, и они называли ее Ната. Помню, в двадцатых годах за ней приударил джигит редкой красоты… Много шума наделала эта связь… Оказалось, что Патава – так звали любовника Наты – главарь бандитской шайки. Он был женат на Ефросинье Уваровой. Шайку разгромили, а Патава ушел в горы, где его и убили во время перестрелки. Фрося забрала своего сына и ушла неизвестно куда. Где она теперь? – Белова прикрыла веками свои подслеповатые глаза и вздохнула. – Конечно, уже в земле, – самой себе ответила Белова и вновь вздохнула: – Это я что-то долго не умираю…
Меня сейчас меньше всего интересовал бандит Патава, тем более его жена и сын, но я не прерывал старую женщину, в голосе которой слышалась печаль. Я замечал, что старые люди охотнее и подробнее рассказывают о второстепенном, чем о главном, и очень обидчивы, если их прерывают. Мне важно было узнать, с кем из ныне живущих была знакома Лозинская.
– Помню, как Фрося, уезжая, кричала: «Ната, подстилка, будь проклята!» – тихо шелестел голос Беловой.
– Она проклинала Лозинскую за связь с мужем?
– О связи Фрося знала… Говорили, за то, что она выдала Патаву.
– Вот как?
– Темная история… До сих пор не знаю, почему Ната пошла на такой шаг.
– Что стало с членами банды? – подался вперед Ахра.
– Все они нашли смерть у стенки, – просто объяснила Белова.
Я окончательно потерял интерес к этой истории.
– Проклятье Фроси настигло Нату: через несколько лет она похоронила свою единственную дочь, – негромко делилась между тем своими воспоминаниями Ольга Никаноровна. – После этого Ната присмирела и шашни с мужчинами уже не заводила. Да и красота ее сразу поблекла… Она жила здесь еще долго, а потом переехала, с тех пор я ее не видела.
– А о Фросе Уваровой и ее сыне вы ничего не знаете? – спросил Ахра.
– Ходили слухи, будто Фрося недолго прожила, а ее сын попал в тюрьму и там умер…
– Имела ли Ната какие-либо ценности? – задал я вопрос,
– Не знаю… Я не была с ней столь близка, И от людей ничего не слыхала. Думаю, ничего она не имела, иначе бы не вела полунищенское существование. Дочка ее чахла на глазах, а Ната не тратила средств даже на лекарства.
– Знаете ли вы кого-нибудь из тех, с кем была знакома Ната? – спросил я, думая, что и на этот раз выну пустой номер.
– Да, – негромко ответила Белова, – есть такая – Мария Гавриловна Федотова.
– Жива? – нетерпеливо спросил Ахра.
– Кто, Мария? Да она любого переживет. Что с ней сделается? Младше, меня лет на десять, а то и больше, Видела ее недавно на базаре со здоровенной сумкой…
– А вы знаете какую-нибудь старушку, больную, прикованную к постели? – спросил я, вспомнив слова Дорфмана.
– Нет… Я знаю только одну старуху – саму себя. Я иногда болею, но прикованной к постели, как вы сказали, никогда не была, видно, господь бог милует… Да и сыновья не оставляют меня без внимания.
– Знакомы ли вы с Дорфманом Борисом Исааковичем?
– Нет, – равнодушно ответила Белова. – Кто такой?
– Сосед Лозинской.
– Почему вы у меня интересуетесь всем этим? – наконец удивилась Белова. – Могли бы и у Наты спросить…
– Поздно, Ольга Никаноровна, – сказал я со вздохом. – Убили ее.
