Запертая комната - Вале Пер (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

XXV

В пятницу седьмого июля Гюнвальд Ларссон поднялся очень рано. Правда, не вместе с солнцем, это было бы чересчур — согласно календарю, в этот день солнце взошло в Стокгольме без одиннадцати минут три.

К половине седьмого он принял душ, управился с завтраком и оделся, а еще через полчаса уже стоял на крыльце того самого типового домика на Сонгарвеген в Соллентуне, в который четырьмя днями раньше наведывался Эйнар Рённ.

Пятница эта обещала быть напряженной, предстояло новое свидание Мауритсона с Бульдозером Ульссоном — надо полагать, не столь теплое, как предыдущее. И возможно, удастся наконец изловить Мальмстрёма и Мурена и сорвать их грандиозную операцию.

Но прежде чем спецгруппа засучит рукава и примется за работу, Гюнвальду Ларссону хотелось решить один маленький ребус, который всю неделю не давал ему покоя. Вообще-то пустяк, соринка в глазу, но лучше от нее избавиться, а заодно доказать самому себе, что он верно рассуждал и сделал правильный вывод.

Стен Шёгрен явно не поднимался вместе с солнцем. Не одна минута прошла, прежде чем он отворил, позевывая и путаясь в завязках махрового халата.

Гюнвальд Ларссон сразу взял быка за рога.

— Вы солгали полиции, — мягко произнес он.

— Я солгал?

— На прошлой неделе вы дважды описали приметы налетчика, будто бы похожего на женщину. Кроме того, вы подробно описали машину марки «рено-шестнадцать», которой налетчик якобы воспользовался для бегства, и двоих мужчин, которые были в той же машине.

— Верно.

— В понедельник вы слово в слово повторили свою версию следователю, который приезжал сюда, чтобы побеседовать с вами.

— Тоже верно.

— Верно и то, что почти все рассказанное вами — чистейшая ложь.

— Я точно описал налетчика, что видел, то и сказал.

— Конечно, потому что другие тоже его видели. И к тому же вы сообразили, что в нашем распоряжении, вероятно, будет пленка из кинокамеры в банке.

— Но я по-прежнему уверен, что это была женщина.

— Почему?

— Не знаю. По-моему, девчонку можно чутьем угадать.

— На этот раз чутье вас обмануло. Но меня привела сюда другая причина. Мне нужно получить от вас подтверждение, что история про машину и двоих мужчин — ваша выдумка.

— А зачем это вам?

— Мои мотивы вас не касаются. Тем более, что они чисто личные.

Сонное выражение покинуло лицо Шёгрена. Он испытующе поглядел на Гюнвальда Ларссона и медленно произнес:

— Насколько мне известно, неполные или неверные показания не считаются преступлением, если они не даны под присягой.

— Совершенно верно.

— В таком случае я не вижу смысла в нашем разговоре.

— Зато я вижу. Мне важно разобраться в этом деле. Предположим, я пришел к какому-то выводу и хочу его проверить.

— И что же это за вывод?

— Что вы морочили голову полиции не из корыстных побуждений.

— В нашем обществе хватает таких, у которых только своя корысть на уме.

— Но ты не такой?

— Стараюсь… Правда, не все меня понимают. Например, жена не могла понять. Оттого у меня теперь нет жены.

— По-твоему, грабить банки — хорошо и полиция — прирожденный враг народа?

— Что-то в этом роде. Только не так упрощенно.

— Ограбить банк и убить преподавателя гимнастики — отнюдь не политическая акция.

— В данном случае — нет. Но вообще надо учитывать идейные мотивы. А также историческую перспективу. Иногда ограбление банков вызвано чисто политическими причинами. Взять, например, революцию в Ирландии. Кроме того, бывает еще и неосознанный протест.

— Ты предлагаешь рассматривать уголовных преступников как своего рода бунтарей?

— Что ж, это идея, — сказал Шёгрен. — Да только видные сторонники социализма отвергают ее. Ты читаешь Артура Лундквиста? [11]

— Нет.

Гюнвальд Ларссон предпочитал довоенные приключенческие романы Жюля Региса и подобных авторов. Сейчас настала очередь С.А. Дюсе. Но это к делу не относилось. Его выбор определялся потребностью в развлечении, а не в самообразовании.

— Лундквист получил международную Ленинскую премию, — сообщил Стен Шёгрен. — В сборнике, который называется «Человек социализма», он говорит примерно следующее, цитирую по памяти: «Порой доходит до того, что явных преступников изображают как носителей сознательного протеста против язв общества, чуть ли не как революционеров… в социалистической стране такое невозможно».

— Продолжай, — сказал Гюнвальд Ларссон.

— Конец цитаты, — ответил Шёгрен. — Я считаю, что Лундквист рассуждает примитивно. Во-первых, необязательно быть идейным, чтобы восставать против общественных пороков, если тебя доведут. А что до социалистических стран, то они тут вообще ни при чем — с какой стати людям грабить самих себя?

После долгого молчания Гюнвальд Ларссон спросил:

— Значит, никакого бежевого «рено» не было?

— Не было.

— И никакого бледного шофера в белой футболке, никакого парня в черном, похожего на Харпо Маркса?

— Нет.

Гюнвальд Ларссон кивнул, думая о своем. Потом продолжал:

— Дело в том, что грабитель, похоже, попался. И никакой он не стихийный революционер, а паршивая крыса, которая паразитировала на капитализме, кормилась перепродажей наркотиков и порнографии и ни о чем, кроме барыша, не думала. Одна корысть на уме. И он сразу начал закладывать своих приятелей, торопился спасти собственную шкуру.

Шёгрен пожал плечами.

— Таких тоже немало… Но все равно — человек, который ограбил этот банк, он, как бы тебе объяснить, горемыка. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, понимаю.

— Слушай, а откуда у тебя вообще такие мысли?

— Угадай, — ответил Гюнвальд Ларссон. — Попробуй поставить себя на мое место.

— Тогда кой черт тебя понес в полицию?

— Случайность. Вообще-то я моряк. К тому же это было давно, когда мне многое представлялось не так. Но это к делу не относится. Я выяснил то, что хотел.

— Значит, все?

— Вот именно. Привет.

— Привет, — отозвался Шёгрен. — Всего доброго.

Лицо его выражало полное недоумение. Но Гюнвальд Ларссон этого не видел, потому что уже ушел. Не слышал он и последних слов Шёгрена:

— Все равно я уверен, что это была дева.

В этот же ранний утренний час, в городе Йёнчёпинге, в одном из домов на Пильгатан, фру Свеа Мауритсон хлопотала у себя на кухне — пекла к завтраку булочки с корицей, чтобы порадовать возвратившегося домой блудного сына. Она пребывала в счастливом неведении о том, как в эти минуты отзываются о ее сыне в типовом домике в трехстах километрах от Йёнчёпинга. Но если бы она услышала, что ее ненаглядное дитятко называют крысой, святотатцу досталось бы скалкой по голове.

Пронзительный звонок в дверь разорвал утреннюю тишину. Фру Мауритсон отставила в сторону противень с булочками, вытерла руки о фартук и засеменила в прихожую, шаркая стоптанными туфлями. Старинные часы показывали всего полвосьмого, и она бросила беспокойный взгляд на закрытую дверь спальни.

Там спит ее мальчик. Она постелила на кушетке в гостиной, но часы мешали ему спать своим боем, он разбудил ее среди ночи, и они поменялись местами. Совсем выбился из сил, бедняжка, ему нужно как следует отдохнуть. А ей, старой глухой тетере, часы не помеха.

На лестнице стояли двое рослых мужчин.

Фру Мауритсон расслышала не все, что они говорили, но поняла: им во что бы то ни стало надо увидеть ее сына.

Тщетно она пыталась объяснить им, что сейчас слишком рано, пусть приходят попозже, когда он выспится.

Гости твердили свое: дескать, у них чрезвычайно важное дело; в конце концов она неохотно побрела в спальню и осторожно разбудила сына. Он приподнялся на локте, поглядел на будильник на тумбочке и возмутился:

— Ты что, спятила? Будить меня среди ночи! Сказано было, что мне надо выспаться.

— Тебя там спрашивают два господина, — виновато объяснила она.